— Ты же хотел стать меченосцем ордена?
— Понимаешь… — Битали запнулся. Он вовремя сообразил, что повторять доводы Надодуха было бы слишком долго. Да и скучно. А потому Кро просто пожал плечами и небрежно махнул рукой: — А-а-а…
— Может, оно и к лучшему, — продолжала утешать его девушка. — Никто не знает, как бы попытались использовать тебя эти советы да магистры. Дрался бы постоянно, хочешь или нет. А это ведь дело такое: один раз проиграл — и позор на оставшуюся жизнь. Как с Дожаром. Ты ведь его ещё пожалел, сильно унижаться не заставил.
— Представляешь, — прожевав кусочек мяса, пожаловался Кро. — Тотемник Надодуха, старый ворон, каждое утро нас ни свет ни заря будит.
С первым лучом солнца. Хуже петуха, право слово.
— Ничего хорошего в этом ордене нет, — по инерции продолжила Генриетта. — Они здесь друг друга прикрывают, привыкают к спокойной жизни, а потом гибнут в большом мире, как цыплята!
— Меня ворон поднимает, — упрямо не захотел возвращаться к прежней теме Битали. —
А ты-то чего вскакиваешь?
— Я? — Вантенуа поворошила вилкой салат из брынзы с орехами, пожала плечами: — Просыпаюсь.
— Сама?
— Наверное…
— Это как? — удивился Битали. — Просыпаются все или сами, или их будят. Как ты можешь этого не знать?
— Обычно я просыпаюсь, стоя возле постели. Или у окна. Иногда за столом. Ещё не одетая, но уже вставшая. Это как?
— Не знаю, — почесал в затылке Кро. — Со мной такого не случалось.
— Я после этого уже не ложусь. Да и спать не хочется. Завтракаю, пока тут пусто и спокойно, потом в парке гуляю. Утром там красиво, тихо, воздух сочный. Перед занятиями голову проветриваю… — Она набрала на вилку изрядную горку салата и отправила в рот.
— Молодец. Меня сосед тоже пару раз порывался наружу вывести, за замок. Да всё не складывалось. Сам я пока не знаю, через какое место выбираться. Трудно, на самом деле, без дверей и указателей со входами и выходами разобраться.
— Так давай я тебе покажу! — встрепенулась Генриетта. — До первого урока почти два часа. Можно нагуляться в своё удовольствие!
— Не знаю… — засомневался Кро. — Тебя это не затруднит?
— Чего тут трудного? Я всё равно после завтрака туда собиралась. Давай, доедай быстрее…
За стенами замка было свежо, но безветренно. Здесь пели птицы, стрекотали кузнечики, здесь пестрели цветы, пахло мёдом и свежими огурцами. Битали уже успел подзабыть, как это — оказаться на лоне природы.
— Как здорово, что профессор Бронте придумал удерживать вокруг школы лето круглый год! — похвалил он директора.
— Да, здорово, — согласилась девушка. — Жалко только, много птиц из-за этого гибнет.
— Гибнет? Почему? — удивился Кро.
— Здешние перелётные запаздывают отправиться на юг, а северные, что у нас зимуют, слишком рано возвращаются к себе, в снега и холод. Поэтому птиц тут мало. Только местные. Те, что круглый год на месте. Воробьи, синицы, зяблики, удоды.
— Голуби, — добавил Битали.
— Нет, голубей в школе нет, — качнула головой Генриетта. — Метаморфы на них охотятся. Едят, когда перекинутся. Особенно первокурсники. Синиц, зябликов не трогают — слишком мелкие. Они там, у южного корпуса, в свободное время собираются. В смысле метаморфы. Первому и второму курсу играть вместе со всеми запрещено. Они, когда сильно нервничают или чувствуют опасность, могут самопроизвольно «перекинуться», — Вантенуа взяла молодого человека за руку. — А как зверем станут, порвать могут. Или поранить. Представляешь: играешь с таким в шашки. Он начал проигрывать, и тут же — р-раз в какого-нибудь волка, и кусь тебя за ногу…
Битали не ответил. От её прикосновения у него возникло незнакомое ощущение чего-то странного, приятного — но запретного.
Их тела соединились.
Разумеется, Генриетта касалась его и раньше. Когда исцеляла рану, когда продирала через стену. Но это было другое. Там прикосновения случались по необходимости, имели вполне понятный и прагматичный смысл. Сейчас же они взялись за руки просто так, чтобы быть рядом.
Нет, Битали не стремился к этому и не рискнул бы дать клятву, что Генриетта Вантенуа ему интересна, что девушка ему нравится и вызывает иные чувства, кроме дружеских. Но ему всё равно нравилось чувствовать её прикосновение.
Вместе они шли по широким аллеям парка, усыпанным молотым кирпичом, спускались по ступеням к далёкому болоту, огороженному от любопытных непроходимым кустарником, обходили расцвеченные радугами фонтаны, нюхали цветущие чайные розы, любовались вознесёнными на мраморные пьедесталы изваяниями.
— Смотри! — Вантенуа указала свободной рукой на полуобнажённую женщину, которая с ужасом прикрывала лицо ладонью от чего-то наверху и одновременно удерживала кулаком сползающую с бёдер простыню. — Говорят, это одна из фрейлин нашей баронессы. Она была безнадёжно влюблена в барона и мгновенно окаменела, когда увидела, что он падает с твоей башни.
— Да ты что?! — притворно изумился Битали. — По-моему, я видел эту скульптуру в каком-то музее смертных. И там говорилось, что она изображает гибель Помпеи.
— Врёшь ты всё!
Генриетта отпихнула его, вырвала руку, сбежала вниз с очередного пролёта ступеней и свернула за огромный шар цветущей сирени. Когда Кро добежал туда следом — под бело-сиреневыми бутонами оказалось пусто. Битали прошёл дальше, осматриваясь, увидел россыпь кустов, среди которых выделялся серебряный шатёр большой плакучей ивы. В голове всплыло: «Когда с Генриеттой гулять будешь, туда зови…».
«Откуда он знал, что я окажусь здесь с Вантенуа? — удивился Кро. — У мадам Деборе, что ли, на меня гадал?»
Он решительно свернул к кустарнику, обогнул букет каменных роз, застывших в вазе высотой в два человеческих роста, раздвинул свисающие до земли ветки.
— Так быстро? — Генриетта, закинув голову и зажмурившись, слегка покачивалась на скамеечке, сплетённой из тонких ветвей и подвешенной на обычных толстых, кручёных шнурах. — Я думала, ты меня вообще не найдёшь. Здесь такое уютное место… Снаружи ни за что не разглядеть.
Битали, не отвечая, обогнул скамеечку, наклонился, крепко и решительно поцеловал девушку в губы.
И опять сладкая волна прокатилась по телу, вызывая незнакомые, но очень приятные ощущения. Настолько приятные, что юноша не мог остановиться и целовал Генриетту снова и снова, словно страждущий путник, нашедший среди знойной пустыни родник с чистейшей холодной водой.
— Только не исчезай, — прошептала ему Вантенуа, вырвав короткий миг между поцелуями. — Очень тебя прошу, не исчезай.
— Я? — сглотнул Кро и опять нашёл её губы. — Куда?
— Никуда… — Она обняла Битали за плечи, прижала к себе, тут же отпустила: — Пора. Побежали, не то на дальномирие не успеем. Десять минут всего осталось.
На занятие они таки успели, ворвавшись в класс практически одновременно с профессором Омаром ибн Аби Рабиа, и пробирались на места, когда он уже приветственно кивал ученикам.
— Где ты был? — шепнул соседу недоморф. — У тебя такой вид, словно ты наелся забродивших арбузов. Недосытый, недопьяный, но всё равно довольный до дури.
— Свежим воздухом на рассвете подышал, — так же шёпотом ответил Битали. — Нашёл выход за стены. Мне понравилось.
— Я же говорил, — ничуть не смутился сосед. — Было бы желание.
— Да, — кивнул Кро.
— Да, — с ухмылкой согласился недоморф. — Имени желания не откроешь?
— Мсье Кро? — повернул к ним голову учитель. — Что же, дадим дорогу героям. Пусть будет стол.
Битали поднялся, оглядываясь в поисках подсказки, но быстро сообразил сам, что именно от него требуют: домашнее задание.
— Стол! Столы бывают письменные, обеденные, журнальные, декоративные и рабочие, они же верстаки. Столы чаще всего изготавливают из дерева, но можно встретить железные, пластиковые и даже стеклянные разновидности. Столы имеют три или четыре ножки и всегда покрываются столешницей…
Битали говорил и говорил, оценивая столы, их строение, возможности и перспективы с разных сторон, пока в висящих перед профессором часах не упала последняя песчинка.
— Благодарю вас, мсье Кро, прекрасный пример концентрации, — позволил ему сесть учитель. — Десять баллов в аттестат. Кто-нибудь ещё желает доказать свои способности? Прекрасно, — оценил профессор количество взметнувшихся рук. — Мсье Родриго Батиас, пожалуйста. Ваша тема: вот этот осколок камня.
— Камень светло-серый, с прожилками, холодный и тяжёлый, одна сторона старая, с режущей кромкой, другая широкая, со следами выветривания… — торопливо затараторил «тролль», словно боялся не успеть произнести всё, что придумал. Но песок сыпался неумолимо, и через пять минут время истекло.
— Прекрасно, мсье Батиас, — признал учитель. — Три балла в аттестат.
— Почему три? — возмутился школьник. — Кро ведь дали сразу десять!
— Быть первым всегда труднее, — невозмутимо пояснил араб. — Каждому своё. Концентрация… Те из вас, кто не потерял понапрасну подаренное вам время и посвятил его тренировкам, подобно ученикам Кро и Батиасу, теперь могут двигаться дальше. Качественные зеркала, равномерной толщины, с гладкой подложкой, не имеющие отклонений в приповерхностном слое, всегда с лёгкостью откликаются на эмоциональное воздействие. Точнее, не откликаются, а позволяют узреть сквозь себя именно то, что требуется чародею. Зеркала, что находятся на ваших столах, отвечают самым высоким требованиям… Мсье Цивик, ваше желание заглянуть в душевую девочек неосуществимо…
— Я никуда не хотел заглядывать, профессор! — под общий смех вскочил со своего места мальчик.
— Неужели? Для человека ваших лет отсутствие столь естественных желаний является тревожным симптомом, — под очередной взрыв смеха ехидно усмехнулся араб. — Советую в свободное время посетить Эшнуна Ниназовича и поделиться с ним этой проблемой… Однако вернёмся к теме урока. Так почему вам не удастся подсмотреть за девочками, даже если вы удачно исцелитесь от своего недуга?
— Потому что сквозь зеркало можно смотреть только через другое зеркало, — недовольно буркнул Цивик. — У всех зеркал внепространственный слой общий. Там, где нет слоя — увидеть ничего невозможно.