– А можно ли верить твоим словам? Ведь даже в своём народе тебя зовут Квашнёй.
– А мой интерес в том, что лучше уж быть под твоей властью, великий царь, чем однажды перейти под власть своих племянников или князей смоленских. Ты правильно сказал, великий царь, в своём народе я прозван Квашнёй из-за того, что никогда не спешу действовать. Мне лучше, чтобы всё оставалось так, как есть.
– Можешь не сомневаться, что я понимаю, о чём ты говоришь. Я ценю, что ты прямо говоришь о своих интересах, не забывая о моих.
– А чтобы доказать мою верность, прими от меня дары эти, великий царь и хан.
Князь Василий позвал своих людей, которые внесли различные дары. Менгу-Тимур улыбнулся. Князь Василий постарался, нечего говорить. Видно, что к этой встрече князь Костромской готовился не один день. Плохо было то, что люди, которые вынашивают столь долго свои планы и которые умеют взвешивать каждый свой поступок, могут быть по-настоящему опасными.
– Ты неглуп, князь, а поэтому я думаю, что великий князь из тебя получился бы неплохой. Но есть тут одна проблема. Ярослав Ярославович может не прийти ко мне в Орду.
– Великий царь, независимо от того, чем закончится дело у Ярослава с Новгородом, он обязательно вызовет меня к себе и потребует ответа. Я перед ним повинюсь и предложу отказаться от своих прав на великое княжение. Этим я уговорю его ехать к тебе вместе со мной самому, чтобы утвердить на Руси новую систему наследования. По ней его наследником стать должен буду не я, а сын его Святослав. Ради того, чтобы скрепить это всё ханской грамотой, великий князь поедет к тебе с большими дарами.
– Я буду рад такому течению событий, князь.
Павша Ананьевич собирает рать против Ярослава
Вновь звонил вечевой колокол, и вновь спешили на вече все мужи Новгорода. Вече созвал посадник Павша Ананьевич.
– Новгородцы, – обратился старый посадник к простому люду, – на подходе рать великого князя Ярослава, а с ним множество других князей и людей с ними немерено. Лишь один князь – Василий Ярославович – поехал в Орду к великому царю и хану убеждать его не посылать на нас воинов, но чем кончится его поездка, пока неясно. Новгородцы! Настаёт тот день, когда мы должны единой стеной встать на защиту Святой Софии и Отца Городов Русских!
Новгородцы молча слушали своего посадника, так как каждый понимал, что кроется за его словами. Когда Павша Ананьевич закончил свою речь, то к народу обратился Ефим Ануфриевич.
– Новгородцы, я, как и говорил, возьму топор свой и пойду на защиту города нашего. И пусть я не обученный ратник, но я люблю вас, новгородцы, и с оружием в руках буду доказывать это!
– В тысяцкие Ефима! – заревел народ. – Хотим Ефима в тысяцкие!
– Нет, новгородцы, ратным премудростям я не обучен, а посему и тысяцким быть не могу! Не просите даже! А вот с топором в руках за землю новгородскую стоять буду!
– А кто поведёт нас, посадник?
– А я сам вас без тысяцкого поведу! Тысяцкий наш Ратибор, сказывают, сейчас супротив нас силу монгольскую ведёт.
– Любо, посадник-батюшка, любо! – вопил простой люд. – Веди нас на Ярослава!
– Но прежде всего город надо укрепить, а посему пусть все, кто в силах работать, будут своими сотнями возводить высокий тын с двух сторон города. Всё имущество снесём в центр города, а сами умрём за наш Новгород!
Народ ревел, хотя многие и представить не могли, насколько жалкими они будут супротив ратников великого князя.
– А ещё, новгородцы, позовём мы на помощь против Юрки Паскуды пригороды наши – Ладогу и Псков! Придёт к нам князь Довмонт со своими ратниками, и тогда мы ещё посмотрим, как великий князь запоёт.
Одно только упоминание имени Довмонта заставило и так разгорячённую и пьяную от отваги толпу реветь ещё громче.
– С нами Довмонт, с нами Ладога, что нам великий князь и Юрка Паскуда! Он и от этой сечи сбежит! – ревел простой народ. – Посылаем гонца в Псков немедля! Зовём Довмонта!
Павша Ананьевич приосанился, и в его неглупой голове промелькнула мысль, что, будь он лет на пятнадцать помладше, можно было бы и о княжеском достоинстве подумать. Но посадник понимал, что годы его уже немалые, и отогнал эту мысль.
Именитые люди Новгорода слушали, как проходило вече, и каждый завидовал хитроумному посаднику, который умудрялся, словно настоящий змей, всегда выходить из-под удара.
– А знаешь, что ему сказала ведьма Ядвига перед смертью? – спросил боярин Антон Васильевич Марткинич у боярина Варфоломея Ильича. – Она сказала, что он будет изгнан.
– Ага, – отозвался боярин Варфоломей Ильич, – а ещё она сказала, что мы все умрём! Вот этот старый дурак нас на смерть и ополчает! Знаешь, сколько у великого князя силы?
– И сколько?
– Двести тысяч. С ним только татар десять туменов, да литовцы со смоленскими полками, да суздальская рать и переславская, да ещё владимирские ратники. Приходит смерть наша, Антон Васильевич. Сбывается предсказание Ядвиги-литовки, а всё это потому, что надо было не мечом её протыкать, а на кол посадить. Лучше осиновый. И чтоб она сама в муках издохла. А Павша Ананьевич её мечом. Нормальный человек сразу издохнет, а ей дьявол силы дал всех нас проклясть!
– Да не может с ним быть двести тысяч. Я слышал, что только тринадцать тысяч и один тумен татар. Мы и больше собрать сможем!
– Не знаю, не знаю, боярин. Может, и не двести, конечно, но поверь мне, Новгород падёт!
Великий князь подходит к Новгороду
Рать великого князя, конечно же, не насчитывала двухсот тысяч. В ней едва ли было больше десяти тысяч, но и эта сила была немалой. От тысяцкого Ратибора сначала пришла весть о том, что великий царь и хан дал ему десять тысяч всадников, но после этой пришла и другая, в которой Ратибор сообщал, что рать вернулась обратно и он проследовал вместе с ней к великому царю и хану, чтобы постараться ещё раз убедить послать её на Новгород. Получалось, что даже если хан и пришлёт своих ратников, то это будет не раньше весны.
Великий князь Ярослав подошёл с ратью к Городищу. На встречу с ним вышли новгородцы. Все, от мала до велика, взялись за оружие.
– Князь, – обратился Ярослав Ярославович к своему племяннику Дмитрию Александровичу, – думаешь, есть ли у нас силы снести новгородцев?
– Думаю, дядя, что если и надо когда атаковать, то сейчас.
– А может, испугаются и сдадутся? Мне кажется, что новгородцы всех кого можно вооружили.
– Вот именно. А вскоре к ним ещё и помощь от пригородов придёт. Если они соединят свои силы, то как бы и вовсе нас не разбили.
Ярослав Ярославович задумался. Во-первых, очень сильно не хотелось ему лить кровь новгородцев, а во-вторых, видел великий князь, что смоленские ратники не хотят в бой идти и великий князь Глеб Ростиславович, хоть и привёл свою рать, битвы тоже не желает. Смоленский великий князь и вовсе может начать переговоры с Новгородом, и тогда владимирская рать будет разбита.
– Ну чего, дядя, поведём рать на новгородцев? Если ударим дружно, то сегодня мы уже будем пировать в Новгороде!
– А если проиграем, то навсегда потеряем этот город. Перестанет он быть Русью. Без монгольских ратников потери будут велики. Княжич Василий с тобой?
– Да, великий князь. Он брат мой и командует моими ратниками. Я в своём праве.
– Да не ругаю я тебя за это, Дима, просто будь осторожен, ведь монголы могут не только на него свой гнев обратить, но и на тебя с младшими братьями. Битвы не будет, отводим рать к Русе.
Князь Дмитрий сильно расстроился от этого решения. Если когда и можно было одержать вверх над новгородцами, так это сейчас. Больше такого момента, по его мнению, не подвернётся. Смалодушничал великий князь, вот и не желает рать на сечу вести.
Впрочем, спорить князь Дмитрий не стал и возвратился к своим людям. Княжич Василий подошёл к брату и начал расспрашивать его:
– Ну чего, Дим, что говорит великий князь? Будет ли сеча и где наше место?
– А не будет, Вася, сечи. Отходим к Русе. Смалодушничал великий князь. Говорит, что людей ему жалко. Просто, может, и зря мы все его боимся. Дядя, видно, давно забыл, с какой стороны за меч берутся. Ладно, поведём рать к Русе. Я в глубине души надеялся, что великий князь тебя, Вася, там наместником посадит. Да чую, не пировать нам в Новгороде.
Между тем великий князь Ярослав Ярославович распорядился выступать к Русе и занять её. Великий князь подозвал к себе своего друга боярина Андрея Вратиславовича.
– Андрюш, – обратился великий князь к своему ближнику, – поедешь в Новгород и обратишься к боярам и посаднику. Скажешь, что я прощаю им все обиды, которые они мне нанесли, и все князья земель русских будут мне в этом порукой, а они пусть вернутся под мою руку.
– Великий князь, думаю, в Новгороде воспримут это как слабость! Раз уж пришли мы сюда с оружием в руках, то настаёт время битвы!
– Да не одолеем мы новгородцев без татарской силы, и не придёт она к нам, боярин. Делай, что я приказал. Езжай в Новгород. Не сразу, а часов через пять.
Новгородская рать и боярин Андрей Вратиславович
Рать новгородцев ликовала. Воинство великого князя вместо того, чтобы готовиться к штурму, отступило. Павша Ананьевич перекрестился, едва он понял, что великий князь отходит. До тех пор, пока не подошёл к Новгороду князь псковский Довмонт, никто и поверить в то, что новгородцы выстоят, не смог бы.
От князя псковского утром прискакал гонец, который поведал посаднику, что едва князь Довмонт получил от него известие, то сразу стал собирать рать. Вместе с несколькими тысячами ратников он выступил и спешит к Новгороду, но прибудет не раньше чем через день. И это только конница, а пехота ещё позже.
К городу приближался всадник. Это был боярин Андрей Вратиславович. Увидев его, новгородцы позвали посадника.
– Православные, – обратился к новгородцам боярин Андрей Вратиславович, – великий князь Ярослав Ярославович не хочет лить кровь людей православных на радость недругам, а посему отводит рать свою к Русе, а вам передаёт следующие слова.