— Вообще-то, превращения бывают разные, — вздохнул тевтон.
Всеволод молчал и смотрел. Выжидал, стиснув зубы…
— Если ты не хочешь расставаться с девчонкой, позволь мне просто поговорить с ней.
— Она нема, — сказал Всеволод.
— Ты уверен? Эржебетт внушила тебе эту уверенность?
И на что он намекает, этот Бернгард?!
— О-на-не-ма, — на одной угрожающей ноте повторил Всеволод.
— Разреши хотя бы осмотреть твою… твоего оруженосца.
Осмотреть?! Ишь ты, чего захотел!
— А вот это и вовсе лишнее, — хрипло и твёрдо произнёс Всеволод. Он чувствовал, что вот-вот выйдет из себя, что держится из последних сил. Пока — держится… — Ни копыт, ни рогов у Эржебетт нет. За это я могу поручиться. Ничего похожего на ведьмины метки[7] я тоже не видел.
— Вообще-то такие метки обычно располагаются в самых потаённых местах, — недобро прищурился тевтонский магистр.
— Я же сказал — их нет.
— Значит, она всё-таки не твоя соратница, а твоя полюбовница, русич. Раз ты так уверен. Раз так хорошо изучил её тело.
В словах Бернгарда не было издёвки. Он просто печально высказал вслух сделанный вывод. И всё же Всеволод демонстративно положил ладони на рукояти мечей и глухо предупредил:
— Мастер Бернгард, впредь поостерегись говорить такое.
Тевтон вздохнул:
— Если кому из нас и нужно остерегаться, так это тебе, Всеволод. А потому мой тебе совет — оставаясь наедине со своим э-э-э… оруженосцем, держи руки вот так же — на оружии. Иначе не успеешь отогнать…
Пауза.
— Кого? — закономерный вопрос.
— Её, — магистр мотнул головой, указывая на запертую дверь. — Свою смерть в её облике.
Ну, до чего тупое упрямство!
— Я уже сказал, — устало вздохнул Всеволод. — Эржебетт — не оборотень.
— А я повторяю, — Бернгард вновь смотрел на него своим немигающим змеиным взглядом. — Превращения бывают разные. Эржебетт может оказаться не вервольфом, но лидеркой.
— Кем? — свёл брови Всеволод. — Это ещё кто?
Тевтон охотно объяснил:
— Есть такие твари на тёмной стороне. Подобно демону-саккубусу в женском обличье дева-лидерка способна убивать не клыками и когтями, а любовной лаской. Лидерка околдовывает неискушённую жертву, ловит её в сети сладкой волшбы, завлекает в тенёта плотской страсти, а после любит человека до смертельной истомы, покуда того не покинут последние силы. Нахтцерер испивает кровь, вервольф — рвёт плоть. Лидерка же способна пить и пожирать самою жизнь.
Нет, это уже слишком!
— Хватит! — прошипел Всеволод. — Замолчи!
С Эржебетт он уже делил ложе и — слава Богу — жив пока.
— Я-то замолчу, но ты… и твоя юная ведьма…
— Чего?! — Всеволод закипал не на шутку. — Чего ты так страшишься?! Ведьминой силы?! Или силы лидерки! Ты уж сам определись сначала, в чём именно хочешь обвинить Эржебетт.
— Кто знает, кто знает, — задумчиво протянул магистр. — Одно может и не исключать другого. Сейчас такое время… Набег сейчас.
— Всё! — жёстко отрезал Всеволод. — Довольно об этом. Бернгард ты хочешь, чтобы я и мои воины обороняли твой замок?
— Да, — с явным усилием процедил немец, — Я хочу этого.
— И без нас тебе не удержать Серебряных Ворот. Долго — не удержать, не так ли?
— Это верно, — щека рыцаря чуть дрогнула. Ох, трудно ему было признавать сейчас вслух очевидное.
— Ну, а раз так… — Всеволод шумно ударил правым кулаком о левую ладонь. — Пользы от наших мечей тебе будет больше, чем вреда от Эржебетт. И теперь — решай сам. Выбирай. Мечи? Эржебетт?
Магистр долго молчал. Магистр размышлял.
— Что ж…, — глухо промолвил, наконец, Бернгард. — Если ты уже попал под чары лидерки, разубеждать тебя бесполезно. В гневе ты способен натворить глупостей. А скоро штурм… А мне ещё следует проститься с павшими братьями… И много прочих дел… А времени мало… Давай так, русич. Пусть твоя Эржебетт пока остаётся здесь. Только пусть без особой надобности не покидает эту комнату. Так будет лучше и для неё, и для тебя. Для всех. Позже мы ещё поговорим о ней. Сейчас — не будем. Сейчас в твоих глазах слишком много греховной страсти, затмевающей разум.
Тевтон повернулся, чтобы уйти. Но, словно бы передумав, задержался. Покосившись на дверь заговорил снова — тихо, очень тихо, но быстро и деловито:
— Говорят, истинную суть лидерки можно познать двумя способами. Первый — самый простой и самый верный. Если она сама захочет тебе открыться — ты войдёшь в её сокровенные чувства, мысли и воспоминания через прикосновение к ней. Конечно, настолько войдёшь, насколько она тебя впустит. Но уж если впустит… В этом случае лидерка не сможет лгать.
— Эржебетт — не лидерка, — прохрипел Всеволод.
Его будто и не слышали.
— Но вряд ли она пожелает открыться тебе по-настоящему, — продолжал Бернгард. — Только Рыцарю Ночи… Чёрному Князю только под силу касанием распознать лидерку помимо её воли. И распознать, и вызнать, что ему потребно. Однако есть другой способ, действенный против любой нечисти. Против любой тёмной твари, которой ведом страх. Если сильно напугать лидерку — напугать до полусмерти, до дрожи в коленках, до холодной испарины — напугать и посмотреть ей в глаза… Посмотри туда, русич. Сейчас посмотри, пока Эржебетт в панике, пока страх мешает ей полностью совладать с собой. Может и увидишь что… может, разглядишь…
Прежде чем Всеволод успел что-либо сказать в ответ, магистр удалился. Звеня доспехом, с поднятой головой, с каменным лицом.
— Эржебетт, открой… — Всеволод постучал в запертую дверь. — Открывай, слышишь, это я. Да открывай же, говорю!
«И покажи мне свои глаза»…
Дверь скрипнула. Приотворилась — самую малость. Зато глазища Эржебетт были распахнуты во всю ширь. Распахнуты и полны ужаса. В тёмно-зеленных — отчего-то казалось сейчас, что они темнее, чем обычно, быть может, из-за густого полумрака в приоткрытой двери — зрачках девушки Всеволод увидел своё отражение. Перевёрнутое. Вверх ногами.
Что за…
Он сморгнул.
… чер…
Тряхнул головой.
…товщина!
В следующий миг наваждение исчезло. Всеволод вздохнул. Нет, это не её — это его глаза чудят, стараясь разглядеть то, чего на самом деле не существует. Бернгард постарался: наговорил пакостей, настращал. В какой-то миг Всеволод даже почти поверил магистру, и теперь сожалел об этом.
На него снизу вверх смотрели обычные человеческие глаза. Да — настороженные, да — испуганные. Но прежнего безумного страха, в них уже не было. И отражение в зрачках — на месте, не скачет, не вертится волчком.
Эржебетт убедилась: тевтон ушёл.
Эржебетт успокаивалась.
Эржебетт овладевала собой.
— Всё будет хорошо, — пообещал Всеволод, приобнимая девушку, — Бернгард тебе вреда не причинит. Ты, главное, не выходи отсюда. И никому, кроме меня, не отпирай дверь.
Эржебетт помотала головой. Промычала что-то. Поняла ли, нет — не важно. Главное, что ни покидать комнату, ни впускать незнакомцев желания у неё в ближайшее время точно не возникнет.
— Вот вы где!
От неожиданности они вздрогнули оба. Руки Всеволода сами цапнули мечи.
— А я вас по всему замку ищу… Э-э-э, ты чего, русич, за оружие-то хватаешься? Рано ещё. Солнышко покамест не село, ночь не наступила, нечисть не выползла.
Бранко! Сложив руки на груди, волох стоит в дверях (сами виноваты: засов надо было задвигать!) и спокойно, беззастенчиво немного насмешливо даже пялится то на русского воеводу, то на девчонку-найдёныша.
— В чём дело? — хмуро спросил Всеволод.
— В трапезную зовут, — отозвался Бранко. — Брат Томас говорит, ужин давно готов.
Понятно. Ну что ж, коли зовут… Всеволод повернулся к Эржебетт:
— Останься здесь и запрись. Поесть тебе принесут. Да не дрожи так! Я тоже скоро приду.
Глава 16
И всё же неприятный червячок недоразвеянного смятения копошился в душе. Шагая вслед за Бранко по пустым коридорам замка и глядя в спину волоху, Всеволод размышлял: спросить его о том, что не даёт покоя, или лучше не стоит затевать этого разговора? Вдруг спросишь и услышишь ответ, на который не рассчитываешь и которого боишься? Но если не спросить, изведёшься ведь весь.
Всё-таки он решился.
— Бранко, кто такая лидерка? — выпалил одним Всеволод.
Волох остановился — резко, будто напоровшись на копьё, быстро обернулся, внимательно взглянул на спутника.
— Почему ты спрашиваешь об этом, русич?
— А ты можешь просто ответить, не задавая вопросов? — обозлился Всеволод.
Бранко пожал плечами:
— Лидерка — тёмная тварь, в чём-то подобная стригою-кровопийце, но опаснее и коварнее обычного вампира. Она может пить кровь, а может вытягивать жизнь иначе.
Как иначе, Всеволод уточнять не стал. Это ему уже объяснили. Сейчас его интересовало другое:
— Лидерка способна являться днём?
А то ведь… «Солнышко покамест не село, ночь не наступила, нечисть не выползла».
— Я же сказал — она подобно стригоям, — настороженно ответил волох. — А стригои не живут под солнцем.
Фу-у-ух! Прямо от сердца отлегло. Сразу полегчало неописуемо. Вот теперь последние сомнения растаяли как дым. Что и следовало доказать! Эржебетт не прячется от солнца, а тевтонский старец-воевода путал и пугал его без всяких на то оснований. Видимо, Бернгард попросту вбил себе в голову, что в замке рыцарей-монахов нечего делать юной деве, и любой ценой — в том числе и при помощи лжи — пытается избавиться от Эржебетт. Что ж, теперь ему это не удастся.
— А в чём дело, Всеволод? — серьёзно, очень серьёзно спросил Бранко.
— Ни в чём, — улыбнулся он. — Идём. Ужин стынет.
День выдался не постный, однако потчевали хозяева скудно. Стол оказался по-монашески скромным, и едва-едва позволял набить брюхо простой пищей. Пустая похлёбка, каша, хлеб, вода, немного сыра, совсем немного мяса… В общем-то, достаточно, чтобы поддержать силы, но, конечно, не сравнить с тем изобилием, которым встречала русичей перевальная застава Золтана. То ли орденские братья, чуждые греху чревоугодия, всегда так питались, то ли уже начинали экономить припасы из оскудевших замковых кладовых.