Павша прервался на половине слова и вновь разразился кашлем. Нет! Только не сейчас и не в этот момент! Надо продолжать говорить и убеждать народ, думал Павша Ананьевич. Кашель пройдёт, вот привязался! Если не будет народной поддержки, то и те, кому он приплачивает, не смогут взять верх. Павша Ананьевич понимал, что Михаил Мишин на другой стороне тоже собрал вече и убеждает народ призвать на княжение великого князя. Это так может и впрямь получиться, что помру в изгнании.
– Прав посадник, – закричал один молодчик из толпы, – надо Дмитрия Александровича звать на княжение, а не то погибнет наша вольница! Новгородцы, помните, как с полками всей земли русской приходил к нам Ярослав Ярославович, требуя послушания? Помните? Так вот поэтому и стоит нам найти себе князя, чтобы служил нам, а не повелевал!
– А ты что из толпы-то кричишь, – сказал один из собравшихся, – вон, иди к посаднику и говори, чтобы тебя все слышали!
Парень поднялся на помост и встал возле посадника. Все стали смотреть на него, но парень не растерялся.
– Я Андрей Климович, простой гражданин Новгорода, и для меня вольность народа – единственное счастье! Князь нужен Новгороду, но не тот, что править и обогащаться за наш счёт будет, а тот, что верой и правдой будет нам служить или такого наместника нам поставит, который будет нам люб. Прав наш отец, посадник Павша Ананьевич, надо Дмитрия Переславльского звать. Он в своё время, когда была на то воля народа, покинул наш город и не стал войной решать дело, так как для него, как и для отца его Александра Невского, каждая капля крови русской, пролитая впустую, болью отдаётся! Вспомните, как под Раковором ударила его потайная тысяча! Слава князю Дмитрию Александровичу Раковорскому!
Народ загалдел. Только посадник Павша Ананьевич, хоть внешне и кивал головой, был недоволен. Это он хотел говорить народу эту речь. Откуда этот молодчик взялся? Вот такие вот и становятся посадниками! Как бы парень и его не сдвинул с места, хотя это едва ли возможно. Кашель опять стал душить посадника.
– А помните, какого наместника нам дал Ярослав, великий князь! Да он и под Раковором трусил! Видел я его там. Мы с братом Семёном кровь проливали, а он потом нас назад повёл. Да, да, о Юрке я веду речь! О Паскуде! Вот кого в наместники нам великий князь поставил. А он, Василий, родной брат Ярославу! Среди них только Александр был славным! Вон их люди уже идут на нас, засучив рукава!
Андрей поклонился посаднику и спросил голосом, полным уважения:
– Павша Ананьевич, батюшка, дозволь намять им бока!
Павша, хоть и не был доволен, понимал, что сейчас это единственный выход. Сам вести людей он не мог.
– Иди, сынок, за народную вольность идёшь!
Вече Михаила Мишина
Боярин Михаил Мишин давно хотел стать посадником. Несколько лет назад он даже вступил в борьбу за это место, но вынужден был уступить его более хитрому сопернику Павше Ананьевичу.
Теперь, когда Павша Ананьевич занял сторону князя Дмитрия Александровича, он принял сторону великого князя и собрал вече. На другой стороне реки Павша Ананьевич, давясь кашлем, убеждал простой народ в том, что Дмитрий Александрович сохранит все вольности и привилегии Новгорода. Михаил Мишин тоже обратился к народу.
– Новгородцы! Сколько можно ждать и смотреть в прошлое? Александр Невский, всеми любимый нами, почил, а его дети едва ли похожи на него. Новгороду нужен не молодой князь, а умудрённый и сильный. Новгородцы! Что даст нам Дмитрий? Василий Ярославович даст нашим купцам возможность свободно торговать в Владимиро-Суздальской земле!
– Боярин, – крикнул кто-то из толпы, – купцы переславские свободно торгуют в Луцке! А вскоре смогут торговать и во всей Галицко-Волынской земле!
– И что нам Галич? Нам Владимир интересен! Галич, не ровён час, и вовсе под латинян уйдёт! Новгородцы, князь Василий – друг Новгорода, и даже когда интересы его не распространялись на нас, он помог хлебом и отвёл людей хана, а князь Дмитрий с полками к нам пришёл вместе со своим дядей! Сейчас легко говорить, что он сечи не хотел. Как проверим? Помните князя Юрия? Вот что будет, коли молодой князь к нам придёт!
Народ загалдел. Речи Михаила Мишина были хоть и сладкими, но не очень убедительными. Но тут к новгородцам обратился боярин Фёдор Ростиславович.
– Новгородцы, я ближник великого князя Василия Ярославовича и им сюда послан. Вы хотите себе процветания? Хотите торговые интересы свои блюсти? Великий князь Василий Ярославович даст вам такую возможность. Вы сможете торговать не только в его землях без лишних поборов, но и по всей Руси! Великий князь не хочет смотреть, как племянники раздирают Русь на клочки. Уже наказан Юрка Паскуда и заперт в монастырской келье, чтобы он не позорил род свой! Уже вернули обратно князя Довмонта в Псков, и стоит он теперь на страже границ земли новгородской. Великий князь Василий всё равно рано или поздно станет хозяином Руси, и тогда вы пожалеете, что не пошли за ним сейчас!
Слова боярина произвели заметное оживление в рядах простых людей. Кто-то закричал, что пора бы уж перейти от слов к делу. Его радостно поддержали.
– Ну, новгородцы, – сказал Михаил Мишин, – айда на ту сторону! За Русь и Василия Ярославовича!
Толпа шла на другую сторону реки с радостными криками. Кто-то похлопывал по плечу Михаила, кто-то боярина Фёдора Ростиславовича, который, впрочем, в драке участие принимать не собирался и плавно отбился от общей массы.
На мосту новгородцы схлестнулись в яростной битве. Сначала драка шла по старинным правилам. Били сильно, но упавших не добивали. Сложно сказать, кто первым достал нож. После стороны не раз обвиняли друг друга в этом. Одни говорили, что первым его применил некий Лешко, который был на стороне Павши Ананьевича, а другие указывали на Клима Варяжку. На мосту упал первый убитый, пронзённый ножом.
– Славку ножом порезали! – закричал кто-то на мосту.
Драка вспыхнула с новой силой, и теперь уже мёртвые стали падать один за другим. В ход пошли и ножи, и любые подручные средства. Раненых стали добивать, словно это был не спор, а настоящая сеча.
– Бежим за оружием, братцы! Побьём негодяев!
В реку Волхов падали тела мёртвых новгородцев. Михаил Мишин с ужасом смотрел на то, что происходит. Вече часто кончались драками. Бывало, что и убивали в этих драках, но так, чтобы драка переросла в битву, не было никогда. Кулачный бой был некой традицией. Сила кулаков доказывала желание стоять крепко за своё решение. В драке бились и молодые, и старые, по желанию, но никто никогда не использовал оружие.
– Посадник-батюшка! – подбежал один из новгородцев к Павше Ананьевичу, – там на мосту дерущиеся ножи достали! Беда!
– Кто одолевает? – спросил посадник.
– Наша берёт!
– Значит, всё в порядке, иди на мост и бей их!
Новгородец посмотрел на Павшу Ананьевича. Значит, теперь вече будет кровавым. Видно, в своё время, когда ломали идолов и бросили Перуна в реку, не только зацепился он в месте, где находится мост, но до сих пор требует жертв.
И вот на мосту уже никто никому не уступал. Сверкали топоры и мечи. Один за другим падали тела в реку и окрашивали её в цвет крови.
– Новгородцы, – кричал Михаил Мишин, размахивая топором, – дружно наляжем, бей их!
Люди Михаила Мишина налегли и стали теснить людей Павши, которые, казалось, вот-вот дрогнут, но и среди них нашёлся тот, кто повёл их в бой.
– Новгородцы! Деритесь! – кричал Андрей Климович, вынимая меч из пронзённого им врага. – Сейчас ударят лучники и станет легче! Наше дело правое! За Русь! За Новгород! За Дмитрия!
Свиста стрел не ожидал никто из людей Михаила Мишина. У бившихся не было ни кольчуг, ни щитов, и тут же десятки людей повалились в воду. Семён Климович, брат Андрея, вооружив людей луками, дал второй залп по другому берегу, и вновь десятки тел повалились в реку.
– Не сдаёмся, за нами Новгород и Святая София, – закричал Михаил Мишин, – с нами Господь! Держитесь, братцы, закрывайтесь от стрел телами павших! Мёртвые сраму не имут! За Русь!
– Остановитесь! Именем Господа приказываю, остановитесь, – раздался голос архиепископа Далмата, который, не страшась стрел и расталкивая дерущихся, вместе со священниками встал по центру моста.
– Владыко, уйди с дороги! Наше дело правое, и они убивцы! – закричал Андрей Климович. Затем он крикнул в толпу: – Прекратите забрасывать их стрелами! На мосту владыка!
– Вы что, окаянные, делаете! Вы что устроили! Разойдитесь именем Господа Нашего! Вы ведь все православные и новгородцы!
Михаил Мишин поднял руку и обратился к своим. Много его сторонников пало в битве, и было очевидно, что он проиграл этот спор.
– Новгородцы, уйдём с моста, как просит владыка!
Его люди, разгорячённые и готовые дальше лить кровь, стали убирать оружие.
– Что вы стоите, окаянные, – закричал Далмат на людей Павши Ананьевича, – а ну-ка идите и помогайте раненым подняться, собирайте мёртвых! И не смотрите, на чьей стороне по наущению дьявола они стояли! Все они наши – новгородцы!
Стоило боевому пылу пройти, как многие с ужасом смотрели на последствия своих действий. Здесь развернулось настоящее сражение, а теперь кто-то рыдал над мёртвым сыном, братом, отцом, кто-то стонал от боли. С ужасом смотрели люди на место сечи.
– Бог покинул Новгород, – сказал один немолодой новгородец, опираясь на топор, – коле на вече стали кровь с оружием в руках проливать, то вскоре и совсем в крови захлебнёмся! Чёрное для Руси время наступает!
Даниил приезжает в Москву
Князю Даниилу Александровичу было одиннадцать лет, когда он отправился в Москву. С трёх лет он считался князем Московским, но не знал про этот город ничего, так как жил во Владимире. К великой его печали, его друг монах Арсений отказался ехать с ним. Не отправился с ним в Москву и его учитель ратного дела Глеб Ольгович. С Даниилом ехало всего три десятка ратников, с которыми он хоть и был знаком, но дружбы завести не мог. Когда они подъезжали к Москве, то Даниил понял, что без князя городу сложно. Порядка не было ни в чём. Улиц не было вообще, а дома строили где придётся. Никто не думал ни о том, что делать, если случится пожар, ни как его тогда тушить. Река была поблизости, но подойти к ней было почти невозможно из-за кустов бурьяна, которые разрослись на обеих сторонах. Церковь была только одна.