тобы приукрашать действительность.
Какие-то мужчины в кольчугах откуда-то куда-то везут большие сундуки, закрытые на висячие замки. Может, грабители, может, сотрудники тогдашнего казначейства.
Ладьи с белыми парусами, плывущие по широким рекам.
А после — кровь. Много крови. И крепко сбитый усач с саблей в руке, что-то весело орущий своим людям, которые рубят в капусту служивых в красных кафтанах.
И наконец он же с окровавленной тряпкой на голове в тени знакомого мне дуба роет землю кинжалом. Как видно, прячет тот клад, что сейчас обретет свободу.
— Проща-а-а-а-а… — бас превратился в тенор, а после растаял в небе, которое я не мог разглядеть при всем желании — очень уж густая листва у дуба была.
Все. Ушел. Еще один клад покинул земную юдоль. И снова мне подумалось о том, что как-то слишком лихо я начал ими разбрасываться. Хреновый я Хранитель, прямо скажем.
Тем более что этот сундучок, пожалуй, что все предыдущие мои находки переплюнет. Вон сколько в нем разных украшений, и все золотые да с камушками. Монет тоже много, но цацек побольше все же будет.
Я поковырялся в содержимом сундучка, не обращая внимания на жестикуляцию Шлюндта, и наткнулся на совсем уж странную вещицу, не похожую на все остальные. Речь шла о небольшой золотой плоской фигурке размером с пол-ладони, изображавшей… Да фиг знает, что она изображала. Какое-то странное существо, которое вот так просто не классифицируешь. То ли бык, то ли единорог, то ли еще какая-то неведомая зверушка. Здесь тебе и мех, и грива, и длинный рог на носу, и шип на лбу — все сразу. Кстати, нечто подобное я видел на выставке находок в скифских курганах, только там не золото было, а большей частью бронза. Я повертел фигурку в руках и не заметил, как уколол палец то ли о рог, то ли о шип — поди пойми. И то и другое острое.
А в следующий момент понял, что сделал это зря. И без того тусклый овражный свет померк, земля ушла из-под ног, и появилась точная уверенность, что меня все-таки отправили куда-то в бездну, где нет ни времени, ни дна.
Предчувствия меня обманули, уже через пару секунд я со всего маху приложился спиной о камни, правда, боли не ощутил, что меня не столько обрадовало, сколько напугало. Если нет боли, то и меня нет. Вывод — я умер. Может, отравился ядом, который столько веков ждал меня на острие, может, еще чего. Да это и неважно теперь.
Печальные мысли прервал странный звук, более всего похожий на шипение пара, который из себя испускает утюг, когда там на нужную кнопочку нажмешь. Я встал на ноги и огляделся.
О как! Ведь мне знакомо это место! Я тут уже один раз был, причем не так давно. Мечи, щиты, кресло, лестница, ведущая наверх, кресло-трон — все как тогда, в мой прошлый визит.
А вон и хозяин дома сего, он тоже тут, причем нынче пребывает в своем, скажем так, классическом обличии, то есть в виде огромного золотого змея. Что интересно — всякий раз я не могу сказать точно, какое именно чувство при созерцании данного существа во мне преобладает — восхищение или страх? С одной стороны, красив древний бог. С другой — случись что, то эта золотая махина меня разорвет и сама того не заметит.
Впрочем, непосредственно сейчас с ощущениями все просто и понятно. Более всего мне сейчас хотелось рассмеяться. Почему? Да потому что Великий Полоз в данный момент сжимал в своих кольцах невероятно красивую золотую ростовую статую обнаженной девушки, что-то тихонько ей нашептывая. Или нашипывая? Отдельно стоит заметить, что сработана та статуя была изумительно, я ничего подобного никогда не видел ни в одном музее.
А в целом происходящее смотрелось если не забавно, то гротескно как минимум.
— Кха! — откашлялся я, чтобы привлечь внимание своего фольклорного работодателя.
— А? — рыкнул тот, дернувшись, а после повернул ко мне свою жуткую морду. — Что? Ты?
— Ну, как бы да, — подтвердил я, растерянно разведя руки в стороны. — Добрый день.
Золотое чешуйчатое тело молнией скользнуло через помещение, и вот уже огромные клыки нависли над моим лицом.
— Но как? — Меня обдало жаром, дыхание Полоза температурно чем-то напоминало печь. — Здесь — и без моего ведома? Я же тебя не призывал.
— Сам не знаю. — Мне стало ясно, что шутить сейчас точно не стоит, поскольку мой наниматель, мягко говоря, в бешенстве. — Стоял на поляне, рассматривал золотую штучку из только что поднятого клада, бам — и я тут. Почему, отчего — без понятия. Хотя хотелось бы выяснить, чтобы в будущем подобных вещей не происходило.
— Хм-м-м… — Полоз отодвинулся от меня в сторону, после раздался негромкий хлопок, и вот змея больше нет, вместо него появился знакомый мне уже рыжеволосый мужичок, который первым делом направился к трону. — Золотой предмет, значит. А что за вещица? И что за клад?
— Клад обычный, ему лет четыреста или около того. Монеты, украшения, то, се. А вещица… Она непонятная. В смысле неясно, кого именно хотел изобразить мастер, что ее отлил. Я бы нарисовал, да тут у вас, небось, бумаги и карандаша нет.
— Без бумаги обойдемся, — усмехнулся Полоз, после поднес ко рту ладонь и дунул на нее.
В тот же миг в воздух взлетело облачко золотой пыли, которое секунду спустя покрыло собой камни пола рядом со мной.
— Кинжал бери и рисуй, — велел он мне. — Или пруток, если он тебе удобнее. Вон они стоят, глянь.
Под прутком он имел в виду одну из золотых арматурин, которые находились слева от меня в углу. И на глазок их там под сотню стояло, не меньше.
— Больно длинные, — отказался я, повертел головой и цапнул из груды оружия, лежавшей за мной, не очень длинный кинжал в искусно отделанных ножнах. — Сейчас попробую.
— Не надо пробовать, рисуй, — потребовал Полоз. — И живо!
Скажу честно — никогда я так не старался. Во-первых, мне все же было не по себе, давила на психику сложившаяся ситуация. Во-вторых, очень хотелось разобраться в том, что произошло. И самое главное — возможно, от этого рисунка зависело мое возвращение обратно, в мой мир, может, не самый идеальный, но все же родной и привычный.
— Все, — сообщил я минут через пять Полозу. — Готово. Вроде похоже получилось.
Тот слез с кресла, подошел поближе, изучил рисунок и недовольно скривил рот.
— Как смог, — добавил я. — Ну, художник из меня, конечно…
— Да не в этом дело, — отмахнулся мой наниматель. — Знаю я эту вещицу, сам ее делал давным-давно. А что ты понять не смог, кто это есть такой, так оно и неудивительно. То Индрик-зверь, он с белого света сгинул невесть когда. Мы одному господину служили, да только дружбы меж нами не водилось, всякий хотел первым стать.
— Так зачем вы его тогда в золоте отлили? — удивился я. — А, понял. Для какого-то ритуала, верно?
— Чего? — изумился Полоз. — Какого ритуала? Придумаешь тоже. Насмешки для так поступил, вот и все. Понимаешь, средь людей были те, кого я особо выделял за верную службу, вот им я сии златые чуды и роздал, чтобы они возгордились и пуще прежнего мне поклонялись. Десятка два их тогда отлил, не меньше. А облик Индрика выбрал для забавы, чтобы, значит, показать тому, что он есть слуга и только, причем не только для Велеса, но и для меня. И сделал так, чтобы Индрик про то узнал.
— Представляю, как ваш неприятель разозлился.
— Да на его злобу мне чихать. — Полоз потер правый бок. — Но эта скотина рогатая Велесу после нажаловалась, а тот об меня свою дубину обновил. Гордыню изгонял таким макаром.
— И снова понимаю. — Я вздохнул. — Не столько больно, сколько унизительно.
— Да. — Кивнул мой собеседник. — После той трепки я их обратно все собрал да уничтожил, но один, как видно, проглядел. Ну да ладно, было и прошло. Другое мне объясни — как ты тут-то оказался?
— Так сами же сказали — ваших рук дело та статуэтка. — Я потер лоб. — В ней ваша сила, верно? А я об нее палец уколол. До крови!
— И? — начал злиться Полоз.
— Так вы же меня на работу взяли, верно? Эта штука кровь мою впитала, почуяла нашу взаимосвязь и, как полагается, перенесла меня сюда. Волшебство!
— Вот же ты долдон! — как мне показалось, даже восхищенно произнес Полоз. — Волшебство, скажет тоже! Про него только слепые кощунники поют, чтобы слушатели лучше монеты бросали, и то только после пятой чарки. Палец он уколол! Да ты ее хоть искупай в своей крови — ничего не изменится. Моей старой силы давно нет, а если бы она и имелась, на такое баловство я ее сроду не спустил бы, есть вещи поважнее. Нет, тут что-то другое. Только что?
— Тогда не знаю. — Я почесал затылок. — Может, дело в овраге? Место странное, непростое.
— Выкладывай-ка все по порядку, разбираться станем, — велел Полоз, поблескивая глазами. — Что за овраг такой?
Я рассказал ему про поездку, про овраг, про клад, не забыв упомянуть и о том, что последний мне поведал относительно визитера из Пекельного царства, носящего имя, знакомое мне с детства по повестям Гоголя. Интересно, а настоящему Вию тоже надо было поднимать веки?
— Вот оно что. — Удовлетворенно потер ладони золотой змей в человечьем обличье. — Вий, стало быть. И дуб. Теперь все ясно.
— Мне — нет, — признался я. — И еще… Хорошо бы обратно вернуться до темноты.
— Вий силу свою от мертвых брал, — пояснил Полоз. — Печалью посмертной да прощением брезговал, а вот гнев да злобу ушедших за кромку пил до донышка. Ясное дело, добра от такого не жди. Тако и было, как он в Явь выберется, так непременно там какая-то пакость случится. Война, мор, еще чего. Вот волхвы ему дорогу и закрывали, дубы насаживали там, где у него лазки из Пекельного царства имелись. А желуди, из которых те дерева выросли, вроде как сам Род благословил, оттого в них сила великая имелась. Светлая сила, Вию противная, смекаешь?
— Ага. — Покивал я, потихоньку офигевая от этого потока информации. — И?
— Так все сказано уже. — Полоз подошел поближе. — Все воедино сплелось, вот тебя ко мне и занесло нежданно-негаданно. Амулет, который я сотворил невесть когда, стал ключом к двери, которую память дерева открыла. Дуб тот давным-давно спит небось, никто тысячи лет покой его не тревожил, а тут ты приперся, нашумел, разбудил, вот он спросонья тебя сюда, в Навь, и пустил. Второй раз такое не случится, но оно и к лучшему. Нечего тебе незваному в моем дому делать.