захотел воспользоваться ментальной магией, чтобы трахнуть тебя сегодня, ты бы уже скакала на моем члене и стекла бы выбивала воплями…
Пощечина прилетела и хлестанула его по лицу раньше, чем я осознала, что это Я делаю. Это Я влепила Гордееву пощечину! Да еще такую, от которой голова его дернулась в сторону, глаза мгновенно стали красными как уголья, а лицо всё сплошь покрылось змеиным узором.
– Что ты себе позволяешь… – прошипел он, хватая меня рукой за горло. – Маленькая дрянь…
Глаза его сузились, потому вдруг резко расширились, вспыхнули, как два маленьких багровых солнца, и я почувствовала, что меня засасывает, затягивает на этот страшный, багровый свет… несет куда-то в водовороте огненных вспышек – всё быстрее и быстрее… скручивает, сворачивает в тугую, смертельную петлю, перекрывая дыхание и заставляя сердце выпрыгивать из грудной клетки…
– Черт, черт! – отпрянув, Гордеев, оперся рукой о стол. Закрыл второй рукой глаза и забормотал, пытаясь восстановить дыхание. – Спокойно, твою мать… Спокойно…
Я тоже задыхалась, сложившись пополам и открывая рот, как рыба, вытащенная из воды.
– Что это… было?
– Твоя смерть, Никитина… – судорожным рывком он подтянул меня ближе и прижал голову к груди. – Будь я… лет на пятьдесят моложе…
– Что?! – я вырвалась из его объятий, отступая сразу на несколько шагов и упираясь коленями в стол. – Серьезно?! Вы чуть не убили меня из-за пощечины?!
– Поднять руку на Дарагхи карается смертью, – процедил он сквозь стиснутую челюсть, прожигая меня всё еще огненным взглядом. – Тебе крупно повезло, что я смог сдержать себя, глупая девчонка!
– Я, может и глупая! – у меня внутри всё клокотало, и я совершенно не желала прислушиваться к внутреннему голосу, который призывал меня заткнуться. – Вот только я не шлюха – плыть от каждого похотливого препода, который распускает на меня руки! И буду весьма признательна, если вы перестанете намекать на то, что я сама… такая! Потому что это вы меня заставляете!
– Я уже сказал тебе! – прорычал он, снова шагая ко мне. – Я уже устал повторять, что ты течешь от меня сама, без моего вмешательства! Хочешь доказательств?
– Хочу! – выпалила я, даже не задумываясь о том, что он имеет в виду.
Белые зубы сверкнули в плотоядной ухмылке.
– Отлично. Я покажу тебе, что означает мое настоящее участие, и докажу, что если бы я задался целью трахнуть тебя, то сделал бы это уже давно. Идем! – схватив меня за руку, он потащил меня обратно сквозь портал.
– Что… О чем вы? – я не сопротивлялась, настолько была ошарашена внезапной сменой курса. Он вроде как только что меня убить собирался! – Куда мы идем?
Он хмыкнул.
– Тренировать твою устойчивость, Видящая. Я буду соблазнять тебя всеми доступными мне ментальными способами, а ты… пытаться противостоять моей магии. Если сможешь – получишь трофей, о котором давно мечтала… А не устоишь – не обессудь, но я пойду до конца. И не факт, что буду нежным и аккуратным любовником, учитывая то, как сильно ты меня разозлила.
Пока я переваривала, понимая, в какое дерьмо снова вляпалась, он быстро провел меня сквозь анфиладу из нескольких широких зал в самую последнюю – большую, но довольно уютную комнату, с накрытым для ужина круглым столом, камином, ковром и огромными окнами от пола до потолка.
Я замерла в изумлении, уставившись на открывшуюся вдруг великолепную панораму ночного города. Где все это находится в обыкновенном офисном здании?!
– Что желаете на ужин, Демьян Олегович?
Обернувшись на незнакомый голос, я увидела официанта, поджигающего свечи в высоком подсвечнике посреди стола.
– Что-нибудь романтичное, Влад, – с вальяжным видом ответил ректор, отодвигая для меня стул и приглашая подойти. – Легкое и расслабляющее. На твой вкус.
– Подам ризотто с шампиньонами и салат. Вина?
– Только для меня. Елена желает сегодня оставаться… в трезвом рассудке. Не правда ли, дорогая? – гипнотическим, с мягкой хрипотцой голосом произнес он над самым моим ухом и будто случайно тронул за руку, чуть пониже короткого рукава футболки.
От прострелившего меня неожиданного разряда колени дернулись сами по себе вперед… и обмякли, еле удерживая меня в вертикальном положении. Воздух вскипел, становясь густым и наэлектризованным, кровь гулко застучала в висках…
Лучше бы, конечно, и мне вина, подумала я слабо, борясь с желанием закрыть глаза и запрокинуть голову на плечо мужчине, так удобно оказавшемуся позади меня…
Но хитрый гад явно не хочет, чтобы я потом имела возможность оправдаться тем, что напилась.
Что ж… Умно, ничего не скажешь.
В последний раз я рассмотрела возможность побега. Бросила взгляд на дверь, на ошеломительный ночной пейзаж… И поняла, что побег не решит ровным счетом ничего.
Стараясь не дрожать, медленно, с решимостью смертника, идущего на эшафот, я опустилась на подставленный под меня стул…
Глава 12
– Предлагаю назначить границы невозможного… – усевшись напротив меня, Гордеев лениво водил пальцем по краю бокала, уже наполовину опустошенного.
Его чары уже начали действовать, оплетая меня, чувственно сжимая и поглаживая во всех нужных местах…
– З-зачем? – тряханув головой, я попыталась сбросить путы, вырваться из сладкого, затягивающего куда-то глубоко омута. Увы, получилось лишь немного ослабить напряжение…
Какая же я, однако, была дура, думая, что смогу тягаться с ним.
– Я назову то, до чего думаю, что смогу довести тебя. Ты же назови свое «невозможное». То, что ты не сделаешь ни при каких условиях.
Моя рука, словно сама по себе дернулась к молнии на джинсах, и сама же по себе надавила на промежность, потянув замочек вниз. Ахнув, я отдернула ее, сжимая ноги и ругаясь себе под нос – казалось, любое прикосновение к телу способно заставить меня стонать. А стонать было ни в коем случае нельзя.
Нельзя, нельзя, хватит, успокойся уже! Черт! Никогда!
– Никогда… не разденусь перед вами! – выдохнула, снова дергая молнию вверх.
Он бархатно рассмеялся.
– Глупышка… Если я того пожелаю, ты не просто разденешься, ты скинешь все, до самой последней бретелечки, а потом еще и минет мне под столом сделаешь. Причем, раньше, чем мы закончим сегодняшний ужин… А точнее, вместо него…
Я задохнулась от негодования. И от жаркой, совершенно необъяснимой волны возбуждения, взорвавшейся между бедер и окатившей меня при этих словах.
Яснее ясного встала перед глазами картина – здоровенный мужской орган, готовый к бою и напряженный до предела – ровный, гладкий… с аккуратными, темными прожилками… и мое лицо над ним – раскрасневшееся, с приоткрытым припухлым ртом.
– Боже… – прошептала, до боли сжимая ноги с ладошкой между ними.
Стало совсем жарко, кожа ныла и пульсировала, требуя прикосновений…
Хорошо, девочка моя… а теперь возьми меня губками… вот так…
Картина в моем воображении изменилась – к лицу добавилась мужская рука, вплетающаяся в мои волосы, приподнимающая меня над членом… и опускающая открытым ртом обратно, на крупную головку…
О да, малыш… глубже…
С другой стороны стола раздался странный звук, похожий на хруст стекла…
Облизывая губы и уже готовая и в самом деле полезть под стол, я замерла, вбирая в себя удивительную картину – откинувшись на спинку стула, ректор Гордеев сидел с закрытыми глазами и сжимал в кулаке остатки лопнувшего и разлетевшегося по скатерти хрустального бокала.
Я моргнула. Возбуждение спало на несколько градусов, позволяя думать. И задать себе резонный вопрос – а с какого это перепугу я плыву от картины собственного лица над чьим-то членом? Вроде не было у меня никогда фантазий отсосать кому-нибудь на досуге…
А ведь это не я возбудилась! – вдруг стало понятно, как день. Это он! Это ректор представил себе меня, медленно заглатывающую его член! Вдохновился от этой картины и передает мне то, что представляет и чувствует сам!
Так вот как это работает! И ведь если бы не лопнувший и отвлекший меня бокал, я бы так и не поняла, в чем дело! И все действительно могло закончиться «минетом под столом»!
Судя по тому, что на бокал ректор до сих пор не обратил внимание, он всё еще пребывал в своих сексуальных фантазиях. Интересно, что я там уже делаю? И смогу ли снова «подключиться» к его потоку сознания?
И стоит ли?
Чуть не зарычав на себя – слишком много вопросов! – я нетерпеливо закрыла глаза и позволила мягким, кружащим вокруг стола «эманациям» подхватить себя…
Ох, не зря ли?
В фантазии господина ректора я уже вовсю работала над его эрекцией, погружая ее в горло так глубоко, как в реальной жизни никогда не смогла бы.
И снова внизу живота загорелось огнем – стянулось все в остром, горячем предвкушении… будто это он мне, а не я ему… Будто это его губы и язык скользят по самым моим чувствительным местам, и его пальцы сжимают и массируют вдоль клитора, осторожно проникая внутрь…
Тягучим удовольствием выгнуло спину. Воображение расшалилось, заставляя господина ректора содрать с меня футболку и лифчик и атаковать никем еще не целованную грудь... Всасывать напряженные, сверхчувствительные соски – резко, сильно, почти больно… и отпускать, мягко водя вокруг языком…
– Еще… там, там, ниже… – заныла умоляюще, хватая его за руку и направляя ее вниз – в снова расстегнутую ширинку джинсов. Вцепляясь пальцами ему в волосы…
И вдруг понимая, что они не такие густые и мягкие, какими я их себе представляла…
Они, на самом деле, довольно жесткие – напоминающие… ткань? Подушку? Чашки от лифчика?!
Что за хрень?!
Тяжело дыша, я заморгала, приходя в себя и фокусируя расплывшееся зрение…
И увидела ректора, сидящего там же, где и сидел раньше – по ту сторону стола, все так же сжимая в пальцах ножку от лопнувшего бокала.
Не мигая, ярко-золотыми глазами, Гордеев смотрел на меня так, словно это была не я перед ним, а изысканный, экзотический деликатес – какое-нибудь парфе в винном соусе, с расплавленным шоколадом внутри…