— Ага, вышел, заснул, — громко хмыкнул недоморф. — А настучать на меня с соседом успел!
— Я голоса слышал…
— До лечебницы или уже потом?
— Ну, меня опрокинуло… Темно было… А вы тут из-под сфинкса вышли. Я подумал, вы это устроили…
— И тут же наябедничал директору! — оскалился Надодух.
— Я на койке весь в переломах лежал! Это он ко мне пришёл и стал спрашивать! Он и имя твоё назвал, я тебя и не знал ещё тогда, только на уроках видел! — Цивик резко сунул руку за спину.
Битали, опасаясь подвоха, вскинул руки:
— Забудь! С профессором Бронте мы уже разобрались, он нас ни в чём больше не подозревает. Это я теперь узнать хочу, кто мне такую бяку подложил. Так что давай, вспоминай, очень тебя прошу: ты кого-нибудь видел в коридоре? Кроме нас, естественно. Кто отправил тебя в целительную.
— Честное слово, ребята. — Цивик вынул руку из-за спины, и в ней оказалась палочка. — Честное слово, руку кладу. Не знаю я, кто меня вытащил. Наверное, домовые. Они всегда про всё знают. Они хоть и во плоти, а всё равно ведь духи, нашим законам не подвластны.
— Домовые духи… — Битали поморщился: — Как я сам не догадался! Домовые… Надодух, бей его быстренько в нос, и пошли.
— Вызову профессора!!! — визгнул из-под одеяла Дубус.
Недоморф брезгливо отмахнулся:
— Руки марать… Ещё попадётся.
Он стукнул палочкой по подоконнику и исчез.
— Профессор Налоби может знать, — добавил Цивик. — Домовые его слушают.
— Если бы знал, директору бы рассказал, — покачал головой Кро. — А профессор Бронте гадает, как и мы. Ладно, спокойной ночи…
Вернувшись к себе, Битали достал коробку конфет, открыл, поставил на край стола. Позвал:
— Батану, ты меня слышишь? Батану, приходи, мне нужна твоя помощь.
Недоморф, усевшись на постель, поджал ноги, наблюдая за происходящим.
— Я вижу, господин, — услышал ответ мальчик. — Я высушу одежду.
Брошенный на стул спортивный костюм шелохнулся — и только после этого в воздухе проступил силуэт остроухого малыша в пончо и коротких сапожках.
— Я звал тебя, чтобы задать вопрос, Батану… и поделиться любимым угощением.
— Твой слуга ещё не заслужил награды, — скрутив костюм, поклонился мальчику эльф.
— Ты помнишь день, когда в коридоре у башни Кролик мёртвая корова перепортила ковры и гобелены и поранила одного из учеников? Скажи мне, Батану, ты видел, кто пронёс в коридор коровью тушу? Ты знаешь, кто отправил в целительную раненого мальчика?
— Прости, господин! — неожиданно упал на колени маленький эльф. — Прости недостойного слугу!
— Ты чего, Батану?! — кинулся к нему Кро, схватил за плечи и поднял на ноги. — Что случилось?
— Я виноват, господин! Я не пришёл, я не проверил твою комнату, я не навёл порядок, не почистил вещей.
— Это неважно. Забудь, ты прощён! Скажи, кто принёс корову? Ты видел?
— Твой слуга виноват, господин, — понурил голову эльф. — Твой слуга заснул.
— Разве домовые спят? — удивился со своей кровати недоморф.
— Твой слуга виноват, слуга заснул. — Батану почему-то стал говорить о себе в третьем лице. — Твой слуга исправится, он заслужит прощение…
— Ты можешь спросить о корове и раненом мальчике у других домовых, Батану?
— Твой слуга не может, господин. Он не домовой дух, духи не разговаривают с твоим слугой.
— Плохо… — вздохнул Кро. — Хватит каяться, я на тебя не сержусь. Возьми себе пару конфет и ступай.
— Твой слуга недостоин награды, господин.
— Ты больше меня не слушаешься, Батану?
Вопрос поставил эльфа в тупик. Маленькое существо искренне считало себя недостойным угощения — но и спорить с тем, кому должно по совести служить, тоже было неправильным поступком. Наконец малыш решился:
— Слушаю, господин… — Он исчез вместе с костюмом, а мгновение спустя из коробки пропали две самых маленьких конфетки.
— Надо же, спал… — почесал в затылке Надодух. — И чего делать теперь?
— Тоже спать, — вздохнул Битали. — Скоро светать начнёт, а мы все на ногах. Давай ложиться, завтра домовиков найти попробуем.
Если Битали с Надодухом не опоздали на первый урок — то только благодаря ворону, потребовавшему поутру законного угощения. Правда, позавтракать они всё же не успели, и ещё почти час отчаянно зевали, пока бледная и дёрганая мадам Эджени Кардо подробно разъясняла, почему в амулетах следует использовать гелиотроп, в зелье — базилик или мандрагору, а для состава гри-гри — серу или имбирь, хотя все элементы имеют одинаковое воздействие на энергетику полноценного человека и даже простого смертного. Расположение свечей для обряда снаряжения себевы Кро и вовсе проспал.
Впрочем, краткий курс составного архетворения всё равно имелся в сборнике комбинаторных таблиц.
Когда урок наконец закончился, Битали поспешил к хмурой, как грозовая туча, Вантенуа — однако не успел произнести ни слова оправданий:
— Если ты приблизишься ко мне ещё хоть раз, — под смешки подруг Генриетта ткнула в него тонкий, словно отточенный карандаш, палец, — то клянусь, я соберу твой след и сожгу его в зольнике подвальной печи!
Кро тут же притормозил: как знает любой ребёнок, сожжение следа приводит к скорому увяданию и смерти. Колдовство простенькое, но очень действенное.
— Извини, виноват, — остановился он в паре шагов. — Ухожу. Только один вопрос…
— Какой? — Девушка одарила его взглядом прозрачных, цвета индийского топаза, глаз.
— Скажи… Скажи, тебе удалось приручить какого-нибудь домового?
Топазы в глазах Генриетты потемнели до цвета консервированных маслин, губы задрожали.
— Идиот, — буркнула она себе под нос, рывком сгребла книги. — Близко не подходи!
— Опять… — развёл руками Битали. — За что? Надодух, ты чего-нибудь понял?
— Видать, ожидала услышать что-то другое, — хлопнул его по плечу сосед. — Не бери в голову, нам девчонок всё равно не понять. У них в черепушке моль. А у нас муравьи. Эти звери не скрещиваются. Эй, Цивик, чего не здороваешься?!
А ты как, смог приручить хоть одного домового?
— На курсе никому не удалось, — крепко, двумя руками прижал к груди тетрадь и таблицы паренёк. — Спросите вы у Филли, чего мучаетесь?
— Станет профессор ученикам всё рассказывать, как же, — отмахнулся Битали. — Скажет, что не моё дело, без меня разберутся, и отправит учиться. Или на прикладную работу посадит, раз время лишнее имеется. Знаю я их всех, не впервой.
— Филл не посадит! — крутанулся на месте недоморф. — Он сам вечно ничего не успевает. То у него молоко, то бумага, то библиотека. Работы курсовые половину без оценок возвращает.
А посадит — так забудет.
— Он, может, и вообще духов про это происшествие спросить забыл… — Оторвав руку от тетради, Цивик вскинул палец, но закончить мысль не успел: в этот момент проходивший мимо плечистый Лайтен задел локоть другой его руки, и книги, выскользнув, разлетелись в стороны. Причём и на тетрадь, и на таблицы тут же нашлось кому наступить. Мальчик наблюдал за происходящим с выражением обречённости и смирения.
— У вас к преподавателям без приглашения заходить принято? — тихо поинтересовался Кро.
— Вроде никогда не запрещали, — так же шёпотом ответил недоморф. — Но это лучше после обеда. А то нам сейчас в казематы, к цепному Гроссеру. За перемену можем не успеть, далеко спускаться.
— Почему «цепному»? — поинтересовался Битали.
— Не повезло бедолаге… Историю преподаёт.
— Это так страшно? — хмыкнул Кро. — Не думал раньше…
Как оказалось, мсье Арнольду Гроссеру не повезло отнюдь не потому, что он вёл в школе курс общей истории. Опустившись на добрых четыре арпана по уже знакомой винтовой лестнице, Кро вслед за недоморфом вошёл в протяжённый зал, выкопанный в плотной, слежавшейся глине и освещённый мерцающими под потолком звёздами. Освещённый достаточно хорошо — читать можно с лёгкостью. Здесь, в сыром, дурно пахнущем и холодном каземате сидел на цепи, прикованный за шею к решётке под потолком, коротко стриженный, гладко выбритый мужчина лет сорока, в хорошо подогнанном двубортном костюме и лакированных туфлях. За спиной его широким полукругом, ограниченным длиной цепи, стояли три плотно набитых древними фолиантами шкафа и широкий диван, видимо, служащий узнику и кроватью. Перед учителем возвышался тяжёлый каменный стол, вырезанный из цельного куска яшмы.
«Или сотворённый из маленького камушка с помощью «трунио»», — вспомнил своё вчерашнее развлечение Битали, усаживаясь за заднюю парту.
— За что его на цепи держат, Надодух? — поинтересовался Кро. — Он что, оборотень?
— С какой это стати оборотней нужно сажать на цепь? — возмутился недоморф. — Человек он, самый обычный. Его во время Большой Войны маркиз де Гуяк за предательство тут замуровал. Цепь, разумеется, заговорённая, а через решётку подвал каждый год во время разлива затапливается, и Гроссер тонет. Но не умирает, естественно. Он же человек, а не смертный, он ещё Расселение после Второго Пророчества своими глазами видел.
— Не могли бы вы говорить погромче, молодой человек! — неожиданно окликнул недоморфа учитель. — Нам всем любопытно, что вы обсуждаете с таким интересом на уроке истории?
— Расселение родов после Второго Пророчества, мсье Гроссер! — бодро отрапортовал Надодух, вскочив со своего места.
— Сколько же этих родов было на второй родине нашего народа в эпоху Расселения?
— Триста шестьдесят, мсье Гроссер!
— Сколько уцелело к скорбному часу Третьего Пророчества?
— Думаю, не больше половины, мсье.
— Неплохо, мсье Сенусерт, неплохо. Пожалуй, я добавлю два балла к вашему аттестату. Один за то, что на уроках вы болтаете по изучаемой теме, а не про девочек и игру в мяч, а второй из уважения к вашему роду, глава которого стоял в том самом священном круге Расселения, о котором мы сегодня собираемся вспомнить.
Преподаватель кашлянул, поправил на себе железный ошейник.
— Итак, юноши и девушки, четыре тысячи восемьсот семнадцать лет назад в едином храме города Неб страны Та-Кем прозвучало Второе Пророчество, предрекавшее неминуемую гибель нашего народа. Всевидящий Анабанис из рода Калима предсказал, что род человеческий обречён на вымирание, ибо благостная жизнь в счастливой земле второй нашей родины повлекла многократный рост населения. Возникшая на берегах священной реки теснота привела к тому, что многие из семей перестали рождать детей и растить их, что божественной силы не хватает на всех, и многие люди утратил