– Наконец-то я слышу от тебя правду, Никитина. А раз так… можешь прекратить закрываться. Обещаю, что не сделаю ничего, что тебе бы не понравилось…
Я задохнулась от возмущения – какую еще «правду»! Да я вру на голубом глазу! Тоже мне – эманации он чувствует! А может это он мне врет?! Мало ли каким образом можно создать этот эффект в глазах и узоры на коже?
К счастью, он заткнул мне рот раньше, чем я успела всё испортить и наговорить от возмущения глупостей. Просто-напросто нырнул головой вниз и припечатал меня к подушке поцелуем –уверенным, властным и вместе с тем дурманяще медленным, скользящим… почти ленивым, словно я уже была его собственностью, с которой он имеет право творить, что хочет и в каком хочет темпе.
Без церемоний раздвинул мне губы языком, проникая внутрь и хозяйничая там, переплетая с моим… Потом поднял руку и снова овладел моей грудью, раскатывая пальцами сосок, заставляя меня судорожно дергаться от странного, почти болезненного удовольствия…
Как я и боялась – получил признание и теперь считает, что имеет полное право меня оприходовать! Ну почему у мужчин всегда так?! Разве нельзя признаться в любви и не быть тут же злостно оттраханной?!
Не то, чтобы мое тело как-то особо возмущалось и противилось такой перспективе.
Поцелуй плавил меня, растворял и убеждал забыть о гордости, о страхе… о последствиях.
Очень убедительно… убеждал.
Не трусь, Никитина, говорил этот поцелуй. Доверься и расслабься – как и полагается милой, послушной девочке, созданной для того, чтобы быть обласканной… и расставлять ножки… вот так… умница…
Я распахнула глаза, вдруг поняв, что убеждает меня вовсе не поцелуй, а нечто совсем другое – нечто, вторгающееся в мой мозг и нагло пытающееся завладеть им!
А еще рука, настойчиво раздвигающая мои ноги в стороны…
Со стороны входа негромко кашлянули, и я ойкнула, отталкивая уже навалившего на меня мужчину и подтягивая к себе подушку, которую Гордеев успел с меня стащить.
– Чего тебе, Грег? – глаза ректора сверкнули красным, он резко повернул ко входу голову, явно готовый прибить непрошенного посетителя.
Недавно виденный мной мужчина с кожей змеи – тот самый, из больницы! – склонился в услужливом и довольно глубоком поклоне.
– Смею заметить, хозяин, что у вас не очень-то есть время на развлечения… – произнес он, явно стараясь не смотреть в нашу сторону. – Если, конечно, вы не нашли клеймо. Подготовка Видящей займёт много времени. А ведь еще необходимо разобраться со свидетелями вашей… встречи.
Глава 8
– Немедленно, прямо сейчас, расскажите мне всё, что я должна знать о вас и обо мне, – потребовала я, как только странный «Грег» покинул помещение, еще раз почтительно поклонившись и рассыпаясь в извинениях.
Не знаю, что придало мне смелости – стыд за то, как быстро я расплавилась от одного умелого поцелуя или страх из-за последней фразы охранника. Что значит – «разобраться со свидетелями встречи»? Они что, собираются убить всех, кто видел, как я поцеловала ректора?
Как бы то ни было, мне вдруг стало совершенно необходимо узнать хоть что-нибудь, хоть как-то сбалансировать сегодняшний день какими-нибудь… сведениями, знаниями… Чем угодно, что можно упорядочить и разложить по полочкам.
И вообще, немного нормальности сейчас в принципе не помешало бы. Нормальной такой, человеческой нормальности, где я – простая студентка, а ректор – какой-никакой преподаватель. А не похотливый Змей-Горыныч, без всякого зазрения совести пытающийся меня трахнуть.
Гордеев выгнул бровь, наливая себе в бокал коньяка из толстой бутыли.
– «Прямо сейчас»?
– Прямо сейчас! – бесцеремонно заявила я, плюхаясь в единственное свободное кресло.
Он подошел, оценивающе меня разглядывая, я же старалась не спускать взгляд на его ширинку, внезапно оказавшуюся прямо перед моим носом.
– Хочешь основательный и долгий рассказ?
– Хочу, – я кивнула, краснея.
Его лицо, смотри на его лицо!
– Тогда брысь отсюда! – рявкнул он неожиданно сердитым тоном, словно вымещал на мне злость за то, что не получилось довести дело до конца.
Меня сдуло. Хорошо, хоть успела натянуть обратно джинсы, а то бы сверкнула перед ним голой задницей.
Забравшись снова на кровать и обняв подушку, я слушала и старалась не мешать – хоть в голове порой вскипало так, что в пору было пощады просить.
– Неужели ты думала, что этот мир населяют только люди, Никитина? – усмехался он, с удовольствием прикладываясь к бокалу. – Какая удивительная наивность… Впрочем, все люди наивны – в этом ваша изюминка. Сколько уже тысячелетий на Земле существует разумная жизнь? Пятьдесят? Сто? А вы всё думаете, что одни на белом свете…
– Вы бы лучше рассказывали, чем пугать… – пробурчала я, с завистью поглядывая на его бокал. Уж если и был когда-нибудь повод выпить, так это сейчас.
Словно угадав мои мысли, ректор встал и снял с подноса второй бокал, наливая и мне из пузатой бутылки.
– Надеюсь, ты совершеннолетняя? – мрачно пошутил, протягивая мне выпивку.
– Только сейчас надеетесь? – парировала я, в первый раз с момента нашего первого поцелуя чувствуя себя на высоте.
Хмыкнув, он снова опустился в кресло.
– На третьем курсе вроде недорослей уже нет…
Обещанный мне долгий рассказ на самом деле длился минут пять – галопом по Европам мне была изложена краткая история существования всех (или большинства) разумных существ на земле, умеющих искусно скрываться благодаря зельям, ядам, иллюзиям и самой откровенной магии, расширяющей пространство.
Существ оказалось до жути много – оборотни, вампиры, демоны, наги, которые так же как и василиски, не любили присвоенное им имя и называли себя «аспидами»…
Скрываясь даже от собратьев нелюдей, прятались в подземельях драконы – древние существа, породившие когда-то василисков и нагов, но ненавидящие их не меньше, чем сами они ненавидели друг друга.
Качества и способности у нелюдей были более-менее в ладу с приписанными им мифами и легендами – всё же не всегда Сокрытому миру удавалось спрятаться от обыденного. Слухи просачивались, жертвы хищных родов не всегда убивались быстро и эффективно, к тому же периодически Сокрытым приходилось сотрудничать с людьми, нанимать их на всевозможные работы, а иногда и вовсе входить в настолько тесный контакт, что от него происходило потомство, которому приходилось лавировать между двумя мирами.
Всё это звучало настолько невероятно, настолько увлекательно, что я даже не заметила, как при очередном рассказе Гордеев поднял руку, проделал ей какие-то странные пассы, и в воздухе начали возникать целые картины – подобно миражам Фата Моргана.
Вот спускаются с гор огромные люди-вороны, умеющие выглядеть обычными птицами, но при желании становясь огромными как драконы. Нападая на деревню, они уносят на своих спинах всех молодых женщин, чтобы воспроизвести потомство и освежить кровь племени…
Вот римский император, только что поджегший столицу, выходит на далекую террасу, снимает праздничный венок, передает ее верному слуге… и расправляет за спиной огромные крылья демона…
Дева с ледяными волосами грустно наблюдает с трона за бесконечной вереницей рыцарей, ради нее рубящих друг друга и падающих на землю замертво – любовь не для нее, ее сердце проклято и замерзло на веки вечные…
Неужели все это происходило на нашей земле? Не в сказке, не в чьей-то больной фантазии, не во сне? Полчища оборотней – живых и разумных существ, живущих под личиной обычных людей или животных – все они ходят вокруг нас, замаскированные мороком, а мы и в ус не дуем!
Я действительно нужна Гордееву, поняла вдруг, с трудом оторвав взгляд от завораживающих картин древности. Иначе бы он так не распинался перед какой-то людишкой, пусть и «видящей». Не красовался бы своими способностями, рисуя для меня в воздухе сказочные картины и сцены сражений.
Будто угадав, о чем я подумала, ректор заговорил обо мне.
– Ты, Никитина, рождена особенной – не работает на тебя магия. Хоть оборотень укусит, хоть морок наведут или попытаются скрыть свою истинную сущность от тебя – все бесполезно. Ты в самую суть смотришь, и отнюдь не человеческими глазами. А всё потому, что в жилах у тебя – кровь нежити.
Холодные мурашки взорвались, рассыпались и побежали вниз по моему позвоночнику.
– К-кого?
– Призрачных существ потустороннего мира, которые иногда выходят из теней и обретают плоть – никто не знает, зачем и что им в нашем мире нужно... И никто не знает, как с ними бороться, потому что магические средства на этих существ не действуют. Время от времени нежить оставляет потомство, которое поколения спустя всё еще имеет устойчивость к магии. В том числе, к иллюзорной и ментальной – к тем видам, что умею создавать, к примеру, я. И эту устойчивость, Никитина, можно развить. Хорошо развить.
Приехали. От нервозности я громко сглотнула. И это я про него думала, что он чудовище? Он хоть нелюдь, а я вообще – черт знает что. Нежить! Бр-р-р…
– Не волнуйся, – успокоил меня ректор. – Судя по тому, что я всё же могу на тебя влиять, нежить у тебя в родстве в пятом или шестом колене. Так что не думаю, что это должно отразиться на деторождении…
– Что? – встрепенулась я. – На деторождении? Причем тут это?
Ректор тяжело смотрел на меня, и мне показалось, что в глазах его мелькнуло нечто похожее на жалость.
– Потомки нежити часто бесплодны, либо частично бесплодны. Чем сильнее ты как Видящая, тем ближе к тебе твои потусторонние предки, и тем реальнее для тебя эта напасть.
Вот это действительно задница! Я нахмурилась, вспоминая и перечисляя в голове все недавние моменты своего «видения».
Значит так… Увидела змеиную кожу, скрывающуюся под человечьей – и не один раз, а целых три! Глаза видела, как меняются у василиска, и сейчас вижу, хоть и не должна вроде бы.
Сбросила попытку усилить возбуждение в своем теле – и это несмотря на то, что и естественным образом была нехило так возбуждена.