К вечеру в палатах князя было весело. Скоморохи и потешники смешили Дмитрия Александровича и его гостей. Дружинники и бояре поднимали кубки за здоровье княжны Марии.
– В этот чудесный день, – начал свою витиеватую речь боярин Афанасий Ярополкович, – на свет Господень появился ангелок, которому нарекли имя Мария! Все мы здесь от всей души рады, что гнусные слухи, что были пущены вокруг княгини, оказались лишь выдумками, и теперь, полные радости, подносим к своим усам полные чары!
– Князь, а я с самого начала знал, что Анна Мстиславовна и вы будете хорошей парой, – сказал Алексей Перо, который хоть и был боярином, но в душе так и остался простым ратником.
– Вот я княжне и крёстного отца нашёл, бояре! – радостно сообщил князь, указывая на Алексея.
– Осталось только мать крёстную найти, – сказал Алексей Перо.
– А мать крёстную мы тоже уже нашли. Крёстной у Марии будет княгиня Устинья Даниловна, мать князя Юрия Андреевича Суздальского!
Когда князь огласил эту весть, все замолчали. Дочь короля Даниила после смерти своего супруга совсем сошла с политической арены. А ведь получалось, что Мария – это правнучка Даниила Галицкого и внучка Александра Невского. Устинья Даниловна приходилась двоюродной бабкой княжне.
Княгиня Анна хоть на пиру и не присутствовала, но сильно радовалась рождённой дочери. Помимо естественных материнских чувств, которые вызывала девочка у Анны, княжна Мария развеивала миф о её бесплодии. Теперь едва ли кто-то отважится припомнить ей обвинения, которые бросали ей по прибытии её в Переславль. Впрочем, здоровье княгини Анны пошатнулось. Княгиня была ещё очень молодой, и беременность далась ей нелегко.
К пирующему князю и его ближникам вошёл один из тех, кто должен был выдавать княжеские гостинцы простому люду.
– Князь, – сказал он, кланяясь, – простой люд не подходит к мёду хмельному и ваши угощения не берёт. Люди кричат, что бесплодная княгиня с помощью колдовства или иным каким способом ребёнка заимела.
Князь Дмитрий Александрович встал со своего места и направился к выходу. Боярин Фёдор Дмитриевич, отец супруги Алексея Перо, и боярин Афанасий Ярополкович не сильно удивились услышанному. Ещё бы, ведь это с их ведома ходили всякие смутьяны и распускали о княгине всякие нехорошие слухи.
Оба боярина смотрели на князя, пытаясь понять, что он предпримет. Князь Дмитрий между тем вышел из палат в сопровождении своих дружинников, которые вставали со своих мест и шли за князем.
Дмитрий Александрович пошёл прямо к тому месту, где выкатили мёд простому люду и должны были раздавать княжеские гостинцы.
Князь увидел, что собралось много людей, но они не собирались подходить и угощаться, а лишь кричали:
– Ведьма! Колдунья! Бесплодные дочерей не рожают! Украла ребёнка и выдаёт за своего!
– Переславцы, – закричал князь Дмитрий, – вам не люб мой мёд? Не любы мои угощения?
– Твой мёд нам люб, князь, – отвечал из толпы один из смутьянов, – да не хотим за плод дьявола пить его!
– Кто это сказал?! – закричал князь Дмитрий. – Кто сказал это? Выйди, если не трус!
– А все мы, князь, перед тобой, что скрывать-то, все так думаем! Хочешь наказывать нас – всех наказывай!
– Переславцы, идите за мной, пусть каждый увидит, что княгиня родила княжну, как простой человек. Я покажу вам княгиню. Выбирайте тех, кто будет вашими глазами, и я покажу свою дочь, чтобы вы потом не толковали, что она подменена.
Народ долго совещался, а потом из толпы вышло пять стариков.
– Мы, князь, пойдём, как глаза народа, на княгиню глядеть. Коли сама родила, то должна быть уставшей и обессилевшей.
Князь и пять стариков вошли в покои княгини. Анна Мстиславовна не поняла, что вообще это может значить.
– Князь, кто эти люди? – спросила княгиня.
– А это, Аннушка, народ наш переславльский хочет удостовериться, что ты и впрямь родила. Пусть посмотрят на княжну. Дай им Марию.
Старики придирчиво осматривали ребёнка, который истошно визжал у них в руках.
– Просто девочка, – сказал один из них, – следов колдовства не вижу. Нет ни рисунков особенных, ничего другого, просто ребёнок.
– Да и княгиня в слабости, как и полагается. Значит, сама рожала, без помощи дьявола. А позовите-ка тех, кто помогал ей рожать.
Князь Дмитрий распорядился позвать повитух и Анастасию. Старики задавали вопросы повитухам, но в основном про то, кому и кем они приходятся, а после один из них, выявивший себя старшим, огласил свой приговор.
– Ребёнок этот рождён обычным путём. В муках и боли, сему свидетели четыре жены, принимавшие на свет это дитя. А посему будем считать все слухи о колдовстве простыми россказнями и кознями дьявола.
Князь и старики покинули покои княгини. Та была просто в бешенстве. Боярыня Анастасия, как могла, пыталась её успокоить.
– Княгиня, ну пришли старцы, проверили ребёнка. Забудь ты о них. Не стоят они злости твоей.
– Ненавижу! Ненавижу этот город! Они все ответят мне, Анастасия!
– Возьми себя в руки, княгиня, оставь злобу и думай, как дитя тебе вырастить.
Между тем князь Дмитрий Александрович вместе со старцами предстал перед народом.
– Переславцы, – закричал один из стариков, – княжна Мария имеет две головы и хвост, словно она не человек, а мышь. И не плачет она, а воет, словно волк. Она дочь дьявола!
Народ загалдел, а князь Дмитрий не верил своим ушам. Зачем этот старик говорит ложь, а остальные, кто вместе с ним был у княгини, молчат?
– Это ложь, переславцы! Зачем ты лжёшь прилюдно, старик! Разве не держал на своих руках ты младенца! Разве не сказал, что она нормальна!
– Это не я говорил тебе, князь, а дьявол в моем обличье! Все, кому дьявол глаза не закрыл, видели, что княжна не человек.
– Несите княжну сюда, покажем её народу, – распорядился князь.
– Остановись, князь-батюшка, – вмешался отец Максим, духовник князя, – не доказывай им ничего, а коли вынесешь младенца предстать перед глазами народа, то она может заболеть и умереть.
– Переславцы, княжна будет крещена в Спасо-Преображенском соборе, и все, кто хочет удостовериться, что она не дочь дьявола, могут прийти туда.
После этого отец Максим подошёл к гостинцам княжеским и взял один себе.
– Спаси Господь тебя, князь, за щедрость твою. Во славу дочери твоей, княжны Марии Дмитриевны.
Князь Дмитрий закрыл глаза. Народ недовольно галдел. Как так могло случиться, что его дочь этот старик назвал порождением дьявола. Лжец! Ведь в лицо говорил, что нормальный ребёнок.
– Это всё, князь, подлый боярин Фёдор задумал, – на ухо князю прошептал боярин Афанасий Ярополкович, – гляди, как он рот разинул, словно и не знает этого старика. Этот хрыч, что княжну нашу родную бесихой назвал, раньше у него служил. Прикажи мне взять его и допросить с пристрастием, чтобы узнать, от кого он за ложь свою получил.
– Сделай это, боярин. Я в долгу не останусь.
– Ради душеньки моей, княжны Мариюшки, я жизнь отдам, не то что измену выявлю, – проговорил боярин Афанасий Ярополкович.
Новгород
Зима наступила в этом году ровно в срок. В декабре температура сильно понизилась и выпало очень много снега. Простые новгородцы страдали от сребролюбия бояр, которые подняли до небесных высот цены на хлеб. Впрочем, простые люди обвиняли во всём своего бывшего наместника Юрку Паскуду, слали ему бесконечные проклятия и сулили геенну огненную.
Немного продовольствия поступало из Пскова и с этой стороны, но его тут же скупали бояре и продавали по очень завышенным ценам. В декабре появились первые умершие. Павша Ананьевич прибыл в дом одной женщины, которая, по слухам, умерла от голода.
Посадник и несколько чиновников стояли возле покосившегося дома. Павша Ананьевич обратил внимание на то, что крыша в доме дырявая.
– Вот что я думаю, Игнатий Владимирович, – начал свою речь посадник, обращаясь к сотскому старосте, – женщина умерла здесь скорее не от голода, а от холода.
Посаднику не хотелось входить в дом, но он понимал, что сейчас на него смотрят люди. Он направился к входу в покосившуюся хату.
На улице было несколько детей, но посадник не хотел вникать, были ли это дети той несчастной женщины или это были соседские ребятишки, желающие просто посмотреть.
Внутри хаты было тепло. Костер ещё тлел в очаге, разведённом прямо по центру избы. Топились по-чёрному. В углу лежало тело истощённой женщины. По всей видимости, и впрямь причина смерти крылась в постоянном недоедании. Возраст умершей посадник определить не смог. Павша Ананьевич пересчитал количество постелей в доме, вернее, сколько здесь спало людей, и остановился на цифре восемь.
Едва посадник вышел из хаты, как увидел большое количество людей, которые тут же стали наперебой к нему обращаться.
– Павша Ананьевич, продовольствия вообще купить стало невозможно! Цены за него ломят просто небесные!
– Да уже во многих домах люди обессиливают и не выходят!
– Если так дальше пойдёт, то голод начнётся!
Павша Ананьевич и сам понимал всю сложность положения. Правда, в этот раз посадник подсуетился, скупил большую часть хлеба и потихоньку распространял его через своих торговых людей. Понижение цен на него теперь могло ударить по его прибыли. Об убытках он даже помыслить не мог.
– Наведи ты порядок, отец родной, мочи нет, а не то все передохнем от голода!
– Что с детьми покойной делать? Родных у них нет. Помрут бедняги! Зиму не проживут!
– Ну а сколько лет старшему? – спросил Павша Ананьевич у народа.
– Вот, Пашка старший у неё был. Ему десять уже.
Павша Ананьевич посмотрел на грязного парнишку. Про себя ему хотелось сплюнуть от омерзения. Тощий и грязный, он едва ли походил на человека, скорее на зверька. К тому же на улице подмораживало, и старый посадник хотел поскорее прискакать домой, чтобы согреться.
– Ну, парень, видишь, какая тебе ответственность выпала!
– Посадник, а не возьмёшь меня с братьями и сёстрами к себе в холопы?