Князь Андрей вернулся к себе в крепость, так ничего и не достигнув в переговорах с двоюродными братьями. В палатах князя собрались воеводы Андрея, чтобы держать совет.
Иван Алексеевич был не сильно старше князя и был назначен самим князем на это место совсем недавно. Иван очень дружелюбно относился к Семёну Тониглиевичу и его людям, считая, что дружине князя стоит во многом у них поучиться, а не только похваляться своими умениями. Этим Иван и понравился князю Андрею. Князь хотел, чтобы воеводы, окружающие его, были дружны, а не лаялись бы постоянно без повода.
– Ну, чего посоветуете мне, воеводы? – спросил князь Андрей у ближников. – У них почти втрое больше людей, чем у нас. Как быть?
– Послушай, князь, если они пойдут на штурм, то обольются кровью. Нам надо только сидеть спокойно здесь и время коротать. Обидно, конечно, что у селян урожай отберут, но это не самое главное. Вытерпим как-нибудь. Ну, может, в эту зиму кто-то от голода и умрёт, но ущерб от их набега будет незначительным, – сказал воевода Иван.
Князь кивнул, давая понять, что внимательно его выслушал. Андрей понимал, что если у селян отберут урожай и угонят скот, то это хоть и неприятно, но восполнимо. Плохо получилось, что Святослав смог напасть неожиданно. Ему удалось перебить, по всей видимости, все дозоры, хотя было-то у него всего четверо дозорных. Надо больше этому внимания уделять, отметил про себя Андрей.
– А что ты скажешь, Семён? – спросил князь Андрей у своего воеводы лихих молодцев, так иногда он называл людей Тониглиевича.
– Князь, мои люди, едва узнали о вторжении противника, взяли в руки оружие и ждут сигнала из города, чтобы начать терзать врагов. Как только в условленное время из города будет подан сигнал, так они начнут нападать на разъезды противника. Увидишь, долго здесь твои братья двоюродные не простоят.
– Подавай им сигнал, Тониглиевич, – сказал Андрей, а после, немного помолчав, продолжил: – Пусть они тоже запомнят, что по нашей земле ходить с оружием в руках и грабить безнаказанно нельзя.
Возвращение Артемия Варлаамовича
Толстый боярин вошёл в город Рюрика. Но узнать его могли лишь немногие. Одетый словно нищий, немного похудевший (это, впрочем, заметить могли только те, кто видел его до путешествия), грязный и вонючий, он, озираясь по сторонам, спешил к себе в терем.
Артемий Варлаамович рассудил так. Если за всё это время его так и не хватились, то вместо того, чтобы идти и на потеху всем рассказывать о своих злоключениях, проще просто не приходить к посаднику и начать жить, словно ни в каких он дипломатических миссиях участия не принимал.
Впрочем, весть о его возвращении тут же облетела весь Новгород, и, конечно же, его позвал к себе посадник.
Павша Ананьевич, увидев Артемия Варлаамовича, улыбнулся.
– Ну, боярин, тебя за смертью только посылать можно! – сказал посадник и прокашлялся. – Вот за своей я бы тебя отправил. Может, ещё лет десять-пятнадцать протянул бы на радость Новгороду!
– Князь Дмитрий Александрович отказался принять княжение, а до князя Андрея мы так и не доехали.
Посадник Павша Ананьевич расхохотался. Ну как на этого человека без смеха смотреть? Вернулся и, словно никуда по государственным делам не ездил, решил начать жить в своём тереме.
– Ну, ты развеселил меня, боярин! Князь Дмитрий уже стал нашим князем, а Ярослав Ярославович теперь горит в аду. Ты говоришь, у Андрея Александровича так и не был. А где, скажи, ты всё это время шлялся и почему вернулся один?
– Тати, посадник, тати! Напали и ограбили! Я еле смог сюда добраться. Тяжело на Руси, если у тебя в кармане нет ни гроша, а ты дородный и никому не нужный. Даже в холопы никто не хочет брать! Попробуй докажи, что ты боярин и именитый человек Новгорода, если в тебе все видят лодыря и обжору!
– Так значит, тебя, Артемий, только пожалеть можно! Вот бедняга! Никому ты даже в холопы не нужен. Ну и что, нашёл кого-то, кто всё-таки тебя в Новгород доставил? Поверил тебе кто-нибудь?
– Поверил! Я одного негодяя провёл, и он меня всю дорогу кормил. Я ему наобещал золотые горы, сказал, что чуть ли не половину имущества отдам, как домой прибуду!
– Что, и вправду отдашь?
– Нет, конечно! Я уже велел его палками гнать от терема! Пёс помойный вместо того, чтобы на жизнь честным трудом зарабатывать, все соки из меня выпить хотел!
– Ну ладно, Артемий, вижу я, ты человек тёртый, – сказал посадник и сплюнул кровь, – я тут поразмыслил и решил тебя опять в путь-дорогу отправить.
– Нет! Пожалуйста, отец родной, только не это! Я не предназначен для служения, по мне торговые дела ладятся!
– Поедешь к самому великому князю и на словах передашь моё послание! Понял? А коли не хочешь служить Господину Великому Новгороду, то можешь убираться отсюда и к кому пожелаешь холопом идти!
Павша Ананьевич решил отправить Артемия к великому князю в первую очередь для того, что если даже кто и заподозрит его в том, что он вступил в переговоры, то предъявить ничего не сможет. От этого толстого дурака Павша Ананьевич в случае чего решил откреститься, а коли удастся его замысел, то Новгород от этого только приобретёт.
– Скажешь, что Новгород воевать с великим князем не желает и готов пойти на примирение в случае, если он заключит с нами такую же грамоту, что и брат его, а ещё если не будет посадника менять. Кроме того, отныне Городище будет не полностью принадлежать князю, а только частично. А наместника Новгород сам себе выбирать будет на вече. Скажешь, такова воля народа. Смотри, никому не проговорись, а не то я сам тебя из Новгорода изгоню. Это должен только великий князь услышать!
Боярин Артемий вышел из терема посадника словно неживой. Он только решил зажить прежней жизнью, а теперь опять в дорогу. И так его торговые интересы сильно пострадали в его отсутствие. Впрочем, и раньше они шли не очень хорошо. А теперь предстоит опять ехать в дальние земли и опять по осенней грязи.
Сбор рати
Князь Дмитрий Александрович, посадник Павша Ананьевич и тысяцкий Иван Ловля собрались в Городище. Вести приходили очень тревожные. Князь Святослав Тверской шёл огнём и мечом по русским землям, передвигаясь при этом с поразительной скоростью.
– Это потому, князь, – сказал Иван Ловля, тысяцкий, – что он не грабит, а всё уничтожает. Он не угоняет скот, а приказывает забить его. Не берёт добро себе, а предаёт огню. Словно не родная это его земля, а чужая. Так даже враги не поступают.
– Князь, надо бы рать собрать и повести её на Василия. Увидев нашу силу, он скорее пойдёт на переговоры, – сказал спокойным голосом Павша Ананьевич, который ни за что не переживал и вообще не хотел идти к князю. Он считал, что, поскольку он уже направил посла к Василию, беспокоиться нечего и Новгород от очередной смены князя только выиграет.
Князь Дмитрий понимал, что договориться хоть как-то с великим князем всё равно придётся. Едва ли он сможет сокрушить своего дядю, к которому примкнули его двоюродные братья, суздальский наместник и тверской князь. Если бы они остались в стороне, то он мог бы с помощью новгородской рати рассчитывать на успех, но теперь надо будет договариваться.
Дмитрий не хотел княжить в Новгороде, так как Переславль был ему куда милее, но понимал, что отказываться от такого лакомого куска не стоит. Если бы удалось втянуть в войну его братьев Андрея и Даниила, то силы опять сравнялись бы, но и тогда рассчитывать на успех можно было бы только после ряда побед. От тестя вряд ли стоит ждать помощи. Князь Мстислав Данилович пока так и ничего не ответил. Хорошо, если Галицкая Русь вообще останется в стороне, подумал Дмитрий. Ведь сестра князя Святослава – жена Юрия Львовича, сына короля Льва, а Устинья Даниловна – сестра его тестя.
– Значит, будем собирать рать, – сказал Дмитрий Александрович, – с сильным войском мы заставим Василия позабыть о новгородском княжестве.
Павша Ананьевич смотрел на князя преданным взглядом, а сам уже представлял, как будет так же важно вести беседу с великим князем Василием, когда тот примет его предложение. Жаль этого дурака, подумал он про князя Дмитрия, наверно, хочет быть великим князем. Я до этого могу и не дожить, с грустью подумал Павша, мне надо сейчас обо всём заботиться, а что будет после смерти, уже не моя забота. Пусть сын думает.
В том, что после его смерти посадником станет его сын, Павша Ананьевич не сомневался. Дело здесь вовсе не в посулах князя, просто у Михаила Павшинича есть очень хорошее начало – большое состояние. Павша подумал про себя с ухмылкой, что он, наверное, богаче князя Дмитрия раза в два, а может, даже и в три. И это если не считать городской казны, которой он тоже распоряжался по своему усмотрению.
– Да, да, князь, – сказал Павша Ананьевич и прокашлялся.
Рать в таких делах лишней не будет, подумал посадник. Увидев, что у нас воинская сила под рукой, великий князь Василий скорее примет его предложение. Жаль, на богатства нельзя купить лет пятнадцать жизни, злобно подумал Павша Ананьевич. Вот бы такое было возможно. Вчера приходила какая-то ведьма, давала свой отвар. От него хоть кашель поубавился, а на вопрос, сколько жить осталось, она отвечать не стала.
Может, князя Дмитрия скрутить и отдать Василию? Нет, так нельзя, подумал посадник. Он всё равно его отпустит, они ведь родичи, а так было бы неплохо: брать и выдавать одних князей на расправу другим. С пользой для города, разумеется.
Нельзя, Дмитрий может начать мстить. Ну да ладно, может, если доживу, то в своё время, когда великого князя выгонять будем, тогда и передам его в руки того же Дмитрия.
Главное, о здоровье сейчас думать, твердил себе посадник. Глаза вот от невысыпания, наверно, совсем ничего скоро видеть не смогут, да и другие болячки повылезли. Откуда? Да кто его знает. Это если я так разваливаться буду, подумал посадник, то и впрямь смерти начнёшь желать, и он вслух усмехнулся.
Получилось, что усмехнулся он не вовремя, так как совсем не вник в речи, которые вели между собой тысяцкий и князь, думая о своём.