бами от развороченных стен и рухнувшего потолка — скорее по счастливой случайности, нежели благодаря собственной находчивости и сообразительности.
Фигура, стоящая почти в самой середине, сразу притянула к себе взгляд, и Исэйас наконец смог разглядеть того, кого братья Ордена называли Святым Аенеасом, а простой люд поклонялся ему, как одному из Семерых. Мужчина был не очень высоким, крепко сложенным, с коротко стриженными темными волосами, в которых вились ниточки седины. Чуть выдающаяся вперед челюсть, глубоко посаженные темные, почти черные глаза под густыми бровями, окладистая короткая бородка. Одет Наблюдатель был очень просто: холщовая рубаха с широкими рукавами, плотные штаны на шнуровке и низкие мягкие сапоги. Он был расслаблен, а темные глаза смотрели цепко, чуть насмешливо — он получал удовольствие от происходящего.
Стоящий напротив него Хес был уже основательно взмылен и досадливо утирал лезущие в глаза капли пота, выступившего на лбу. В руках у охотника Исэйас увидел уже знакомый диск, который тот, судя по всему, метал уже несколько раз, но его противник каждый раз уходил от ударов, и клинок — послушник в первое мгновение даже не признал привычный ему меч: лезвие было оплетено светящейся гравировкой и хищно звенело в напряженной руке черноволосого мужчины.
Бросив косой взгляд на застывших у входа неожиданных зрителей, охотник едва не взвыл от досады — явились они крайне невовремя, да и не стоило им тут вообще находиться. Если ему удастся выбраться из этой передряги живым и хотя бы относительно целым, то не миновать этой парочке хорошей взбучке. Судя по мрачным ответным взглядом, Ролло и Исэйас подумали примерно о том же, и Хес даже на мгновение содрогнулся от мысли, что ему еще придется отбиваться от жаждущих возмездия спутников.
Впрочем, сейчас стоящая перед ним задача была куда серьезнее. Эта самая проблема с невыразимым удовольствием смотрела на стоящего между двумя рухнувшими перекрытиями фейри и весело щурилась — новоприбывшие Аенеаса совершенно не интересовали и уж тем более не пугали. Его целью был тот, по чьей воле он оказался заперт здесь, в Обители, на многие века, оторванный от мира, бессильный и поверженный. Вернее, он думал именно так до того момента, как сумел подчинить себе силу, сочащуюся в этот Мир сквозь брешь в Гранях. И теперь эта мощь вихрилась вокруг спокойно опущенных рук, словно готовая к нападению змея — ранее такой сильный враг был не страшнее жалкого пса, лишенный возможности чаровать, проклятый собственным народом и надеющийся лишь на верную сталь.
Зато Исэйас сразу увидел то, что было скрыто от глаз всех, кто находился в зале с обвалившейся крышей — чернильную тень за спиной Наблюдателя. Она была куда страшнее той, что он встретил в покоях архиепископа — плотная, полная клубящегося мрака фигура с длинными когтистыми пальцами, тонкими, чем-то напоминающими отвратительных раздавленных пауков и сосущей пустотой на месте лица. Тварь почуяла пристальный, испуганный взгляд и как ищейка повернулась к мальчишке, склоняя голову набок — Исэйас едва сдержал вопль и попятился назад.
Сердце предательски заметалось в груди, и послушник понял, что ему нельзя показывать того, что он видит эту фигуру: как только Тварь узнает, что кто-то смог ее заметить, она убьет его, а он — жалкий смертный, — не сможет даже противиться этой тени, полной клубящегося мрака. И он, собрав все свое мужество, посмотрел прямо на существо, что наблюдало за ним, изо всех сил пытаясь глядеть на Аенеаса, словно тот — единственный враг, которого он видит перед собой. Иной еще несколько мгновений буравил послушника черным провалом глазниц и вскоре вновь повернулся в сторону охотника, так и продолжая держаться за спиной Наблюдателя.
— И это все? — насмешливо поинтересовался Аенеас, мазнув взглядом по баггейну, что вытащил клинок и хищным, крадущимся шагом двинулся вперед, обходя врага сбоку. — Ты действительно думаешь, что сможешь остановить меня силами оборотня, который даже не может контролировать свои трансформации и смертного мальчишки-Наблюдателя, так и не вступившего в свои права?
Хес споткнулся и едва не загремел в пыль, изумленно глядя на Святого. Наблюдатель мгновение помедлил, недоверчиво вздернув бровь, а потом расхохотался:
— Так ты этого не понял? — он хлопнул себя рукой по ноге. — Вечерняя Звезда, да ты просто слепец! Мальчишка так и лучится силой, что ему даровал Творец, а ты умудрился пропустить такое! Я-то думал, что в этом твой коварный ход — противопоставить мне родственную силу, а этот юнец просто тащился за тобой, как собачка на привязи.
Аенеас повернулся к пораженно застывшему Исэйасу.
— Что, малец, не ожидал? — он улыбнулся, широко и открыто. — Ты точно такой же, как и я. Только еще не вступил в права пользования своей силой. И, к сожалению, так и не сможешь этого сделать — для того нужно сначала убить меня. У Мира не может быть два Хранителя одновременно. Вообще, если бы все шло по плану Творца, то я должен был бы обучить тебя, передать все накопленные знания, а потом с моим последним вздохом, когда заканчивается отпущенный Хранителю срок, ты бы получил всю мощь этого Мира.
Хес молчал, и только руки сжались на рукояти клинка так, что побелели костяшки. Вот почему Твари не тронули Исэйаса тогда, на Тропе — они просто не поняли, кто перед ними и насколько он опасен; вот почему он видит то, что даже фейри не в силах узреть — в руках рыжеволосого мальчишки сосредотачивается мощь умирающего Мира. Если сейчас убрать Наблюдателя с пути, прикончить этого ублюдка, то у них еще есть шанс залатать все прорехи в Гранях, изгнать Иных и возродить то, что почти превратилось в пепел.
Исэйас прищурился, глядя на ухмыляющегося Аенеаса и вздрогнул: когтистая Тварь за его спиной щерилась пустотой: протянула тонкие пальцы и обхватила голову Наблюдателя. Мальчишка почуял, как начали разливаться по залу волны холодной, враждебной силы, и неожиданно сообразил.
— Он давно уже не человек, — прошептал Исэйас, кашлянул, прогоняя комок страха, засевший в голосе, и произнес уже громче: — Хес, он всего лишь марионетка, пустая оболочка! И давно не Наблюдатель — он потерял это право, когда впустил в наш мир Тварей!
Аенеас… нет, та Тварь, что теперь смотрела на этот мир его глазами, беззвучно взревела, понимая, что раскрыта, и ее послушная игрушка вскинула руки. Святой ударил простой силовой волной, не тратя время на плетение заклятий: Ролло и Исэйаса отшвырнуло в стороны, разметало по углам, и только Хес, извернувшись, метнулся за глыбу, брызнувшую острыми осколками. Тот, кто некогда был Хранителем, все равно еще был слишком тесно связан с этим миром, как ребенок с матерью пуповиной, поэтому Иной за его плечом безжалостно вытягивал из окружающей земли всю доступную силу, иссушал реальность, стирал ее с полотна Вселенной.
Бросившийся вперед Хес завяз в заклятии, как мотылек в паутине. Бессильно дернулся, пытаясь выпутаться, разорвать липкие тенета, но только лишь запутывался еще больше — сил у Вечерней Звезды для сражения со столь сильным противником, сейчас черпающим силу из самой ткани мира, не было, да и не могло быть: слишком долго фейри провел среди людей, слишком сильно изменился, растеряв ту ярость и свободу, что давала ему сокрушительную мощь. Он согнулся, выронив клинок, зло прикусил губы — из уголка рта потянулась вниз тонкая темная струйка.
Исэйас с ужасом наблюдал, как с треском рвутся Грани мира, трещинами расходится реальность, впуская в гибнущий мир сметающую все на своем пути мощь — Пустота, что царила всегда в Междумирье, вступала в свои права. Все вокруг выцветало, теряло краски, рассыпалось в невесомую пыль. Мальчишка с трудом поднялся, не обращая внимания на острую боль в сломанной руке, пригнулся, словно против сильного ветра, и дюйм за дюймом двинулся вперед. Упрямо, цепляясь за уже полупрозрачные камни, перекрытия рухнувшего купола, видя перед собой лишь застывшего с поднятыми руками Аенеаса, а за ним — черную Тварь, что, будь у нее глаза, прищурилась от удовольствия и хлынувшей в ненасытную пасть силы.
За спиной Исэйаса были долгие вечера возле костра, тренировочные бой, улыбка Деа и смеющийся Хеса; вечно ворчащий Ролло и теплая, открытая Антхеа. За его спиной рвалось к небу пламя, поглотившее многие жизни, сгорали до серой золы надежды и стремления — и все это давало ему силу двигаться вперед, сопротивляться чудовищному натиску Иных.
Он протянул руку вперед и схватил Хеса за плечо, вытягивая его из цепких лап заклятия, и они оба опрокинулись на спину, будто потеряв опору. Охотник змеей прянул в сторону, подхватывая клинок, и взвился на ноги, готовый к бою. Амулет на груди выплеснул светом, тоненько засвистел, как пастушья свирель поутру, опутал фейри тонкими, невесомыми разноцветными нитями и истаял клоком тумана.
«Держись, Вечерняя Звезда, — доверчиво ткнулся в разум тихий знакомый голос, и Хес почти увидел, как темнеют от напряжения янтарные глаза Князя. — Я буду ждать, когда ты вернешься».
Добровольно отданная сила потоком хлынула в руки, звенящими хрустальными брызгами взвилась в воздух — и время застыло, скованное противостоянием. Охотник не стал ждать — бросился вперед, почти мгновенно оказался рядом с застывшем, как мошка в воске, Аенеасом, и был уже готов нанести удар, как тот хрипло выдохнул:
— Убьешь меня — и этот мир будет закрыт для тебя. Врата, что сейчас держаться лишь на моей жизни, захлопнутся, — он рассмеялся, и Хес понял — бывший Наблюдатель уже давно не дорожил собственной жизнью и сейчас лишь издевался над своим врагом, зная исход. — Ты готов уничтожить души спутников и свою собственную ради существования тех, кто превратил тебя в изгоя? Позволишь мне уйти — сможешь попытаться восстановить этот прогнивший насквозь мир.
Хес косо взглянул на Исэйаса и напряженного Ролло, стоящего поодаль — разрушенный зал, застывший в недвижимом мгновении, не выпустит их, не даст уйти. Темный, проклятые упрямцы!
Исэйас побледнел, но твердо кивнул головой, словно призывая охотника сделать то, что он должен; Ролло растянул разбитые губы в улыбке и одобрительно махнул рукой.