– Привет, Анисья! – Вместе с Василисой в комнату ворвался холодный ветер.
– Привет. – Колдунья тотчас отбросила книгу на край стола. – Как все прошло?
– Прекрасно! – весело ответила Василиса, пытаясь высушить волосы колдовством. – Пирог с ягодами получился очень вкусным. Ребята даже купили бабушке подарок, знаешь, такую смешную штуку… – Но Анисья не дала ей закончить, прервав рассказ вопросом:
– Ребята?
– Ну да. – Василиса бегло взглянула на подругу и почему-то вздрогнула. Коса сохнуть отказывалась, и Василиса, бросив это дело, присела на стул прямо напротив Анисьи. – Маргарита, Сева и Митя. Знаешь, мои мама и бабушка сначала очень странно вели себя в присутствии Мити. Тебе стало бы смешно, если бы ты это увидела. Они до сих пор не могут поверить, что я дружу с наследниками самого знаменитого рода в Росенике.
Василиса улыбнулась, вспоминая, как смущался Митя от такого внимания. С позолоченной чашкой, из которой ему приходилось пить чай, ничего поделать не удалось – бабушка настояла. Как Василиса ни объясняла, что Муромцы едят не только с золотых тарелок, – мама с бабушкой оставались непреклонны. Если уж в их дом попал наследник такого знаменитого семейства, то по крайней мере он будет пить из единственной в доме дорогой чашки и мешать сахар исключительно старинной ложечкой с драгоценным камнем! А каково же было их удивление, когда они узнали, что Митя приехал сюда не в дорогом экипаже, запряженном белыми лошадьми, а пришел пешком. К тому же вместо богатой шубы, которую хотела подать ему Василисина бабушка, когда все собрались уходить, он носил обычный плащ-куколь. Похоже, это даже расстроило пожилую колдунью.
– Нам тебя очень не хватало, – добавила Василиса, вспомнив, что со времен похищения Полины это был, пожалуй, единственный веселый вечер, который она провела в компании своих друзей.
Анисье лишь на мгновение стало стыдно за мысли, которые терзали ее весь сегодняшний вечер с тех самых пор, как она выбежала из Марьяниной избушки. Она вспомнила Василисиных домочадцев, которые так гостеприимно приняли ее два года назад. Но стоило ей представить змеиное выражение лица Звездинки, когда та намекала на связь Мити с Василисой, как в ней закипел гнев:
– Я не могла проигнорировать приглашение невесты моего брата, – с вызовом ответила она, сделав ударение на слове «невеста». – И меня удивляет, почему Митя, вместо того чтобы пойти со мной к Марьяне, отправился к тебе…
В зеленых глазах Анисьи сверкнуло что-то недоброе, это не предвещало ничего хорошего, но Василиса постаралась ответить спокойно:
– Я и сама не ожидала, что он придет. Это был сюрприз для меня.
– Интересно, почему же Митя не пожелал сделать такой же сюрприз своей невесте?
Анисья уже не пыталась скрыть недовольство – в ее голосе явно звучали раздражение, обида и злость.
– Откуда мне знать? Об этом тебе лучше спросить у него, а не у меня, – нахмурившись, ответила Василиса. – Я не просила его приходить и не тащила насильно. Они с Севой сами этого захотели! – На этот раз и в голосе Василисы появились гневные интонации, так ей не свойственные. Но за последние месяцы в Заречье, наполненные постоянным страхом и переживаниями за судьбу Полины Феншо, она слишком отвыкла от простого чувства радости и теперь не могла позволить, чтобы Анисья испортила впечатление от сегодняшнего волшебного вечера.
– Сами захотели?! – От возмущения белокурая колдунья даже вскочила со стула, чуть не опрокинув амагили на столе. – Они сами захотели прийти к тебе, вместо того чтобы провести вечер со мной и Марьяной?
– Не понимаю, на что ты намекаешь. – Василиса все еще старалась сохранить самообладание. – Я не заманивала их хитростью и не подливала в чашки любовное зелье. Они просто пришли в гости.
– Ни на что я не намекаю! Зато люди, которые вообще не должны совать в такие дела свой длинный нос, не просто намекают, а открыто судачат о романтических пристрастиях моего брата к «пухленьким», – Анисья передразнила писклявый голос Аси Звездинки.
Василиса тут же залилась краской. От какого-то незнакомого ранее смущения… от стыда и… странного, неуместного теплого чувства. Она одновременно не могла поверить своим ушам – слова звучали бестолковым набором звуков, – но понимала, что Анисья не станет придумывать такое.
– Уже все болтают о ваших романтических прогулках! – выпалила Анисья.
– С каких пор Ася Звездинка, если ты говоришь о ней, превратилась в авторитетный источник, а прогулки от столовой до избушек стали называться «романтическими»? – дрожащим голосом спросила Василиса.
– Я не ожидала от тебя такого! А что, если это дойдет до родителей? – словно не слыша возражений подруги, продолжала Анисья. Она говорила все яростнее и громче. – Как, по-твоему, должна была себя чувствовать бедняжка Марьяна, слушая эти пересуды? Ты не понимаешь, как важна эта помолвка для Мити!
– Чего ты хочешь добиться этими словами? – совсем тихо спросила Василиса. Она смотрела на удивительной красоты колдунью, чье лицо было перекошено от злости, и видела ту взбалмошную Анисью Муромец, какой она предстала при их первом знакомстве. «А разве нельзя жить в избушке одной? У меня ведь всю жизнь была отдельная комната!», – капризно спрашивала она у брата. Это потом Анисья оказалась великодушной, рассудительной, умной и верной. Но маска вдруг спала…
– Хочу, чтобы ты перестала порочить репутацию моего брата! – Словно удар грома раздались слова Анисьи посреди избушки. – Что было бы, если бы кто-то увидел, как Митя выходит из твоего дома? Да даже с твоей улицы? Сколько было бы пересудов и позора! – Анисья выкрикнула все это не подумав. Стоило словам сорваться с языка, как она тут же пожалела о них. Но было поздно. Василиса глядела не нее так, словно подруга дала ей пощечину. Где-то глубоко внутри стало больно.
– Если ты считаешь, что я позорю ваш род, тебе следовало сказать мне об этом раньше и не ходить ко мне в гости самой. – От Василисиного голоса в комнате разлилась волна холода, словно порыв ветра вновь ворвался в избушку, но уже некому было захлопнуть распахнутую дверь. – Больше я не буду позорить тебя своим соседством. – Она резко поднялась и подошла к двери, где на крючке висел ее плащ. – Теперь Евдокия Рюриковна будет довольна, что ее дочь наконец перестанет общаться с «сомнительными личностями, уступающими по положению». – Василиса уже собиралась выскочить на улицу, даже не накинув толком куколь, но голос Анисьи заставил ее остановиться:
– С «сомнительными личностями»? Так же говорилось в той старой дурацкой статье в «Тридесятом Вестнике»! Неужели она так запала тебе в душу, что ты стала цитировать ее глупого автора?
Василиса обернулась. Ее взгляд поймал взгляд Анисьи.
– Возможно, меня зря мучила совесть за то, что я написала нелицеприятную правду о вашей семье…
Анисье не нужно было обладать способностями Воздушных, чтобы все понять:
– Это была ты?! – с волнением выкрикнула она. – Ты писала это для «Тридесятого Вестника»?! Как ты могла, Василиса? Мы позвали тебя к себе в дом как подругу, а ты написала такие гадости про всю мою семью! Это подло!
Василиса не стала возражать. Она повернулась и вышла из избушки.
Алексей спускался по ступенькам, света становилось все меньше – тусклое закатное солнце сюда уже не проникало. Он толкнул дверь, она взвизгнула и поддалась. Никто из обитателей этого дома не понимал, почему только ему удается справиться с дверью. Не понимал и он сам. Но это было правдой – к Водяной колдунье с недавних пор никто не мог зайти, похоже, что она самостоятельно научилась какому-то запирающему колдовству. И только младший сын провидца Ворцлава мог просто повернуть ручку и заставить дверь в ее спальню отвориться. Ему хотелось думать, что это было знаком особого расположения правнучки великой Милонеги. Его тянуло к ней. Не только из-за того, что открылось такое завидное происхождение, нет! Ее необычную силу он почувствовал еще тогда, когда впервые ее увидел. Но и не это было ему интересно. Она была какой-то другой, непохожей на всех его знакомых, хотелось разгадывать ее странный характер, тянуть из нее редкие слова. Никто здесь до сих пор не знал, что представляет собой Водяная колдунья. Что она любит, каким колдовством владеет, разбирается ли в травах, умеет ли влиять на людей. Истории, что рассказывал про нее Берендей: о том, что она ошпарила кипятком уважаемого Учителя, о том, что молчала, когда ее спрашивали о чем-то, и еле заметно улыбалась, когда советники предводителя выбивались из сил, тщетно перебрав все виды колдовства, которым можно было бы повлиять на нее и заставить вымолвить хоть слово. Она боялась лишь физических мук, но и те два раза, когда сильнейший целитель заставил ее тело сворачиваться в комок от боли, вызванной его заклятием, не проронила ни слова.
Часто он не заставал ее в комнате. Тогда приходилось ее искать. Поначалу он удивлялся, что Берендей не запирает двери особняка: ведь Водяная могла попытаться сбежать. Но потом он и сам заметил, что она не предпринимает таких попыток. Она выходит на улицу, в сад, читает под облетевшим деревом книгу, найденную в старой библиотеке, но не сбегает. Зато каждую комнату особняка она рассматривала с особой тщательностью… Алексею понадобилась время, чтобы догадаться – девушка что-то ищет. И, возможно, именно сегодня, именно сейчас, у него в сумке лежит то, ради чего она изучила вдоль и поперек все логово Берендея.
Жизнь казалась удивительной. Водяная колдунья была рядом с ними всего несколько месяцев, а уже столько изменилось! Он помнил, как тетя впервые чуть ли не силой тащила его в особняк предводителя. Даже новость о том, что там, в подвале, держат самую настоящую Водяную колдунью, украденную у Светлых, не внушала ему радости. Он искал подвох. Был уверен, что отец придумал какую-то расплату за то, что сын некогда решил податься в странники. Никто не простил ему этого. Никто не простил даже после возращения. Встреча с Водяной и впрямь оказалась искуплением его личного долга, но разве тогда кто-то мог предположить, что все так обернется? После ухода в странники Алексей уже не мог рассчитывать на благосклонность своей родни. Он не мог надеяться на даже самую малую долю наследства, на брак с достойной девушкой, на уважение… Он стал предателем. Легче было остаться со странниками, но, попав к ним, он понял, что это не его путь. Но знакомство с маленькой Полиной все перевернуло. И после недавнего разговора с Берендеем лицо Алексея то и дело озарялось торжествующей улыбкой. Ведь неспроста его спрашивали о том, как он относится к Полине, испытывает ли к ней что-нибудь. Ему суждено было стать изгоем и козлом отпущения, но теперь ему светил брак с Водяной колдуньей. И не просто Водяной, а еще и внучкой Милонеги. Ведь к этому клонил Берендей, когда интересовался его чувствами?