— Ров! — не выдержав, крикнул Всеволод, — Ров не загорелся!
— Вижу, — спокойно отозвался Бернгард. — Не загорелся — и хорошо.
— Хорошо?! Его же поджечь сейчас — самое время?
— Нет, не время, — не согласился тевтон. — Рано ещё. Покуда нахтцереры внизу, а мы наверху — рано.
— А поздно не будет? — зло сплюнул Всеволод.
— Русич, быть может, ты и хороший воин, — сухо заметил тевтон, — но тебе не приходилось много ночей подряд оборонять крепость от тёмного воинства.
— Не приходилось, — процедил Всеволод.
Много ночей подряд — нет. Но одну ночь в Сибиу-Германштадте, вообще-то, им тоже пришлось хорошенько поработать серебрённой сталью.
— Тогда, будь любезен, позволь мне самому приказывать в своём замке.
Бернгард отвернулся от него.
Всеволод сжал покрепче рукояти мечей. А что ещё остаётся делать? Ну да, только вот тискать оружие.
Магистр тем временем отдавал очередную команду:
— Сарацинский порошок! Зажигай! Кидай!
В сплошную массу кровопийц сверху полетели щетинившиеся серебрёными иглами глиняные шары с огоньками на коротких фитилях и железные гладкобокие сосуды, тоже покрытые тонким слоем белого металла, так нелюбимого нечистью.
Кнехты, стоявшие поблизости, метнули под ворота с полдесятка таких снарядов. И тут же опасливо отскочили от бойниц. Всеволод отпрянуть не успел. Сразу — нет. Он успел увидеть и услышать вблизи то, что уже видел и слышал на расстоянии выстрела из порока. Вблизи это оказалось куда как более впечатляющим. А ведь ручные снаряды, набитые сарацинским зельем, были не в пример меньше катапультных ядер.
Внизу полыхнула вспышка и оглушительно грохнуло. Раз. Другой…
Словно небесный гром и огненные молнии ударили в основание внешней стены.
Третий. Четвёртый…
Выше заборала взлетели искры, дым, мелкие кусочки металла, большие куски дранной упыриной плоти и брызги чёрной крови.
Пятый…
Разрывные снаряды с громовым порошком и серебром, разносили в клочья тех, кто оказывался поблизости, осыпали убийственным дождём осколков тех, кто находился дальше, и сшибали со стен тех, кто карабкался по каменной кладке вверх.
Однако вспышки-взрывы не могли смести всех. Слишком много тварей толпилось внизу. Осколки нещадно косили кровопийц, но застревали в белёсой плоти и не способны были разбить и развалить прущую к замку живую волну.
Прорехи в воющей толпе упырей заполнялись быстро, почти мгновенно. А глиняные и железные снаряды уже заканчивались.
Кто-то бросил со стены запалённую деревянную, в железных кольцах, трубку, набитую сарацинским порошком вперемешку с мелкими кусочками серебра и серебряными опилками.
Потом вниз полетела ещё одна трубка. И ещё.
Фитили сгорели быстро. Трубки со свистом и шипением завертелись, заметались под ногами тёмных тварей между валом и стеной. Плюясь огнём, дымом, искрами и серебром, они десятками валили упырей, но место павших тут же занимали живые, рвущиеся к стене, на стену, за стену.
Под грудами трупов уже не видно было греческого огня. Жидкое пламя оказалось завалено, задавлено и задушено. И лишь густой едкий дым, поднимавшийся снизу, свидетельствовал о том, что незримый огонь ещё горит. Однако огонь больше не был непреодолимой преградой.
А на приступ шла очередная волна. И вновь внизу толпилось, выло, вцарапывалось и вгрызалось в камень воинство иного мира. И вновь тёмные стены замка побелели от облепивших их упырей.
— Вода! — рявкнул Бернгард.
Вода? После огня? — не сразу понял Всеволод.
— Серебряная вода!
Ах, вот в чём дело! Пришло время раствора адского камня. Lapis internalis…
— Ле-е-ей! Кидай!
Лили… Кидали…
Из открытых глиняных горшков кнехты выплёскивали за заборало прозрачную жидкость. Летели вниз небольшие закупоренные сосуды. Разбивались о головы тварей, о стены, о землю.
Разлетались во все стороны брызги.
Щедрая капель оросила напирающую толпу. И толпа отозвалась диким многоголосым воплем. Что ж, было от чего вопить: под дождём из растворённого серебра упыри мгновенно покрывались глубокими язвами. Раствор адского камня без огня прожигал кровопийц насквозь. Дымилась бледная плоть, шипела, бурлила и вскипала, исходя зловонным паром чёрная кровь. Каждая капля раствора, разъедала белёсую кожу, мясо, кости и потроха упырей. Это был краткий, но губительный для тёмных тварей ливень.
Губительный, но краткий.
Всё…
Опорожнены одни сосуды, сброшены вниз другие. И как уже случалось прежде, пока одни твари гибли в муках, другие — топтали гибнущих и взбирались по ним. Бросать и лить вниз было больше нечего. Отстреливаться — поздно. Над стенах замелькали обнажённые мечи и копейные наконечники.
Всё!
Отсрочка перед неизбежной рукопашной схваткой кончилась. Люди столкнулись с нечистью вплотную, в яростной рубке на расстоянии удара клинком или когтистой лапой. Начиналось самое страшное. Но никто не дрогнул и не отступил. Тевтонский замок обороняли не трусы.
Штурмующие сыпались вниз, будто зерно из побитых градом колосьев. И лезли опять. Сыпались. И лезли, лезли, лезли…
И почти уже перелезли. Вон там, справа от ворот. И слева — тоже.
— Ров! — снова прохрипел Всеволод, — Поджигай ров, Бернгард, если хочешь сохранить замок!
Бернгард полоснул его гневным взглядом, но всё же снизошёл до объяснений:
— Ров — наш последний шанс, русич, и чем позже мы к нему прибегнем — тем лучше. Если ров поджечь, огонь рассечёт тёмное воинство, разделит силы нечисти и даст нам возможность расправиться с теми, кто прорвался и взошёл на стены. Но когда огонь погаснет, на ров уповать мы уже не сможем. Так что подождём. Обойдёмся. Пока ещё стены держатся. Пока можно защищаться и так…
Да, защищаться можно. Пока. Нужно только не зевать, поворачиваться побыстрее, крутиться волчком, вовремя рубить и колоть серебрёной сталью возникающие над стеной — то тут, то там — длинные когтистые руки-лапы, шишковатые безволосые головы, оскаленные пасти.
А ещё нужно забыть об усталости. Потому что стены снаружи буквально кишат от бледнокожих воющих тварей и упыри, подобно чудовищным паукам, ползут один за другим, один над другим, один через другого. Срываются и снова ползут, не давая ни секунды передыху.
Уже почти из каждой бойницы тянутся, неестественно извиваясь, змееподобные руки. Только успевай отсекать!
Перескочить заборало сразу, с наскока упырям не позволяли густые шипы на верхних ярусах стен. Острая сталь с серебром останавливала и сбрасывала вниз неосторожных кровопийц, наткнувшихся в горячке штурма на эту последнюю преграду. Но — увы — не всех.
Белёсые тела всё же протискивались между заточенными штырями. Изгибаясь так, как недоступно людям, оцарапываясь, срывая кожу, разрывая плоть, визжа и ревя от боли, некоторые твари, увлекаемые неведомой человеку жаждой… нет — ЖАЖДОЙ крови, перебирались через посеребрённый частокол настенных рогаток.
Цепляясь за камень руками и ногами, упыри лезли дальше. И когтистые руки тянулись…
Тянулись…
Глава 20
Ш-шмяк!
Смачный звук слева.
Всеволод обернулся. Надо же! Не заметил! Пока тыкал мечами в бойницу, самого едва не сцапали. А и могли ведь! Запросто! К счастью, шестопёр Бернгарда вовремя обрушился на голову показавшейся между крепостных зубцов твари. Шишковатый череп лопнул и разлетелся на куски под посеребрёнными гранями. Белый орденский плащ забрызгало чёрным, густым и липким. Так забрызгало, что и креста на плече уже не видать.
— Не зевай, русич!
Всеволод благодарно кивнул. Ну, спасибо, мастер Бернгард! Удружил, спас. При случае — сочтёмся.
А вот ещё одна белёсая тень метнулась в нескольких шагах справа. Прорвалась между копьями двух кнехтов, вскочила на зубцы, изготовилась к прыжку на стоявшего спиной Томаса.
Однорукий кастелян тоже отбивался от упырей, вслепую шаривших через бойницы, и потому не мог увидеть опасности. И помочь Томасу не было уже никакой возможности: слишком далеко.
— Томас! — крикнул Всеволод. — Сзади!
Предупредить — вот единственное, что он сейчас мог сделать.
Кастелян услышал, начал поворачиваться. Но — медленно, но — поздно. Была бы у калеки ещё одна рука. С мечом. Или хотя бы с щитом — прикрыться.
Тварь прыгнула. Прямо на белый плащ, на чёрный крест. На левое плечо с беспомощным обрубком вместо руки.
Ещё миг — и…
И… эта тварь тоже наткнулась на шестопёр Бернгарда. Брошенная с неимоверной силой гранёная палица настигла нечисть уже в полёте, когда упыринные когти почти коснулись жертвы. Палица проломила кровопийце грудь. Отбросила в сторону, за заборало. Всеволод мельком увидел глубокую — чуть не до спины — вмятую рану от увесистого набалдашника с серебрённой отделкой. А в следующее мгновение и упырь, и оружие Бернгарда слетели со стены. Упали куда-то в прорывающийся из-под трупов огонь.
— Томас, не спи! — снова орёт Бернгард.
Ай, да магистр! Ангел-хранитель, прямо!
А тевтонский старец-воеводы уже схватил обеими руками меч и размашисто орудует длинным рыцарским клинком. Ещё ловчее, ещё увереннее даже, чем шестопёром.
Фьюить! Ш-ш-ш-ш-ших! Одним махом Бернгард срубил две безволосые головы и три руки, поднявшиеся над заборалом.
«Силён! Ох, силён, магистр! — с уважением подумал Всеволод. — И в бою искусен. И соратников прикрывать не забывает» Впрочем, и сам он тоже не мешкал. Как и положено обоерукому воину, лихо работал двумя мечами сразу. Ведя про себя счёт разрубленным тварям.
Один. Два. Три.
Полетел вниз четвёртый.
За ним — пятый.
А снизу всё напирают. И конца-краю не видать.
Восьмой… Десятый…
А вот уже и полная дюжина пала от руки… от рук русского воеводы.
А вот — и дюжина чётрова. В самый раз для нечисти!
Ещё двоих, влезших один за другим и ловко проскользнувших под мечами, Всеволод попросту столкнул со стены. Плечом. Наплечником с серебряной насечкой. Как? Да просто!
Сначала — увернуться от удара когтистой лапы.