– Идите и поймайте нас, у нас ещё много сюрпризов!
Князь Андрей поднял руку, давая понять, что потеха закончилась.
– Твои люди обучены по-иному, не так, как мои. Если не ожидать их фокусов, то они могут нанести вред, но только в первом столкновении. Чего вы хотите за службу?
– Мы, князь, хотим за службу, чтобы выделили нам землю, где мы смогли бы построить своё поселение и не должны были бы ни тебе, ни кому-то ещё платить. Мы будем сами решать, как пользоваться землёй этой – охотиться там или рыбачить, сажать или нет. Мы будем в случае брани всей деревней выходить под твои знамёна, а в мирное время пошлём к тебе каждого десятого ратника, чтобы служил тебе. Оружие и броня у нас свои, но и в добыче воинской доля наша будет только нам самим принадлежать.
– Ну а хану за дворы ваши кто платить будет?
– Ты, князь, мы же тебе будем служить.
– А место для деревни уже облюбовали?
– Да, князь.
– Согласен, Тониглиевич. Хочу, чтобы ты хотя бы пять сотен таких вот молодчиков собрал. Сможешь? А пока вы мне все нужны будете, и коли службу сослужите, то будете щедро одарены.
– Рады стараться, князь. К весне пять сотен соберу. Только чтобы вооружить их всех, нам нужно будет в походах участвовать.
Княгиня Ксения сообщает Ярославу о беременности
Великий князь и княгиня жили в Твери. Сюда же стягивалась и рать со всей Руси. Готовились к походу на Новгород.
– Ярослав, – вновь и вновь начинала Ксения, – не зови поганых на землю русскую! Не простит народ тебе этого. Новгород, может, и своеволен, но это наш, русский город. Если ты приведёшь туда татар, то и последний город земли русской пострадает!
– Ксения, было время, я тоже так думал, но теперь вижу коварство новгородцев. Этот город никогда не принадлежал Руси, а испокон веков хотел, чтобы сама Русь служила ему. Здесь, во Владимире и Твери, прекрасно помнят стук копыт монгольских всадников и понимают, почему нужно единое государство, а там знают только денежную цену всего. Новгородцы готовы платить золотом, а мы платили кровью.
– Ярослав, ради нашего будущего ребёнка не разоряй Новгород! Не начинай войны междоусобной, прошу тебя!
Ярослав был обрадован вестью о беременности своей супруги, но сейчас ему было не до этого.
– Ксения, Новгород не должен быть таким, каким ты его знаешь. Я наведу там порядок. Пусть знают, что они зависят от нас.
– Я знаю, что ты послал Юрия в Торжок останавливать обозы с хлебом. Ярослав, от этого пострадают простые люди. Они сами соберутся на вече и пошлют к тебе послов, чтобы ты вернулся к ним.
– Не думаю, Ксения. Новгородцы скорее постараются, чтобы здесь, на Руси, полились реки крови, а мы грызлись за их город, как псы грызутся за кость. Но зря стараются. Вчера пришёл гонец от Дмитрия Переславльского, он сказал, что тот отказался от новгородского княжения. Мои племянники верны мне, и новгородцам стоит задуматься. Если я возьму этот город, то я там не только старых порядков, но и камня на камне не оставлю.
– Что ты такое говоришь! – вскрикнула Ксения. – Ты хочешь мстить, а ведь там, в Новгороде, живут простые люди, которых дурят, как хотят. Если вспыхнет эта война, то радость будет только в Орде и Ордене. Если ты прольёшь кровь соотечественников, то никогда не сможешь возглавить их, Ярослав.
Ярослав и сам сомневался в своём решении разорить Новгород. Слишком сильно сейчас он был подвержен гневу, но были в этом решении и другие моменты. Своевольный Новгород никогда не подчинится ему и всегда будет раскалывать Русь на несколько враждующих лагерей. Этот город должен перестать быть таким, каким его все привыкли видеть. Новгород должен склониться, и не только из-за того, что у них подходят к концу запасы хлеба. Люди города Рюрика должны узнать, что такое татары и почему они должны склоняться перед великим князем. Много должно пролиться крови.
Ксения Юрьевна была обижена на Ярослава. Он никак не отреагировал на её слова о беременности и не собирался слушать её советов, только и мечтая о мести.
Сложными были и отношения Ксении с её падчерицей. Юная княжна ненавидела её всей душой и не скрывала этого. Ксения-дочь считала княгиню виновницей всех своих бед и как-то при разговоре, когда женщины занимались рукоделием, прямо сказала, что однажды она отомстит.
– Ты не всегда будешь княгиней, – сказала княжна своей мачехе, когда они остались наедине, – настанет день, и я спрошу с тебя за то, что ты не задумываясь разрушила мои отношения с отцом. Было время, когда ещё была жива мать, мы с отцом вместе играли… Но тебе этого не понять. Тебя в твоей семье учили только, как можно зариться на чужое. Мы с братом никогда этого не забудем.
– Ксюша, – ответила княгиня, – когда я приехала во Владимир, то была совсем ребёнком, младше тебя. Я очень боялась всех и никогда не желала тебе зла! Твои родичи не приняли меня, и я вынуждена была стать такой. Я не оправдываюсь перед тобой, княжна. Ты родилась Рюриковной, а я ей стала. У нас разные пути. Меня тоже не спрашивали, за кого я хочу замуж. Я только очень боялась, что твой отец запрет меня в тереме и едва ли я смогу иметь простое семейное счастье. Как видишь, детей у меня пока нет. Тебе перед браком я дам один совет. Будь полезной, княжна, и муж будет с тобой.
– Красивые слова, купчиха. Но помни – я отомщу! Ты научила меня ждать, и я дождусь своей мести.
Совет новгородских бояр
На улице моросил мелкий дождик, когда ко двору посадника Павши Ананьевича подскакал гонец на взмыленной лошади. Посадник был полностью загружен насущными делами и совсем не заметил, как лето плавно закончилось и листья стали опадать. Солнечные дни стали редкими, зато зарядили дожди.
Павша Ананьевич, посадник Новгорода, был вынужден решать одну из самых болезненных для Новгорода проблем – продовольственную. В городе пока ещё были запасы зерна, но из-за того, что Юрка Паскуда стал останавливать обозы, везущие зерно в Новгород с Низа, цены на хлеб взлетели. Народ пока не роптал, но посадник себя обманывать не хотел. Он прекрасно понимал, что если эту проблему не решить, то ударят в вечевой колокол и сместят его. Вон боярин Михаил Мишин и вовсе поговаривает, что зря, мол, великого князя прогнали. Он, мол, законный правитель и прочее. Да и боярин Павел Дмитриевич, тот самый, что грозился вече своё собрать, чтобы великого князя не изгоняли, его поддерживает. Правда, Павел Дмитриевич пустозвон, и бояться его не стоит. Боярин любит нагнать на себя важности, но едва ли решится предпринять какие-нибудь действия.
Павша прокашлялся и вышел к гонцу. Простуда привязалась к старику и никак не хотела проходить.
Гонец спрыгнул с коня и, поклонившись Павше Ананьевичу, начал говорить:
– Боярин Артемий Варлаамович кланяется тебе и говорит, что князь Дмитрий Александрович не хочет принимать престол, с которого вы согнали его дядю. Артемий Варлаамович сообщает ещё, что он двинулся к другому сыну Александра Невского – Андрею Городецкому.
– Спасибо, сынок! Иди, откушай с дороги.
Павша Ананьевич послал своего внука Захара созвать бояр к нему в терем, чтобы держать совет.
Именитых людей Новгорода ждать посаднику пришлось не менее четырёх часов. При князе они собирались за час-полтора, отметил посадник. Если так и дальше дело пойдёт, то они совсем из повиновения выйдут и станут творить кто что захочет. Всё-таки хоть какой-то князь нужен. Нельзя Новгороду без него! Пропадёт!
Самым последним пришёл Себеслав Игоревич, зять посадника. Себеслав сильно нажился на торговле хлебом и теперь считал себя едва ли не сильнейшим и влиятельнейшим человеком Новгорода.
Именитые люди, собравшись в тереме у Павши Ананьевича, ссорились между собой, выясняя торговые интересы. Кто-то наживался на нехватке хлеба, а кому-то это грозило и вовсе разорением.
– Именитые люди Новгорода, – обратился ко всем посадник, однако бояре, не слыша его, жарко спорили о ценах на хлеб.
Павша Ананьевич постоял немного и вновь обратился к боярам.
– Беда! Князь Дмитрий Александрович не хочет княжить в Новгороде!
Услышав слово «беда», именитые люди Новгорода хотя бы обратили внимание на своего посадника. Впрочем, кто хочет, а кто не хочет княжить, никого из них не интересовало, так как каждый считал, что князья просто мечтают получить такой лакомый кусочек, как Новгород.
Бояре продолжили свои споры, иногда посматривая на Павшу Ананьевича, словно недоумевая, зачем старый дурак отрывает их от важных дел. Сам бы лучше занялся делом. Сейчас не наживётся только совсем глупый.
– Что делать будем, бояре? – спросил у них Павша Ананьевич.
Именитые люди Новгорода на несколько секунд перестали спорить, выказывая дань уважения посаднику, но что-то отвечать и советовать ему никто не собирался.
– Сдаётся мне, что вам совсем не интересно, чем обернётся изгнание великого князя, а я вам, бояре, скажу. Это вы сейчас на хлебе наживаетесь, а когда народ с вас ответ потребует, что делать будем? Когда великий князь с ратью под Новгород придёт, вы также будете только о торговых делах думать?
– Павша Ананьевич, – ответил ему боярин Антон Васильевич, тот самый, у кого в своё время Ядвига отобрала терем, – за дни, когда Юрка Паскуда управлял нами, мы чуть не разорились. Вот сейчас самое время и мошну пополнить. Он нас сам разорил, а теперь сам и озолотит.
– Бояре! Вы что, не понимаете, что великий князь только и ждёт того, чтобы голодный народ собрал вече и потребовал позвать его обратно!
– Ну вот когда потребует, тогда и позовём, посадник! – на голубом глазу сказал боярин Себеслав Игоревич, зять Павши.
Новгородские бояре продолжили свои споры, и посадник понял, что остался совсем один. Все теперь только о своём благе думают и о том, как нажиться, а вовсе не о городе и не о том, как вольницу города сохранить. Большинству вполне хватало того, что им дали возможность крепко набить свои карманы, а остальное их едва ли интересовало. Павша понял, что если не начать действовать жёстко, то за всё расплачиваться придётся ему одному.