– А не тот ли это князь, что в Новгороде с чешкой сожительствует и Перуну жертвы тайком приносит?
В княжеских палатах уже была приготовлена обильная трапеза. Князя не спешили знакомить с его будущей супругой. Отец невесты сел во главе стола, усадив Дмитрия по правую от себя руку.
– Рад знакомству с тобой, князь, – сказал Мстислав, поднимая кубок. – За нашего гостя, князя переславльского Дмитрия Александровича!
Все осушили по кубку и приступили к трапезе. После того как все насытились, князья вышли из помещения, где трапезничали, и уединились в комнате.
– Ну что, Дима, давай теперь по-человечески поговорим. Я, конечно, в союзе с тобой интерес имею, особенно в торговом. Ты ведь на Владимирский стол второй в очереди, если твоего брата Василия не считать. Но не это меня заботит, князь. Для меня счастье дочери большое значение имеет. Давай сделаем так. Ты неделю поживёшь здесь, в Луцке, и к Анне присмотришься. Коли люба она тебе, то забирай её и вези в Переславль, а коли не люба окажется, то давай тогда лучше уедешь ты один, а свадьбу под каким-либо предлогом отменим.
– Согласен, князь. Ты тогда тоже скажи мне, если узнаешь, что не люб я княжне. Не хочу, чтобы жена моя не по любви за меня пошла, а по указанию. Мы с братом вот так сестру выдали за Константина Ростиславовича Смоленского, а теперь не всё у них ладно.
– Это хорошо, что ты, князь, понимаешь меня. Ладно, поживи в Луцке, присмотрись к невесте. Завтра знакомиться будете. А по поводу браков по договору я не сильный их сторонник, но мы, правители, не можем иначе. Ваш брак – это не только наш союз, это те нити, что связывают княжества Руси в пока ещё единое государство.
– Надолго ли? Рвутся связи эти, хоть народ наш и един. Едешь по твоему городу, князь, смотришь на людей и видишь Переславль.
Великий князь Ярослав Ярославович и Август
После приезда княгини Ксении жизнь в охотничьем тереме забурлила. В охотничий домик владимирского князя нахлынула целая толпа гостей, прибывших вместе с княгиней. Ярослав, любивший поохотиться, а после в небольшом узком кругу избранных, потягивая сладкий мёд и греясь у очага, рассказывать разные байки, чувствовал себя не очень хорошо. Наверное, поэтому великий князь и решил возвратиться домой во Владимир.
Отъезд был назначен через неделю. Все эти дни Ярослав проводил в различных потехах, гонял вместе с отроком Даниилом зайцев по лесу, а вечерами собирал своих двух друзей – племянника Михаила Андреевича и Августа, чтобы поговорить о делах государственных.
– Август, вот о чём сердце моё болит, так это о Пскове! Ты вот, хоть и не местный, но не противен мне, а Довмонт этот, отцеубийца, просто мерзок. Не хочу я видеть его на Псковском столе.
– Это да, великий князь. Довмонта вообще с Руси гнать надо, а Псков проучить. Должен он, подобно Новгороду, выбирать князей только из правящей династии, – радостно поддержал тему Август.
– Довмонт – человек, может быть, и не очень приятный, но воин отважный! – вступился за псковского князя наместник Суздаля Михаил Андреевич. – Когда под Раковором рубились, Довмонт не жалел себя ради этой победы.
– Какая это была победа! Правильно ты сделал, великий князь, что людей своих сам туда не повёл. Ничего не достичь, а почему? Обоз прозевали. Сдаётся мне, великий князь, что в сговоре новгородцы с ливонцами были, вот и специально обоз им отдали. Сколько жизней полегло напрасно!
Говоря все это, Август качал головой как бы в знак скорби по убиенным и по бесполезному походу.
– Неправда, – возразил Михаил Андреевич, – ливонцы отныне будут знать, что и мы к ним в гости можем пожаловать, а не только они к нам! Воины, павшие под Раковором, сложили свои головы не просто так!
– Мне, великий князь, тут весточка пришла издалека. Это про Дмитрия Александровича.
– Говори, Август, что тебе за вести пришли.
– Дмитрий жениться надумал. И знаешь, где невесту нашёл? Среди рода Даниила Галицкого.
– И что это может значить? – спросил Ярослав.
– Посуди сам, великий князь. Дмитрий Александрович, если женится на племени Данииловом, станет как бы соединяющим обе славные ветви рода Рюрика. Как бы на великое княжение не засмотрелся.
Ярослав Ярославович не спешил принимать никаких решений по поводу Дмитрия Александровича, несмотря на натянутые между ними отношения. Племянник Дмитрий княжил в Переславле и претензий своих ни на что не выдвигал, а обвинять его в том, что он пытается связать узами брака распадающуюся Русь, было бы глупо. Однако великий князь отметил, что в случае, если этот брак состоится, положение Дмитрия окрепнет.
Ярослав Ярославович хотел и сам связать узами брака своего старшего сына Святослава с княжной из рода Даниилова, но медлил с этим, так как отношения его со Святославом всё больше натягивались. Теперь получалось, что Дмитрий Александрович опередил его. Зла на племянника за это держать Ярослав не мог.
– Не вини князя Дмитрия в том, чего он не делал. Может, дьявол и пытался его искушать, но пока он ничего такого не сделал. А связать браком Данииловичей и Ярославовичей – дело доброе.
– Только не забывай, великий князь, что сестру свою он выдал и вовсе за смоленского княжича. Сила великая, если что, встанет за Дмитрия.
Ярослав и сам это понимал, но по поводу Смоленска был спокоен. Больше всего его волновало, что до сих пор не пришёл к нему его верный друг и товарищ Михей-медопей. Без его сведений Ярослав был словно глухим и слепым. Михей запаздывал, а сведения, которые великий князь получал от Августа, не были полными и не могли его устраивать.
Осада Пскова
Ливонцы не давали защитникам Пскова ни дня отдыха. За неделю, что шла осада, ливонцы каждый день изводили защитников. Магистр не решался послать людей на решающий штурм, видя стойкость защитников.
Весть о том, что новгородцы всё же выступили и двинулись к Пскову, была для магистра неприятной неожиданностью. О том, что новгородцы рано или поздно всё же придут на помощь своему пригороду, было ясно и так с самого начала, но по сведениям, которые были у Отто фон Роденштейна, это должно было произойти не раньше, чем через месяц.
Видимо, что-то изменилось, и наместник Юрий Андреевич повёл людей под Псков раньше. Силы, которые вёл Юрий, были гораздо малочисленней, чем те, что находились под рукой у магистра. Однако, поскольку псковичи до сих пор не сдались, их объединённое вместе с новгородцами воинство могло представлять опасность.
Магистр Отто понимал, что, отдавая приказ об очередном штурме, он рискует и вовсе быть разгромленным. Его люди несли значительные потери и во время атак, и во время вылазок, которые проклятый князь Довмонт предпринимал постоянно, держа в напряжении ратников Ордена.
Наконец магистр Отто собрал комтуров Ордена на воинский совет.
– Братья и благородные господа, перед нами стоит выбор: либо вновь повести своих людей на стены, либо вступить в переговоры.
Магистр страдал от раны, нанесённой ему Довмонтом, и поэтому на совете находился в полулежачем положении. Другие военачальники тоже были ранены, и вести своих людей на стены они не хотели.
– Я предлагаю вступить в переговоры и потребовать от псковичей капитулировать или заплатить нам дань.
– Не думаю, уважаемый брат, что они на это согласятся. Довмонт понимает, что если мы не возьмём город, то уйдём ни с чем. Мы уже разграбили всю округу, но это едва ли принесёт значительный ущерб им, так как основное добро увезено в город, а скот они перегнали. Так что не думаю, что мы можем рассчитывать на дань.
– Тогда у нас остаётся всего один путь – повести людей на штурм и всё-таки взять город.
Утром рог возвестил всем о начале нового кровопролития. Ливонцы атаковали, словно у них не было больше шанса вернуться, а псковичи из последних сил стояли на стенах. Потери, которые несли обе стороны, были велики. Князь Довмонт, превозмогая боль от раны, полученной день назад, сам стоял на стенах и руководил псковичами. Впрочем, он не один был ранен. Многие из защитников пострадали, и теперь, конечно, отражать приступы ливонцев было всё сложнее.
– Братья! Пусть немногие из нас могут биться в полную силу! Это абсолютно неважно, так как нашей доблести хватит, чтобы сломить их упорство! Помните, это только люди! Им также свойственен страх. Они боятся вас, славные псковичи! Если они не возьмут город, то им останется только бесславно возвратиться домой.
Если бы ливонцы знали, что на стенах Пскова стоят израненные и измученные люди, то, наверное, продолжали бы давление и овладели бы городом. Но, как только они закрепились на стене, кто-то из защитников крикнул: «Довмонт!» Ливонцы тут же стали отступать и покидать стены. Получалось, что князя боялись настолько сильно, что от того места, где он появлялся, они бежали. По всей рати ливонцев ходил слух, что псковский князь продал душу дьяволу. Теперь тот направляет его удары, и каждый из них становится смертельным.
Яростная атака ливонцев продлилась недолго, и они отхлынули, не желая погибать на стенах в борьбе с нечистой силой.
Защитники Пскова ликовали, ожидая, когда всё же ливонцы окончательно снимут осаду и уйдут восвояси.
– Гаврила, – обратился Довмонт к своему воеводе, – сдаётся мне, что выстояли мы. Силы Орден свои поистратил, и теперь ему только и останется, что начать переговоры.
– Вопрос только, с кем. Если с нами, то магистр ничего от этого не получит, а вот если к Юрию Андреевичу послов отправит, то, может, что-нибудь и выторгует.
– Ну, наместник Новгорода – человек богатый, пусть с ним и заключает Отто какие хочет договора, – сказал Довмонт, глядя на отступающих ливонцев. – Если бы Юрий сразу пришёл, то, может, и Изборск сохранили бы.
– Зато теперь ливонцы, едва услышат, что ты идёшь, разбегаются, словно дьявола увидели.
Переговоры с Юрием Андреевичем
Магистр действительно направил своих людей для переговоров не к Довмонту в Псков, а к Юрию Андреевичу. К воинству новгородцев дворяне Божьи подъехали, соблюдая полное достоинство, словно их армия не разбилась о стены Пскова, а заняла его или же вот-вот займёт.