– Так ведь новгородцы с князем грамоту заключали? Ежели мы сами назначим посадника, не взбунтуется ли простой люд?
– То было при Михаиле Фёдоровиче, Царствие ему Небесное, а теперь всё иначе.
– Не любит меня народ Новгорода. Не примет посадника моего.
– Не кручинься об этом, князь. Народ любит не тех, кто битвы и войны выигрывает, а тех, кто столы им накрывает. Мы, бояре новгородские, накроем столы по случаю победы для простого люда. От твоего имени накормим народ.
Ксения и Ярослав
Великий князь Ярослав Ярославович и княгиня Ксения сидели за столом, заваленным разными свитками. До того как прискакал гонец, князь и его жена вновь и вновь высчитывали дань для великого царя и хана. Согласно ордынской переписи, нужна была одна сумма, а согласно реальному количеству людей и домов – другая, значительно более крупная.
– Ярослав, – неспешно говорила Ксения, – нам необходимо собрать сумму для великого царя и хана, и мы собрали её. Его баскаки всё равно высчитают, что у нас есть излишки, и тогда жди беды. Мы должны дать больше, чтобы хан был доволен нами и чтобы случайно не пришло ему в голову, что надобно вновь перепись провести.
– Рано или поздно он все равно заставит провести перепись населения для увеличения дани, а сегодня мы сможем укрепить наши торговые интересы, используя эти средства.
– Очнись, Ярослав! – сказала княгиня Ксения. – Владимир никогда не будет торговым городом! Ты хочешь вложить деньги в мёртвое дело!
– Почему, Ксения? Владимир – лучший из городов Руси!
– Именно поэтому и не станет он центром торговли. Кто будет великим князем после тебя? Твой брат Василий Костромской, а после него Дмитрий Переславльский! Именно потому, что Владимир будет переходить из рук в руки, не бывать ему торговым городом. Во всяком случае, теперь! Нам нужно, чтобы хан передал Владимир тебе на вечное правление! Тебе и роду твоему.
– Владимирский стол – великокняжеский.
– Именно это его и губит, как погубило Киев! Собирай дань и убеди великого царя и хана, что Владимир и Тверь должны всегда быть у тебя и рода твоего, а не передаваться по старшинству.
– И что это даст сейчас, Ксюша?
– Люд торговый, узнав про то, что город одному роду принадлежать будет, дела здесь свои вести начнёт. Пойми, что даже если ты вложишь множество средств в торговлю, ты станешь всего лишь одним из купцов и вместо дохода будешь нести только убытки. Если во Владимир придут торговые люди со всей земли, то одни пошлины дадут доход больший, чем прибыль от всех товаров, что ты продашь через посредников.
У великого князя лопалась голова от подобных разговоров. Сначала супруга убеждала его, что торговля принесёт огромные доходы, что и дружину содержать, и церкви строить будет легко. Ярослав Ярославович сначала усмехался, но после поверил. А теперь, когда он решил вложить все излишки дани в торговлю и купить множество товаров, то вместо того, чтобы обрадоваться, княгиня Ксения принимается его отговаривать и предлагает сущую глупость – отдать эти деньги хану.
Их беседу, кажущуюся великому князю бесконечной, прервали. В комнату ввели посланника, который привёз вести из-под Раковора. Великий князь ждал гонца оттуда с нетерпением. Поскольку прискакал гонец, а не прилетел голубь, то вести были важными.
Гонец склонился перед князем и протянул ему грамоту.
Ярослав Ярославович хоть и умел читать, но предпочитал в этом полагаться на священнослужителей, так как только они могли правильно прочитать то, что было написано. Сам же князь был слишком нетерпелив и обычно, когда читал, слова у него путались и нередко передавали совсем иной смысл.
Взяв грамоту, Ярослав положил её на стол, где и так было множество свитков.
– Раковор взяли?
– Нет, великий князь.
Сердце сжалось у Ярослава Ярославовича. Зря он воинов послал и сына с племянниками. Как бы спросить у гонца про Святослава, чтобы не выдать, что он ценит его выше других родичей?
– Однако была под Раковором сеча жаркая, и в ней князья обратили врагов в бегство. Если бы ливонцы не встали на сторону датчан, так и вовсе победа была бы безоговорочной.
– Родичи мои все живы?
– Нет, великий князь. Погибли тесть твой Юрий Фёдорович и его брат.
У князя отлегло от сердца, зато Ксения заревела. Юрий Фёдорович был её отцом, и смерть его для неё, безусловно, была горем.
– А почему Раковор не взяли?
– Ливонцы повредили осадные орудия.
– Скажи, а больше ничего на словах передать тебя князья не просили? И кто послал тебя ко мне с вестью?
– Послал меня к тебе твой сын, княжич Святослав, а передать на словах ничего не просил.
Прибытие Августа во Владимир
В то же самое время, когда во Владимир прибыл гонец из-под Раковора, в город въехал и ещё один всадник. Неприметный на вид и одетый в простую одежду, он скорее напоминал бедняка, нежели благородного человека.
Однако вместо того, чтобы остановиться где-нибудь на постоялом дворе, этот человек направил коня прямиком к палатам великого князя. Там его приняли не очень радостно.
– Кто ты, назови имя своё?
– Зовут меня Август. Родом я из-под Кракова. Пришёл к великому князю Владимирскому Ярославу Ярославовичу.
– Это мы уже поняли. А звал тебя кто сюда?
– Мысли мои указали путь к палатам князя.
– Ты что, юродивый или ещё кто? У великого князя нет на тебя времени. Говори мне, если у тебя есть что-то важное. А я решу, вести тебя к великому князю или нет.
– Князь Дмитрий Александрович выдаёт свою сестру Евдокию замуж за брата великого князя Смоленского.
– Это мы уже и так знаем. Это на всех перекрёстках кричат скоморохи.
– Ну, тогда скажи, что Забава-усатая в огне новгородского пожара сгорела.
Дружинник прищурился. Забава-усатая была потешницей, которая ходила вместе с Михеем-медопеем. Великий князь так любил этих скоморохов, что велел всегда пускать их к нему. Про людей, которые могли принести вести о них, он ничего не говорил, но дружинник решил не испытывать судьбу.
– Иди за мной, – сказал он Августу и повёл его к князю. Великий князь Ярослав Ярославович занимался делами политическими. Вместе с боярами и грамотными людьми он сидел за нескончаемой кипой свитков.
– Великий князь, – обратился к Ярославу Ярославовичу дружинник, – к вам просится некий человек, назвавший себя Августом из-под Кракова, и говорит, что Забава-усатая в новгородском пожаре сгорела.
Князь в мгновение ока поменялся в лице.
– Бояре и люди книжные, – обратился Ярослав к собравшимся, – оставьте нас наедине.
Все стали выходить, ропща на великого князя, что вести о потешниках он ставит выше дел государственных.
Великий князь Ярослав внимательно посмотрел на Августа. Мерзкий тип, подумал князь, но изобразил на лице печаль.
– Сказываешь, любимая потешница моя умерла?
– Нет, великий князь, не о ней печалюсь я, а о том, что она Новгород сожгла.
Великий князь всё понял. Это не просто человек пришёл сюда, ожидая от него награду за новости. Перед ним стоит хитрый и пронырливый незнакомец. Ярослав решил не терять времени даром и сразу перешёл к делу.
– Что ты хочешь и что знаешь?
– Хочу служить вам, великий князь, а знаю я немало. Например, о том, что по вашему указу сожжён Нервенский конец Господина Великого Новгорода.
– С чего ты взял, холоп?
– Человек ваш, Михей-медопей, после пожара укокошил двух своих подельников. Тела их, хоть и потерзанные зверьём, я обнаружил в лесочке. Видел я тела некоего Аркадия и паренька Четвертака, а последняя Михеева подельница, Забава, сгорела в огне Новгорода. Об этом я узнал у одной женщины, которой она помогла вывести детей из пожара. Та подумала, что Забава с ума сошла. Знаете, что она говорила перед смертью? Меня, мол, Бог не простит. Как вы думаете, зачем Медопей избавился от своих подельников? Но самое главное – это то, что сделали они это по вашему указу после того, как новгородцы отказались прогнать Довмонта.
– Если я тебе прикажу сейчас голову срубить?
– Я к вам на службу прошусь. А то, что я узнал про вас, могу и про других узнать. Но есть ещё более важный момент. Вы ведь не знаете, один я или нас несколько.
– Кому ты служишь, Август?
– Вам, великий князь.
– Чего хочешь?
– Того, что хотят все – золота, власти.
– Говори, что нового знаешь?
– Ну, под Раковором всё не так-то просто произошло. Среди новгородцев был некий боярин, который знал о намерениях ливонцев. Не знаю, кто он, но в Ливонии его ценят. Обоз был уничтожен благодаря его измене.
– Узнать, кто, сможешь?
– Смогу, великий князь. Скоро. Так ты возьмёшь меня на службу?
– Возьму, Август. Только верность и умение своё ты ещё доказать должен.
– Я буду приходить к вам под видом арифметика для подсчёта средств государства.
Великий князь криво улыбнулся. Ой, не первый он хозяин у Августа. Да и, скорей всего, не единственный. Надо будет Мише сказать про него, чтобы проверил.
Александровичи
В Переславль Дмитрий Александрович вернулся позже рати, так как вместе со смоленским княжичем Константином Ростиславовичем он посетил Псков, где некоторое время погостил у Довмонта. Рать в Переславль повёл княжич Василий Александрович. После началась весенняя распутица, и лишь в начале лета князь Дмитрий вернулся в свою столицу – Переславль.
Чем больше переславльский князь узнавал Довмонта, тем милей тот становился его сердцу. Удалой литовец был всегда невозмутим, на поле боя показал себя бесстрашным витязем. Хоть теперь все и говорили, что именно удар полка Дмитрия Александровича решил исход битвы, сам князь видел в победе доблесть Довмонта и то, что псковский князь принял единственное верное в тот момент решение, придя на помощь новгородцам. Если бы не выстояли они, то, может, вместо безрезультатной победы ждала бы их всех смерть или позорное пленение.
В Переславль приехал и ещё один брат Дмитрия – Андрей Городецкий. Все они собрались здесь не только чтобы встретить героя Раковорской битвы, но и по случаю запланированного бракосочетания княжны Евдокии и смоленского княжича Константина Ростиславовича, которое условились провести на следующей неделе.