– Безвольная Лапка знала, что вы передали пещеру с фруктами Попке?
– Да, сразу после сделки, когда я даже ещё не понял, что кокоши были фальшивыми, я сказал Безвольной Лапке, чтобы она больше туда не ходила, потому что хозяин теперь – попугай, который страшно разбогател.
– Пр-р-ротестую! Не было никакой сделки! Мне никто не передавал никакую пещеру! Я никогда там не был! И ничего я не богател! Этот жираф всё врёт!
– Ишь, кисти как у каракала топорщатся, – всплеснула копытами Бородавочница. – А всё потому, что она их вообще не стрижёт!
– Да, лучше бы вы привели себя в порядок, полиции каракал, вместо того чтобы обвинять эту честную птицу так огульно и голословно, – сказала Лама.
– И бездоказательно! – вставил Попка.
Самка, которая ушла от судьбы
– Доказательства сейчас будут, – я переключила громкость блаженства со второй на четвёртую, так мне нравилось разоблачать эту наглую «честную» птицу. – Но сначала позвольте мне продолжить историю с того места, где оторванную клешню на Пальмово-Кокошном Дворе подобрал пришедший туда…
– Не позволю! – заорал попугай.
– А я позволяю, – ухмыльнулся в усы Царь зверей. – История-то, кажется, интересная.
– Итак, оторванную клешню подобрал не кто иной, как наш жёлтенький журналист, вернувшийся спустя три дня после неудачного интервью, чтобы взять у рака новое. Интервью, конечно, снова было провалено, но зато у него появилось орудие производства кокош. Спустя неделю попугай, зная, что крокодил обнаружит отсутствие кокош и рака, явился на Пальмово-Кокошный Двор и принялся вопить, что его интервью сорвано по вине крокодила, не уследившего за Вором. Между тем к тому времени он уже настрогал себе груду фальшивых кокош, на которые приобрёл пещеру с фруктами. Полагаю, Попка собирался отсиживаться в пещере как в бункере во время нашествия сусликов, в которое он искренне верил, однако точнее нам может ответить только сам попугай. Зачем вам понадобилась пещера, набитая сочными фруктами, Попка?
– Не знаю никакую пещеру, – нахохлился он. – Не знаю никакие сочные фрукты.
– Ну что ж, это мудро…
– А Попка не дурак!
– …Ведь всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.
– Зачем это вы так говорите? – забеспокоился Попка. – Так говорят при аресте!
– А я очень скоро вас арестую, – мурлыкнула я. – Но пока продолжим. Сейчас интересный момент – на сцене появляется Безвольная Лапка. Вернее, не на сцене, а в жерле вулкана Суронго, куда она отправилась, узнав, что теперь пещерой владеет попугай Попка. В последнее время корреспондент усердно расследовал её тёмное прошлое, и она решила его отвадить и припугнуть. Экспертиза установила, что именно её почерком написано на стене вулканической пещеры: «За каждого суслика встанет целая армия». Она использовала сок кишмиша – винограда, хранившегося здесь же, в пещере, вместе с другими фруктами. Безвольная Лапка надеялась, что из-за страха перед армией сусликов попугай от неё отстанет и перестанет доклёвываться, ведь он ошибочно полагал, что тайна Лапки заключается в том, что она суслик из Дикой Лесостепи. Лапка понимала, что любое копание во тьме её прошлого чрезвычайно опасно, и что попугай слишком близок к истинной тайне, а именно к тому, что она не Безвольная Лапка, а Сура, которая…
– …сдохла и стала зомби! – подсказала из дырки в земле высунувшаяся по пояс Сурикатька. – И поэтому никогда не улыбалась!
– Жители саванны, слушайте шамана! – тут же включился Медоед. – Опасайтесь мрачных, вымерших зомбéй! Зомби вылезают из жерла́ вулкана! Чтобы утащить нас под землю́ к себе!
– А давайте, раз суслики отменились, а тут уже все экипированы и запелёнуты, мы тогда под моим предводительством отправимся охотиться на зомби? – предложил Китоглав, которому явно не хотелось возвращаться в темницу. – Мы могли бы воспарить над вулканом и сбросить туда, например, сурикатов. Сурикаты, жертвуя собой, спикируют в жерло, зомби, ничего не подозревая, на них набросятся, и тогда уже мы тоже туда все спикируем и возьмём этих зомби тёпленькими!
– Отличный план! – поддержал Китоглава буйвол. – А мы зомбиков копытом топ-топ! Давайте пикировать!
– Нам не хочется пи-пи-пи-пикировать на зомби! – запищали сурикаты.
– Нету никаких зомби, – сказала я.
– Как так нету? – насупился буйвол. – Ты нас за дураков, что ли, держишь, полиции каракал? То говоришь, что сурикатиха Сура восстала из дохлых, то вдруг отнекиваешься!
– Я не говорила, что она восстала из дохлых.
– Ну, раз она ходила туда-сюда, фальшивыми кокошами за билеты расплачивалась и даже детей растила, значит, всё же восстала! – сварливо возразила Бородавочница.
– Если бы Сурочка была совсем дохлая, она бы не шевелилась, – согласилась с торговкой Сурикатька.
– Сурочка не была дохлая – ни совсем, ни частично, – сказала я. – А не улыбалась она, чтобы скрыть отсутствие переднего правого зуба, вот этого, – я подняла в воздухе зуб-кулон на паутинной цепочке. – Ну и чтобы не демонстрировать оставшиеся в пасти зубы со сколами. Конечно, Сурочка перекрасилась, но по зубам её любой мог узнать.
– В смысле – не сдохла и перекрасилась? – буйвол наморщил лоб, и шкура у него между рогами собралась в три толстые складки, что свидетельствовало о титаническом напряжении мозга. – Её же сожрали львы!
– Это официальная версия. На самом деле всё было немного иначе. Три года назад, в засушливый сезон, Сура пробралась в Изысканную Резиденцию, где пыталась ради своих страдавших от жажды детёнышей набрать в ковшик воды из бассейна для омовения копыт. Ей это не удалось: жирафамать Рафаэлла застукала Суру на месте преступления и приговорила к смертной казни. Я видела личное дело Суры в Каталоге Наказанных и Казнённых. Там говорится, что сурикатка была приговорена к казни посредством затаптывания изысканными копытами, однако фраза про копыта аккуратно зачёркнута, а выше вписано исправление: казнь посредством «выдачи на растерзание львам». Меня тогда смутило это зачёркивание. Во-первых, это единственное зачёркивание на всю картотеку. Во-вторых, Рафаэлла обычно не приговаривала зверей к растерзанию львами, чтобы не кормить заклятых врагов. Уже тогда я почуяла, что с казнью Суры что-то пошло не так. Благодаря допросам свидетелей и собственной зверской логике я составила картину случившегося. Всё дело в том, что Сурочке удалось ускользнуть от жирафаматери, пока та оглашала ей приговор, а писарь записывал изысканное решение в карточку. По-видимому, Сура просверлила себе путь к отступлению под песком, прежде чем на неё опустилось изысканное копыто.
– Дурацкие домыслы! – вклинился в рассказ Попка. – Бездоказательно! Сплошные фантазии!
– Действительно, моя версия оставалась бездоказательной, пока вчера вечером я не отыскала ключевого свидетеля. Жираф Рыжераф до свержения Изысканных служил у них при дворе писарем. И именно он внёс правку в карточку Суры, изменив способ казни. Скажите нам, как это получилось, свидетель жираф?
– Сура действительно сбежала от госпожи Рафаэллы, и госпожа приказала…
– Не смей называть её госпожой! – оскалился лев Лёвыч. – Господа теперь – львы! А эта твоя Рафаэлла – пыль на подушечках львиных лап!
– Прошу прощения, – Рыжераф отвесил советнику глубокий поклон, опустив свою кривую длинную шею так низко, что ткнулся рожками в раскалённую землю. – Пыль-На-Подушечках-Львиных-Лап приказала вомбатам-наёмникам схватить сурикатку и вернуть в Резиденцию для приведения казни в исполнение. Пока они её искали, в свежем выпуске «Попугайской правды» появилась новость о том, что Сура растерзана львами в саванне. Она была опознана мужем, попугаем-корреспондентом и соседями-сурикатами. Вомбаты притащили в Резиденцию то, что осталось от Суры; затаптывать это копытами уже не было смысла. Тогда госп… ой, то есть, простите, Пыль-На-Подушечках приказала мне внести исправление в способ казни – чтобы не позориться перед народом саванны, что сурикатка от них сбежала и они не смогли её казнить, а представить всё так, словно растерзание львами было запланировано заранее.
– Ну и какая разница, кто там что зачеркнул, если по итогу она всё равно оказалась дохлой! – складки между рогами буйвола расправились, лоб расслабился, как если бы напряжённые умственные усилия увенчались успехом.
– Что ты нам тут хвостом вертишь, когда всё просто! – поддержала буйвола Бородавочница. – Львы её растерзали, а она восстала и теперь зомби!
– Львы её не терзали, – я специально помахала хвостом перед бородавчатым носом, чтобы позлить торговку. – Сбежав от Изысканной Жирафы, Сура бросилась к мужу. Вместе они инсценировали её убийство в саванне. Суре пришлось пожертвовать зубом, чтобы впоследствии её по нему легко «опознали». Зуб они подложили в чьи-то чужие кости: мало ли сурикатов обглодано львами по всей саванне… Рики сделал вид, что нашёл останки жены. Дальше он намеренно сообщил о находке Попке; тот, как они и ожидали, растрезвонил об этом по всей саванне. Думаю, они просто хотели, чтобы новость о смерти Суры избавила её от преследования. Но получилось ещё удачней: жирафы притворились, что сами отдали львам сурикатку, и подписали соответствующий документ. Это сделало её смерть окончательно доказанной, официальной и подлинной. Некоторое время Сура от всех скрывалась, а Рики играл горюющего вдовца – даже Сурин зуб себе на шею повесил. А потом, по окончании траура, Сурочка перекрасилась и вернулась в семью под новым именем – Безвольная Лапка.
– Но почему она взяла себе имя суслика? – изумилась медоедка Медея.
– Это имя героини её любимой зверской истории «Сказ об отважной Безвольной Лапке» из Зверской Энциклопедии Мира. Это была Сурина настольная книга, я нашла её в сурикатьей норе, закладка осталась именно на сказе о суслице в разделе «Дикая Лесостепь». Не думаю, что Суру интересовали семейство и вид, к которому относится героиня. Ей было важно, что это история про победу слабой самки над могущественным противником – страшной ведьмой. Как и многие в Дальнем Редколесье, Сура верила, что вместе с именем зверю передаётся сила его обладателя. По этой же причине она назвала их с Рики новорождённого детёныша Дрожащим Хвостом: в «Сказе об отважной Безвольной Лапке» сын суслицы Дрожащий Хвост одерживает победу над злом вместе с матерью.