Я помахал Лоррину, когда был от него футах в двадцати. Охрана замка была мне теперь безразлична. Пусть видит меня. Пусть слышит.
– Давай сигнал! – прокричал я Лоррину. – К атаке!
Я видел, как он поднял руку, и лунный свет заиграл на серебристом рожке, который он поднес к губам. Сигнальные звуки раскололи безмолвие ночи. Они как рукой сняли с меня остатки летаргии.
Я услышал общий крик, пронесшийся по всему лесу, когда лесные жители кинулись вперед. Мой собственный голос ревел что-то невнятное в ответ. Меня охватил экстаз битвы, почти такой же, как тот, что я разделял недавно с Ллиром и Советом.
Треск ружейных выстрелов перекрыл гул наших голосов. Первые взрывы гранат потрясли замок, высветив наружные стены с отчетливой яркостью. Изнутри раздались крики, невнятные сигналы рожков, голоса испуганных стражников, у которых не осталось вожаков и которые не знали, что им сейчас делать.
Но я знал, что они быстро оправятся. Они были достаточно хорошо натренированы Матолчем и мною самим. И у них было оружие, которое лесным жителям придется явно не по вкусу.
Когда они опомнятся и прекратят панику, битва начнется всерьез и немало крови прольется с обеих сторон.
Я не собирался стоять, ждать и смотреть на это. Первые взрывы проделали в стене отверстия неподалеку от меня, и я побежал к ним, невзирая на огонь, летевший с обеих сторон, и пробрался в ближайшее. Пули рикошетом пролетали мимо меня, но не задевали. Норны были со мной сегодня ночью. Я одолжил у них заколдованную жизнь и не мог проиграть.
Где-то наверху, в осажденной башне, сидел холодный, безразличный Гаст Райми, глядевший, как бог, на борьбу, разгоравшуюся вокруг замка Совета. У меня было назначено свидание с ним, хотя он об этом еще не подозревал.
Я нырнул в ворота замка, не обращая внимания на суетившихся стражников. Они не узнали меня в темноте, но по моему виду поняли, что я не был лесным жителем, и поэтому не возражая расступались, не обращая на меня никакого внимания.
Через две ступеньки на третью я взбежал по широкой лестнице наверх.
12. Арфа Сатаны
Замок Совета! Как странно он выглядел для меня, когда я шел по его широким коридорам и большим залам. Все знакомо, но все до странности неизвестно, как будто я смотрел на него сквозь туман памяти Эдварда Бонда.
Пока я шел быстро, мне ничто не угрожало. Ноги мои сами помнили, куда идти. Но если я колебался, то мое сознание начинало контролировать мои движения, но сознание мое все еще было затуманено искусственными воспоминаниями, и поэтому я иногда непонимающе задерживался в залах и коридорах, которые были мне знакомы, если я не задумывался о них.
Получалось, что как только я начинал себя контролировать, то все сразу становилось мне незнакомым, в то время как все оставалось ясным, если только я не думал о местонахождении.
Я шел по залам со сводчатыми потолками и выстланным мозаичным полом, который говорил мне о легендах, когда-то знакомых и любимых. Я шел по мозаичным кентаврам и сатирам, так хорошо известным Ганелону, в то время как Эдвард Бонд удивлялся, существовали ли в этом мире такие мутанты, о которых на Земле складывались легенды.
Этот мой двойственный мозг иногда был для меня источником силы, иногда, наоборот, слабости. Сейчас я хотел только одного, не сбиться с пути, чтобы мои ноги принесли меня без задержки к Гасту Райми, которого потом я уже не смогу никогда найти. Любая задержка могла быть гибельной для моего плана.
Гаст Райми, как подсказывала мне моя память, находился в самой высокой башне замка. Там же находится и сокровищница, в которой спрятаны Маска и Жезл, но самое главное сокровище, секрет неуязвимости Ллира, лежал в безмятежных, неприкосновенных мыслях Райми.
Эти три вещи я должен буду получить и это будет нелегко, потому что я знал – не помня как или чем – сокровищница охранялась с незапамятных времен самим Райми. Совет не мог оставить без охраны это потаенное место, место, где лежали вещи, которые могли с ними покончить раз и навсегда.
Даже я, Ганелон, имел потайной предмет, спрятанный в сокровищнице. Потому что ни один член Совета, ни один колдун, и ни одна волшебница не могли заниматься Черной Магией, не создав собственного предмета, который мог бы уничтожить его. Таков был Закон.
Тут есть тайны, о которых я не хочу говорить, но общее положение ясно. Весь земной фольклор пронизан той же самой легендой. Могущественные колдуны и колдуньи должны сконцентрировать свою власть в предмете, отделенном от них самих.
Миф о спрятанной душе характерен для всех народов мира, но причина этому лежит глубоко в реальности Темного Мира. Эту тайну я могу еще выдать – всему должен быть баланс. На каждое отрицательное должно быть положительное. Мы, члены Совета, не могли захватить такого могущества и власти, не создав где-то соответствующей слабости. Мы должны были прятать эту слабость с такой хитростью, чтобы ее не мог обнаружить ни один враг.
Даже члены Совета не знали, в чем заключается мой собственный секрет. Я знал тайну Медеи и частично Эйдерн, а что касается Матолча – справиться с ним у меня хватит собственных сил члена Совета. Гаст Райми не играл роли. Он никогда не обеспокоит себя войной.
Но Ллир!? Ах!
Где-то лежал спрятанный меч, и тот, кто мог найти его и использовать тем неизвестным способом, ради которого он был изготовлен, тот держал существование Ллира в своих собственных руках, но тут существовала опасность, потому что если власть Ллира и была в Темном Мире выше всего мыслимого, такой же должна быть и балансирующая сила меча. Даже приближение к нему могло оказаться фатальным. А держать его в руке… но я должен буду держать его в руке, и потому не было смысла думать и гадать сейчас о грядущей опасности. Все равно это могли быть только догадки.
Я поднимался все выше и выше.
Звуки битвы мне не были слышны, но я знал, что у ворот дерутся и умирают солдаты и рабы Совета, так же как и люди Лоррина. Я в самом начале предупредил Лоррина, чтобы ни одна живая душа не прорвалась сквозь ряды его воинов, чтобы предупредить тех, кто сейчас был в Кэр Сикэйре. Я был уверен, что он выполнит этот приказ, несмотря на горячее желание схватиться с Матолчем и убить его. Теперь в замке оставался лишь один человек, который мог известить Медею, даже не шевельнув пальцем. Всего лишь один!
Но он никого не известил. Я понял это, когда откинул белую портьеру и вошел в башню. Маленькая комната была полукруглой, ее стены, пол и потолок отделаны бледной слоновой костью.
Окна были наглухо закрыты, но Гаст Райми никогда и не нуждался в окнах, если ему нужно было куда-то посмотреть.
Он сидел, этот старый человек, расслабившись на подушках своего кресла, его белоснежные волосы и борода падали крупными локонами на такой же белоснежный плащ.
Руки его, лежащие на подлокотниках кресла, были бледны как воск и прозрачны так, что я почти мог видеть, как течет жидкая кровь по этим старческим жилам.
Фитиль и воск догорели. Пламя жизни еще мигало, но ветер мог задуть это пламя, мимоходом послав его в вечную темноту. Так сидел самый древний из всех, и его выцветшие голубые глаза, обращенные внутрь, не видели меня.
Воспоминания Ганелона вернулись ко мне. Ганелон многое узнал от Гаста Райми. Даже тогда этот член Совета был стар, а сейчас приливы времени источили его, как морские приливы точат камень, пока от него ничего не останется, кроме тонкой раковины, прозрачной, как мутное стекло. Я видел, что жизненный огонь Райми затихает и что там остается один лишь пепел.
Он не видел меня. Не так-то легко было вывести Гаста Райми из тех глубин, где обитала его мысль.
Я заговорил с ним, но он не ответил.
Я осторожно прошел мимо него к стене, которая разделяла верх башни на две половины. Стена была гладкой, и на ней не было никаких признаков двери, но я знал, что надо делать. Я провел ладонями в определенной последовательности по гладкой поверхности, и передо мною появилось отверстие. Я вступил внутрь помещения.
Здесь хранились священные предметы Совета.
Я посмотрел на сокровищницу новыми глазами, более ясными, чему способствовала память Эдварда Бонда. Бинокль, линзы которого горели тусклым янтарным светом, находился на полке, вырубленной прямо в стене. Я никогда раньше не задумывался над тем, что это такое. Он убивал, но воспоминания о земной науке объяснили мне, как и почему. Это было не волшебство, но мгновенное высвобождение энергии мозга. Вот этот нелепый, забавный черный аппарат – он тоже убивал. Он мог оставить от человека мокрое место, меняя полярность гравитационного поля с такой скоростью, что любой организм превращался в лужу жидкости.
Но все это оружие меня сейчас не интересовало. Я искал другие сокровища. Здесь не надо было бояться никаких ловушек, потому что никто, кроме членов Совета, не знал пути в Сокровищницу, или даже ее расположение. Мало кто вообще подозревал о ее существовании, разве что об этом ходили легенды. И ни один раб или стражник никогда не осмелился бы войти в башню Гаста Райми.
Мой взгляд остановился на мече, но это был не тот, что мне нужен, на арфе… Я узнал эту арфу.
На Земле много легенд было сложено о ней – арфа Орфея, которая могла возвращать мертвых из ада. Человеческие руки не могли играть на ней, но и я еще не был готов, чтобы играть на этой арфе – пока.
То, что было нужно мне, лежало на полке, запечатанное в цилиндрический футляр. Я сломал печать и вынул черный, тонкий, инкрустированный золотом, стержень с рукояткой. ЖЕЗЛ ВЛАСТИ. Жезл, который мог использовать электромагнитные силы планеты. Это могли делать и другие жезлы подобного типа, но этот был единственный, без ограничителя, его мощность ничем не была ограничена. Пользоваться им было опасно.
В другом футляре я нашел Хрустальную Маску – изогнутую прозрачную пластинку, которая закрывала глаза, как маска домино, только прозрачная. Эта маска защитит меня от Эйдерн.