Через ворот — нет. Не смог бы.
Но если Эржебетт… тварь, прикидывавшаяся Эржебетт, в своём истинном тёмном облике столь же ловка, как прочие упыри, ей не составило бы труда спуститься по любой из замковых стен. Хотя… С донжона-то её всё равно бы заметили. Да, наверняка, заметили бы, сунься беглянка дальше тына. Но…
«Кнехты падаль вывозили» — вспомнились слова Томаса.
… Но Эржебетт могла притаиться в телеге среди мёртвых кровопийц.
И — вместе с ними? Со скалы? А что ей станется-то, твари тёмного обиталища, не боящейся ни солнечных лучей, ни белого металла…
Впрочем, такой твари трудно, наверное, спрятаться в груде дохлых упырей, истлевающих под солнцем. Такая тварь должна, наверное, отличаться от обычной падали.
Или не должна?
Или всё же должна?
Проклятье! Голова — кругом!
А ведь из замка ещё и…
«За дровами для рва в лес ездили»
…другие повозки выезжали. К какой-нибудь из этих телег Эржебет тоже могла бы незаметно прицепиться. Между колёс где-нибудь, под днищем.
Могла… Да, вполне могла она тайком покинуть Сторожу. А могла и притаиться где-нибудь в укромном уголке. А что? В этом тоже есть смысл. Кровушки-то — свежей, тёплой, живой, человеческой — нигде больше в разорённом эрдейском краю не сыскать. Только здесь, в замке осталось немного.
Так зачем же тогда из него уходить?
— А в чём дело, русич? — Томас встревожено смотрел на Всеволода. — Что стряслось?
— Пять моих воинов убито, — ответил Всеволод. Уточнил: — Убито и испито.
— Иезус Мария! — выдохнул кастелян. Однорукий рыцарь аж переменился в лице, и сам сделался бледным, как жертва упыря. — Замковый нахтцерер! Значит всё-таки правда?
Всеволод тряхнул головой. Вряд ли то, о чём говорят в замке, правда. Правда оказалась страшнее. Милая, беззащитная юница Эржебетт, так долго сдерживавшая свою жажду, и, в конце концов, не совладавшая с собой — вот она, правда. Впрочем, об этом Всеволод хотел сейчас поговорить не с Томасом.
Только-только въехавшие в крепость тевтоны рассёдлывали коней, однако магистра среди вернувшихся из вылазки рыцарей Всеволод не увидел.
— Где мастер Бернгард? — спросил он кастеляна.
Томас молча показал где.
Тевтонский старец-воевода был на своём излюбленном месте — на открытой надвратной площадке. Судя по всему, Бернгард проверял готовность крепости к ночному штурму.
Всеволод поднялся к нему.
… — Пропала? — магистр, выслушав союзника, смотрел на Всеволода из-под сведённых бровей. — Значит, говоришь, твоя Эржебетт пропала?
Они стояли у искрошенных защитных зубцов. На камне отчётливо выделялись глубокие царапины. Будто секирой рубили, а не когтями чиркнули.
Ветер трепал седые волосы Бернгарда и колыхал складки отяжелевшего от грязи орденского плаща. На левом плече магистра как живой шевелился чёрный крест.
— Пропала, оставив после себя пять обескровленных трупов?
Всеволод не ответил.
Бернгард вздохнул:
— А ведь я предупреждал тебя, русич.
Всеволод сжал зубы и опустил глаза. Предупреждал… А он не внял предупреждению. Но теперь-то это уже не имеет значения. Случившегося не исправить. Мёртвых не вернуть.
Но вот найти Эржебетт, если она ещё скрывается в замке — можно…
— Нужно обыскать крепость, — глухо проговорил Всеволод. — Начать с главной башни и детинца.
Магистр нахмурился:
— Боюсь, на это у нас уже нет времени. Солнце садится, после заката начнётся новый штурм, а у меня ещё не всё готово к обороне. Я не могу выделить людей на поиски Эржебетт.
— Я возьму свою дружину! — вскинул голову Всеволод.
— Твоей дружине тоже найдётся дело. У меня сейчас каждая пара рук на счету.
— Но…
— Не спорь, русич. Взгляни на небо.
Низкое пасмурное небо хмуро и недобро смотрело на замок. В закатной стороне, за безжизненным плато с котловиной Мёртвого озера цеплялись брюхом за скалистые пики грозовые тучи — синеватые и раздутые, как непогребённые покойники. Они были ещё далеко, но уже сейчас в их свинцовом чреве можно разглядеть беззвучные пока вспышки молний.
А ветер дул с запада и тучи постепенно подползали к Серебряным Вратам, подобно упыриным полчищам. Медленно плывущие, зловещие, набухшие грозой и влагой, они своими массивными телами полностью заслонили солнце. Лишь по верхнему краю туч ещё слабо розовел кровавый ободок — прощальный отблеск закатывающегося светила.
— Ночь будет тяжёлой, — спокойно, даже слишком спокойно продолжил Бернгард. — Сегодня солнце скроется раньше. Значит, и штурм тоже начнётся раньше. И что совсем скверно — будет гроза. Дождь зальёт ров и погасит огни.
А ведь, тевтон прав! Так всё и будет.
— Если мы не приготовимся к этой битве как следует, если разбредёмся по замку в поисках Эржебетт, Серебряные Врата падут.
— А если Эржебетт выйдет во время боя? — спросил Всеволод. — Если ударит в спину?
— Она не всесильна. А замок обороняют не пять человек стражи. Если Эржебетт высунется — её убьют вместе с прочей нечистью. Но если мы сейчас бросим всё и затеемся искать одну тёмную тварь, как потом отразить натиск сотен и тысяч тварей?
Всеволод шумно вздохнул. Выдохнул.
— Я понимаю твои чувства, русич, — Бернгард заглянул ему в глаза. Тепла и сопереживания в его взгляде не было. Но холодного понимания — да, этого, действительно, хватало. — Мне тоже не нравится, что в люди гибнут в замке не только ночью, но и днём. Однако сейчас защитить крепость от внешнего врага для нас важнее, чем искать червоточину внутри. А Эржебетт мы найдём позже — это я тебе обещаю.
— Сейчас, — упрямо сказал Всеволод. — Я должен найти её сейчас.
Найти и поквитаться!
Найти и успокоиться!
Бернгард неодобрительно качнул головой.
— Ладно… Вижу, от тебя здесь всё равно проку будет немного: сам изведёшься и других перед битвой перебаламутишь. Знаешь что… Возьми-ка с собой брата Томаса — у него ключи от всех дверей. Возьми Бранко. Он тоже знает замок как свои пять пальцев. Возьми ещё несколько воинов. Только немного, человек шесть-семь. Осмотри, что успеешь, раз это для тебя так важно. Но возвращайся на стены сразу, как только услышишь сигнальный рог. Твои мечи лишними не будут.
Глава 38
Кроме Бранко и Томаса Всеволод взял с собой лишь четырёх своих десятников. К их поисковой группе пожелали также присоединиться Сагаадай, Золтан и Раду, которым тоже не хотелось перед битвой оставлять в тылу неведомого и непонятного врага.
Десять человек с посеребрёнными клинками наголо и с трескучими факелами в руках, начали поиски. В первую очередь решили проверить донжон и пристройки к главной башне.
Мелькали перед глазами крутые лестницы и тесные коридоры. Наблюдательные и боевые площадки. Широкие проёмы, узкие бойницы. Низкие двери, глухие стены…
Они осматривали каждое помещение, каждую нишу, каждую каморку. Всё проверяли — и открытое, и запертое. Однорукий кастелян ловко управлялся с тяжёлой напоясной связкой ключей — больших и малых, простых и хитрых.
Томас отпирал замки и запирал их снова. Массивные двери со скрипом распахивались и с грохотом захлопывались.
Впустую… Пока всё было впустую.
Донжон и примыкающие к нему пристройки они обошли довольно быстро. Здесь обшарили всё сверху донизу. Эржебетт в главной замковой башне не было.
Поиски продолжались. Однако, по мере того, как небольшая группка людей продвигалась по безлюдным строениям замкового детинца, тьма вокруг Закатной Сторожи густела, будто по всему небосклону разливалась упыринная кровь. А с запада, со стороны Мёртвого озера и не открывшегося ещё Проклятого Прохода надвигалась стена и вовсе уж сплошного мрака. Тучи — теперь не тёмно-синие даже, а чернильно-чёрные — жадно пожирали небо. Молнии сверкали ярче, чаще, ближе. Явственно слышались громовые раскаты.
На Серебряные Врата надвигалась гроза.
Стихия сегодня была на стороне тёмного обиталища. И это следовало признать. С этим следовало смириться. Отложить поиски и вернуться на внешние стены, где шла лихорадочная подготовка к обороне.
…Они стояли внизу возле донжона и замковой часовни, в узком прямом проходе, ведущим к воротам внутренней цитадели… За воротами был застроенный замковый двор. Дальше — внешние стены.
— Куда теперь, воевода? — спросил Фёдор, с опаской поглядывая на предгрозовое небо. — Сдаётся мне, мы не успеем обойти даже половину крепости.
Куда теперь?!
В самом деле — куда?
Снаружи, из-за ворот внутреннего замка доносились крики воинов, лязг стали и встревоженное ржание запертых лошадей, которые похоже, тоже чуяли грозу.
Надо было возвращаться к дружине.
— Штурм скоро, — подлил масло в огонь нервничающий Томас.
Всеволод глянул влево, вправо… Глухие стены. Две глухие стены. Вверху — на закрытых дощатых галереях — частые бойницы, из которых так удобно обстреливать ворвавшегося в детинец противника. Внизу — двери нижних этажей. Запертые. Только одна дверь, из которой тевтоны выносили на боевые площадки греческий огонь, сарацинский порошок и серебряную воду, чуть приоткрыта. Видимо, ещё не всё вынесли…
Всеволод направился туда. Бросил на ходу:
— За мной. Идти осторожно. Смотреть в оба.
Теперь они спускались в знакомые уже подземелья крепости, осматривая каждую нишу, каждый закуток и каждую лестницу.
Всеволод шёл впереди. Рядом — Фёдор с факелом.
— Здесь! — цедил сквозь зубы Всеволод. — Она где-то здесь!
Должна быть здесь! Подземные лабиринты — самое подходящее место для тёмной твари, скрывающейся от чужих глаз.
Для Эржебетт.
— Я знаю, я чувствую… — шептал Всеволод. — Мы найдём её здесь…
Двери открывались и закрывались. Но за дверями никого не было. И за поворотами. И в боковых ответвлениях путанных ходов.
Томас уже не просил — требовал вернуться. Всеволод не слушал. Он вёл невеликий отряд дальше. Ниже.
Ещё.
Ещё.
И — ещё…
Они всё же осмотрели подземелье. Увы, безрезультатно…