Проходящие жители не кланялись князю, так как не знали его. Даниил вместе со своими людьми минут десять пытался проехать к своему терему, который находился за деревянной стеной, но не смог.
– Эй, мил человек, – обратился князь к прохожему, который вёл на верёвке быка, – скажи, а как мне к княжескому терему проехать? А то вижу дом свой, а как добраться, не ведаю.
Прохожий прищурился и, недолго помолчав, важно заговорил, словно он боярин родовитый, а не быка тащит.
– Ты, стало быть, князёк наш! А я почему-то думал, что ты совсем младенец и в люльке лежишь. Ну, в общем, не туда ты заехал, князёк.
Даниил посмотрел на него с недоумением. Этот человек не только не высказал никакого к нему уважения, но и вовсе дерзит.
– Тебе из города надо выехать и объехать стороной вон туда, – указывая рукой в неопределённую сторону, продолжал прохожий, – там увидишь дом, набок покосившийся, рядом с пепелищем терема. Вот там между ними въезжаешь и едешь шагов сорок, потом направо и ещё шагов сорок, увидишь луг, на нём коровы пасутся, проедешь мимо них и слева увидишь много домов. Там мимо любого проезжаешь и сразу направо.
– Понятно, мил человек. А не мог бы ты проводить нас?
– Нет, князёк, дела! Да там найдёшь дорогу. Просто если поедешь здесь, то упрёшься в забор, которым свой терем окружил боярин Феофан Иоаннович, а с другой стороны будут лежать брёвна. Их лет сорок назад сложили там, для строительства чего, уж и не вспомнит никто, да так и не использовали. Часть, конечно, покрали, но часть осталась. Их никакой пожар не возьмёт – они ведь никому не нужны!
– Да-а-а, – сказал юный князь, – ну ладно, удачи тебе, мил человек. А как звать-то тебя?
– Меня? Да зовут меня Стёпка Быкобой, по отчеству Михайлович. А тебя, князёк, звать Данькой? Будем знакомы.
Даниил не выдержал и рассмеялся. Ну просто без слёз не взглянешь! До терема не добраться, строят как кому захочется, да и вообще похоже, что живут как душа велит.
Приехав в свой терем, князь был уже не сильно удивлён, когда узнал, что посадник московский боярин Пётр Борисович давно использует его как склад и хранит там зерно.
Посадник встретил князя с лживой улыбкой на устах и бросился помогать ему слезть с коня.
– Да отстань ты от меня, чучело, – сказал Даниил и сам спрыгнул с лошади, – ты скажи, как так получается, что к княжескому терему проехать можно только окольными путями?
– Да… это, – замялся посадник, – раньше и не было никакой нужды сюда ездить. Я, если что надо, сам всё свозил.
– А кто так город позволил строить? Случись пожар – все погорим. Дома построены один на другом. Что, места не хватает?
– Так это… – вновь замялся посадник, – м-м-м… дела, а я как-то об этом и не думал. Да… а-а-а…
– А почему в моём тереме склад?
– М-м-м… да это… князь, я, м-м-м… понимаешь, м-м-м… да короче, чего пустовать. Он всё равно гнилой, и жить там нельзя. Пола нет, и крыша протекает. Дырку заткнул и зерно хранить начал.
– А казна городская где?
– М-м-м… да-а… так это, м-м-м… нет никакой казны. Всё, что получаем, тут же в дело и пускаем. Живём одним днём, князь. Вот возьми-ка и сам порядок у нас наведи! Мы тебя знаешь сколько ждём!
– Сколько ратников на службе?
– Да нисколько, князь, нет у нас рати. У нас здесь вообще большая деревня!
– А почему коровы прямо возле моего терема пасутся? Что, других мест нет?
– Да, м-м-м… это, м-м-м… прикажу перегнать, только ведь скотина такая – привыкучая. Коли привыкли пастись здесь, так сюда и прибегут.
– А пастух есть? И чьи это коровы?
– Да кто его знает чьи. Людские! А пастуха у нас и нет. Это… выпустил корову, и пусть пасётся. Молоко хозяевам принесёт. Жалко, что ли?
Князь Даниил Александрович понял, что досталась ему в наследство действительно большая деревня. Видно, и впрямь сложно с неё доход получить, раз даже великий князь от неё отказался. Мог бы ещё года два спокойно все доходы себе забирать, прикрываясь его малолетством.
Возвращение Довмонта
Как только князь Довмонт получил вести о смерти великого князя Ярослава Ярославовича и слова Василия Ярославовича, призывавшего его поскорее вернуться в Псков на радость псковичам и себе во славу, так тут же покинул Литву и с верной дружиной поспешил в Псков.
Все от мала до велика радовались вестям о возвращении князя. Только наместник Август не спешил оставлять город и едва ли был рад происходящему. За месяцы, когда не было Довмонта, он смог собрать почти тысячу лиходеев, многие из которых были латинской веры и прибыли в Псков с Запада, и теперь, опираясь на их мечи, хотел удержать власть.
Август надеялся, что Орден с радостью примет такой дар, как Псков, но, по всей видимости, там думали по-другому и не спешили занять город, опасаясь народных волнений, да и силы Ордена были слишком истощены, чтобы вновь вступить в борьбу с Русью. Русь вопреки всем надеждам дворян Божьих по-прежнему могла выступать единой. Ливонцы помнили битву под Раковором и мужество псковичей, защищавших свой город.
Наместнику Августу обещали прислать тысячу ратников, но так и не прислали, оставив наместника одного против Довмонта. Август обращался к самому папе, но ответа от него так и не получил. Да и не мог получить, так как до Рима от Пскова дорога очень уж дальняя.
Когда князь Довмонт подошёл к Пскову, из города вышел Август со своей ратью. Довмонт выехал ему навстречу. Наместник тоже подскакал к нему.
– Настала твоя очередь покинуть город! Мне великий князь приказал занять его. Хочешь сохранить рать, сдай Псков.
– Мои люди служат за золото, и мне их не жаль, а вот тебе своих жалко, – ответил наместник Август, – коли случится сеча, твоих погибнет немало. Но я не хочу лишней крови. Я заберу с собой всю казну и тогда покину город без боя.
– Нет! Ты уйдёшь отсюда пешком и без оружия. Один и после справедливого суда, и то, если на то будет воля народа!
– Тогда готовься к бою, князь.
– Посмотрим на твоих ратников в деле, – сказал Довмонт и, повернув коня, направился к своей дружине.
Август прискакал к своим людям и, понимая, что те не хотят биться, обратился к ним:
– Подлый Довмонт отказался отпустить нас с оружием в руках, и поэтому мы будем прорываться с боем!
Многие из людей Августа были простыми разбойниками и ничего о ратном деле не знали, но умели вытрясти всё до последней капли у попавшего в их лапы. Вместо того чтобы идти в бой на людей Довмонта, они стали бросать оружие.
– Да не будем мы биться! Сам сражайся!
Август, впрочем, на них особенно и не рассчитывал, понимая, что они для такого не подходят. Увидев, что они сдаются, он тоже слез с коня и бросил свой меч.
– Тогда и мне эта битва не нужна. Только помните, князь Довмонт пленных не берет! Его люди побили ратников Нальшанска, когда те сложили оружие.
– А нам и так смерть, и так!
В Псков князь Довмонт въезжал словно спаситель. Простые люди искренне радовались возвращению своего князя, который к тому же одним своим появлением взял в плен всех людей Августа и самого наместника. Бояре встречали князя как победителя.
Александр Михайлович вышел вперёд других и поклонился князю.
– Как мы рады твоему, князь-батюшка, возвращению и освобождению города от проклятого иноверца!
Боярин Роман Пересветович не выдержал этого и вышел вперёд, отстранив боярина Александра.
– С возвращением домой, князь! С тобой вернулся и порядок в землю псковскую! Слава князю Довмонту и великому князю Василию Ярославовичу!
Все радостно закричали здравицу князю. Довмонта по-прежнему в Пскове любили, а после правления Августа все поняли, как много для них делает их князь.
Князь Дмитрий покидает Переславль
Вести о том, что Новгород принял сторону князя Дмитрия Александровича, пришли в Переславль к осени. Принесли их гонцы от бояр Фёдора Дмитриевича и Афанасия Ярополковича, которые сообщили, что Новгород ждёт своего нового князя.
Князь Дмитрий Александрович понимал, что дело теперь кончится войной. Великий князь Василий с владимирской ратью двинулся к Переславлю и собирается взять его в осаду, чтобы не дать заполучить Новгород, положение в котором у Дмитрия оставалось шатким.
Алексей Перо, ближник князя Дмитрия, княгиня Анна Мстиславовна обсуждали с Дмитрием положение дел. Звать кого-то, кому князь не доверял, не стали, так как дела были особой важности. Все понимали, что от того, какие они решения примут, во многом зависит судьба не только княжества, но и всей Руси.
Может, что-то ещё и могло сдержать междоусобицу и дело обошлось бы без кровопролития. Но для этого князь Дмитрий должен был признать верховенство своего дяди Василия Ярославовича и отказаться от всех своих претензий на Новгород. Этого он делать не собирался.
– В честной сече нам без новгородской рати не выстоять, князь, – честно говорил Алексей, – надо в городе держать оборону, а тебе спешить за помощью в Новгород.
– Не в Новгород надо спешить, а в Луцк! Мой отец пришлёт свою рать, и вместе мы разобьём проклятого Василия! А там и новгородская рать подоспеет. Победив Василия, ты станешь великим князем, Дима! Думаю, отец поддержит тебя. Здесь его и твои интересы едины.
– Княгиня, – возразил боярин Алексей Перо, – если Галицкая Русь вмешается в дела Владимиро-Суздальской, то прольётся ещё больше крови, а потом твой супруг из-под власти великого князя попадёт под власть короля Льва.
– Алексей, Аня, а может, стоит не противиться дяде? Пусть он меня одного накажет, но зато я не пролью крови русской!
Дмитрий, говоря это, был горд собой и представлял себя мучеником. Ну вот, сейчас его начнут отговаривать, и он поддастся на уговоры и вступит в кровопролитие. Он оказался прав.
– Нет, Дима, нельзя так! Не смей! Ради сына нашего, который уже на днях должен родиться!
– Князь, ты должен править Русью! Не смей жертвовать собой даже для отведения кровопролития! Ради Руси! – убеждал его Алексей.