Сева незаметно поежился, уже придумывая план отступления и спасения неповинного Ильи Пророка, хотя в душе все же надеялся, что Финист лишь задаст свой главный вопрос и исчезнет, услышав ответы.
Фигура птицы зашевелилась, чернота туннеля обманчиво скрывала истинные размеры существа. Покачивание крыльев напоминало мистический танец. Внезапно птица издала звук – гортанное курлыканье, чем-то напоминающее воркование огромного голубя. Взмахнув крыльями, она сделала шаг к крошечному старику, опиравшемуся на посох, и склонила набок голову.
– Ту-ру-ру-ру-ру, – пропел в ответ Пророк, вытягивая ей навстречу морщинистую ладонь.
– Вот это да, – прошептал Митя, поворачиваясь к другу. – Мы тут, значит, на вопросы отвечаем, оставляем магию, оружие… а требовалось-то всего лишь «ту-ру-ру».
Сева улыбнулся, а Пророк внезапно стукнул посохом о мягкий пол, покрытый столетним слоем пыли. Птица замерла на месте. Он еще раз обрушил на пол посох, и на этот раз эхо от удара – будто металла по камню – разлетелось по всему подземелью, его отголоски вернулись обратно лишь через несколько секунд. Птица вскрикнула и растаяла во мраке.
– Как… это все? – удивленно прошептал Сева. Илья Пророк вопросительно взглянул на него. – Да-да, идем дальше.
Дальше двигались молча, погруженные в мысли. «Неужели все это правда? – Сева до сих пор не мог прийти в себя. – Неужели Пророк – не просто старик, у которого поехала крыша после какого-то заклятья, продлевающего жизнь? Как он прогнал Финиста? Почему птица ворковала с ним? Значило ли это, что Илья Пророк уже бывал в этих лазах под городом? И, может быть, он сам… их создавал? И кто из наставников знает об этом? Велес? Да, Велес определенно знает! И Ирвинг, наверное…»
Радужника снова выпустили на волю, но впереди слишком скоро вырос заветный тупик, преградив путникам дорогу.
– Итак, Чаша Перуна, – проговорил Митя, внимательно наблюдая за стариком, но тот отрешенно молчал. – Этой руной обозначен тупик. Анисья тут нашла кое-что. Сейчас. – Он полез в карман за бумажкой. – Текст очень старой песни. Надеюсь, ее не сильно переврали, ведь если в заклинании, что наложено на стену, важен именно порядок слов, то…
Он осекся, потому что старик приблизился к стене и снова ударил посохом. Не успели колдуны моргнуть, как комья земли, проросшие на глубину коренья и крохотные камешки покатились вниз. По привычке Митя и Сева ожидали увидеть под слоем земли и глины барельеф, но, к их изумлению, рушилась вся стена целиком! Дождавшись, пока разлом станет достаточно широким, чтобы протиснуться в него, они подскочили в надежде рассмотреть, что скрывается дальше, но тут же отпрянули. Оставшийся край стены мог рухнуть и утянуть их в огромный пролом. Радужник пролетел было над зияющей дырой, но едва что-то невидимое начало затягивать его вниз, суетливо задребезжал крыльями и вернулся обратно на ладонь Муромца.
– Что это? – спросил Сева, поворачиваясь к Пророку и указывая на яму. – Нельзя ее перелететь? Перепрыгнуть?
Старый маг молча смотрел на парня, его лицо ничего не выражало.
Митя сотворил световой шар и со всей силы швырнул в темную яму. Светлая точка долго уходила вниз, пока ее вовсе не поглотила тьма.
– Вот тебе и чаша… – пробормотал он. – Бездонная.
– А если вы снова используете свой посох… – неуверенно проговорил Сева, – мы пройдем?
Но Пророк безмолвствовал.
– Слушайте… мы же знаем, кто вы.
– Деда, серьезно! – встрял Муромец. – Мы же спустились сюда, прошли мимо Финиста и так легко преодолели стену… Дайте подсказку, как перепрыгнуть чашу.
– Давай подумаем, что это может быть. – Сева повернулся к другу, смирившись с молчанием старого мага. – Разгадка как всегда под носом. Что ты слышал про чаши?
– Жизнь – полная чаша? – предложил Муромец.
– Испить чашу до дна? Так говорят про что-то плохое? О Меркурий, да кто тут знаток поговорок? Точно не я!
– Горе, – чуть слышно прошептал Илья Пророк, и парни мигом обернулись к нему. – Здесь горе. Грехи.
Друзья молча уставились друг на друга, судорожно соображая, что это может значить.
– Надо поделиться своим горем? – начал перебирать Митя. – Признаться в грехах?
– О, нежить к вашим услугам, – кисло ответил Сева.
– Вы должны помочь, – прошептал Митя, вновь поворачиваясь к Илье Пророку. – Пожалуйста! Мы запутались! Мы не замышляем ничего плохого, вы же знаете. Лишь хотим получить разгадки. Слышите? Нам нужны разгадки. Мы попробуем узнать, что хранится в сокровищницах поместий, к которым ведет развилка за провалом. Мы не воры. Нам не надо чужого. Мы просто хотим знать, что оставил Кресень. И чем одарила колдунов Мара.
На этих словах старик вдруг подобрался и подскочил к Муромцу. Он схватил его за грудки и встряхнул. Сева хотел вмешаться, но застыл, пораженный необычной картиной. Немощный, дряхлый Илья Пророк цепко держал рослого парня, безумно глядя на него снизу вверх.
– Мара-а-а, – прохрипел он, борода его дрожала вместе с подбородком, глаза расширились. – Обещай, что она отпустит меня!
– Ч-что? Кто отпустит?
– Обещай, мальчишка! Что она меня отпустит… Хватит с меня…
Муромец поднял руки и схватился за голову. Виски сдавило. Борясь с покидающим его сознанием, он увидел, как Сева закрыл руками лицо и начал медленно сползать по стене. Потом несколько секунд стояла тишина, все вокруг поглотила кромешная тьма. Митя не понимал, где находится. Только чувствовал движение собственного тела. Он шел. Шаги тяжело впечатывались в землю, по спине и рукам острой синевой разливалась незнакомая сила.
«Кто я?» – спросил он себя и вдруг на мгновение снова увидел лицо Пророка: на морщинистых щеках блестят две дорожки от слез, взгляд полон многолетней мольбы.
И снова морок поглотил его. Он продолжал по-хозяйски вышагивать по узкому коридору подземелья. Он – последний из великих. Тот, кто вел за собой не только волхвов, но и простой люд. Тот, кому остальные – уже ушедшие – доверили оставить подсказки для потомков. В этот мир еще придут достойные, они-то и найдут божественные дары…
Снова лицо старика прорвалось сквозь мираж. Слезы душили его, тело горбилось, руки тянулись к глазам в надежде укрыться хотя бы от этих видений. Митя почувствовал, что делает почти то же самое: закрывается, размазывает по щекам горячие слезы. Откуда столько боли в этом странном видении?
«Что, если подождать еще немного?» – мелькнула надрывная мысль. Но своя или чужая?
На ногах снова были тяжелые сапоги, грудь сжимали непривычные одежды. Что, если подождать? К чему торопиться… Свой дар он еще успеет оставить. И запечатать последний проход тоже успеет. Что, если пойти взглянуть, чем отблагодарили людей остальные, прежде чем вознестись? Что такое несколько лишних лет на этой земле по сравнению с тем неизвестным, куда отправились его сородичи?
И он двинулся дальше, бросая взгляд на стену, где то и дело загорались вырезанные знаки. Путь его лежал к книге. Тот, кого они назвали Ярилой, говорил, что записал в ней все свои знания. Воодушевление распаляло его, шаг сделался быстрее и увереннее. Собрав все, что оставили здесь его друзья – такие разные, такие могущественные, – он сможет соединить в себе всю их мудрость… Он увидел, как предстает перед народом, и все склоняются перед ним, все идут к нему за советом, враги умирают от страха от одного лишь его взгляда… Он – спаситель невинных. Справедливый судья. Владыка… целого мира! И он будет жить так сколько захочет. Когда же ему надоест, он вернется в подземелье, запечатает вход и исчезнет. А если не надоест… то он останется жить… вечно. Вечно!
Митя снова очнулся. На этот раз сломленный старик, осев на пол, жалобно выл и раскачивался из стороны в сторону. Как обманывал себя этот человек из видения! Как пытался убедить, что он делает это лишь ради справедливого правления. Он бежал от мысли, что жажда безграничной власти завладела им. Предвкушение всемогущества вскружило голову, заставив забыть об обете. Но провидение уберегло его, первым делом приведя именно к книге, на которую мудрый создатель наложил защиту. Ярилина рукопись раскрылась перед обманщиком и подарила ему вечность… День сменял день, а год сменял год, и много времени прошло, прежде чем чья-то рука выдернула его из дурного колдовского сна. Митя опять почувствовал резкую боль в голове. Перед глазами двоилось, в расплывчатых нитях морока он увидел незнакомую женщину в странном наряде. Она смотрела на него с немым укором. Она была молода и красива, а он давно превратился в старика. Их разделяли столетия, но внезапно в ее чертах мелькнуло что-то знакомое, неуловимо родное. Он будто уже видел ее когда-то…
– Это ты… ты пришла! – с трудом вымолвил он, растворяясь в осознании содеянного. Да, она пришла. Единственная, кто из них мог возвращаться сюда. Та, что не боялась смерти. Та, что сама была смертью…
– Ты мечтал о вечной жизни? – Ее голос звучал равнодушным эхо. – Так знай, что вечной жизни не обрести, не умерев.
– Теперь я понимаю… я все понимаю! Я согласен! Спасибо, что пришла за мной.
– Пришла за тобой? – воскликнула колдунья, залившись горьким смехом: когда он видел ее в последний раз, волосы ее были намного темнее, голос звучал мягче, взгляд не был таким решительным. Теперь перед ним стояла рослая девица с дерзким, улыбчивым лицом. Светло-русая коса змеей вилась по платью. – Я пришла подарить тебе вечную жизнь, трус. Жизнь во служении. И, может быть, когда-нибудь я все-таки приду за тобой. А сейчас… наслаждайся.
Раздался звон металла, она выхватила из-за пояса нож, тускло блеснувший дугой, и все оборвалось.
Митя судорожно схватил ртом воздух, заходясь в кашле. Сева корчился в углу от таких же спазмов, сводящих грудь, и только Илья Пророк продолжал тихонечко скулить, похожий на груду старого тряпья. Муромец провел рукой по лицу, ворот рубашки был мокрым от слез, глаза саднило – в последний раз он так сильно плакал в далеком детстве. За несколько минут видения сквозь него прошли чужое горе, сознание вины, тоска… Он оглянулся и с удивлением обнаружил, что провал до краев заполнен водой.