Эржебетт слышала…
Сначала — тревожное, сбивчатое, многословное — Томаса:
— Ведьма! Должно быть, та самая Величка и есть! Мастер, взгляните на её руку! Господь Всемогущий! Она пустила в озеро свою кровь! Она пыталась открыть проход!
Потом — угрожающее, краткое, обращённое к женщине, распростёртой на камнях — Бернгарда:
— Ты? Открывала?
А после — слабый, хриплый, едва-едва слышный смешок. Да, Величка ещё была жива. И Величка смеялась им в лицо. Ведьма-мать кривила бледные обескровленные губы. И всё смеялась.
Смеялась…
Смеялась так, как могут смеяться только издыхающие ведьмы.
— Брат Томас, перевяжи её! — приказал Бернгард. — Останови кровотечение! Мне нужны она и её кровь.
Кастелян действовал быстро и умело. Не пожалел рыцарскую перевязь. Сорвал и отбросил в сторону меч с ножнами. Навалился на ведьму.
Та, вконец обессилевшая, не сопротивлялась. Недолгая возня, и на истерзанной левой руке у плеча Велички туго затянут тевтонский ремень. Кровь — те жалкие её остатки, что ещё поддерживали жизнь эрдейской ведьмы — перестала сочиться из передавленных жил. Но это была только отсрочка. Несколько лишних минут жизни. Величка потеряла слишком много живительной влаги.
Мать Эржебетт умирала.
Глава 50
— Будешь говорить, ведьма? — сапог Бернгарда ударил под ребро Величке.
Оханье. И — новый смешок в ответ.
— Вообще-то я не вижу никакого прохода, мастер Бернгард, — Томас внимательно осматривал озеро. По его тону было понятно: кастелян хотел успокоить себя. — Вода, вроде бы, нигде не расступилась.
— Вода — это всего лишь вода, брат Томас, — задумчиво произнёс Бернгард. — Сильная ведьма может сомкнуть воду, и до поры до времени скрыть под ней брешь. Но если брешь проделана, рано или поздно Проклятый Проход сам раздвинет озёрные воды. И скорее, рано, чем поздно. В какую-нибудь из ближайших ночей.
— Мастер Бернгард! — Томас нервничал. Даже в молочном свете луны видно было, какое у кастеляна бледное лицо. — Если у ведьмы получилось…
— Надеюсь, что всё-таки нет, — тевтонский магистр ответил хмуро и сдержано. — Если бы у неё получилось, она бы не лежала здесь, а искала бы спасения там… Уползла бы, пока были силы.
— Но она могла знать, что ждёт её там…
— Она не могла не знать, что ждёт её здесь. В тёмном обиталище у неё был бы хоть какой-то шанс. Нет, брат Томас, скорее всего, ведьма просто хотела любой костра ценой избежать.
— Грех самоубийства? — спросил Томас.
Бернгард утвердительно кивнул:
— В придачу ко всем прочим её грехам. Кроме того, возможно, она пытается напугать нас напоследок и внести в наши души сумятицу и неуверенность.
— А если тут что-то большее, мастер? Если это расчётливая месть? Если ведьма задумала покончить с собой, но прежде — взломать своей кровью границу? Чтобы мы — тоже… Все… Потом… Чтобы нас… тёмные твари… — волнующийся кастелян сбился и замолчал.
— Сомнительно, — скептически покачал головой Бернгард. — Зачем открывать проход и подыхать, если можно открыть проход и уйти. Попытаться хотя бы. А она ведь осталась на берегу. Впрочем, гадать сейчас об истинных замыслах ведьмы — глупо. Не стоит тратить на это время.
Отведя факел в сторону, Бернгард всматривался в озёрные воды. Едва ли он что-то различал сейчас под тёмной холодной толщей. На дне не горели огни. Не светила луна. И даже кровавый багрянец порушенной границы уже погас. А чёрно-зелёная муть смешавшихся воды и тумана разных миров была ещё слишком глубоко — у самого дна. Слишком мало её ещё накопилось: не разглядеть.
Зато Эржебетт прекрасно видела лицо тевтонского магистра, освещённое факелом. Видела. Ненавидела. Запоминала. И боялась. Мастера Бернгарда всегда ненавидели и боялись те, кто так или иначе был связан с ведовством, колдовством и магией.
Умирающая Величка снова тихонько засмеялась. Но теперь её слабые смешки больше походили на прерывистые всхлипы.
— Велите допросить ведьму с пристрастием, мастер Бернгард? — вновь заговорил Томас. Не зная в точности, что произошло на Мёртвом озере, кастелян, похоже, чувствовал себя неуютно. — Под пытками она скажет всё.
— Не скажет, — Бернгард даже не взглянул на Величку. Он по-прежнему не отводил глаз от воды. — Да и нечего тут уже пытать. Мы опоздали. Слышишь её смех? Это предсмертное ведьмино безумие. Она подыхает. Она почти обескровлена.
— Но ещё жива.
— Это ничего не значит. Ты же знаешь, брат Томас, ведьмы умирают тяжело и мучительно. Смерть забирает их неохотно.
— Но всё-таки, мастер! — да, кастелян волновался не на шутку. — Смогла ли она?! Удалось ли ей?! Как вы считаете, её кровь… она способна?
Ответ прозвучал не сразу.
— Я не должен считать так или иначе. Я должен знать это наверняка, брат Томас. И я должен быть уверенным в том, что Проклятый Проход по-прежнему надёжно заперт.
— Но, мастер Бернгард… обрести такую уверенность…
— Можно, — твёрдо сказал магистр. — Пока кровь льётся в воду — можно.
Он склонился к распластанному телу. Величка уже затихла. Она больше не смеялась, не шевелилась и почти не дышала.
Бернгард отдал факел Томасу, схватил ведьму одной рукой за ворот платья, другой — за пояс, поднял рывком и швырнул на плоский валун, выступающий над озером. Бессильный, обескровленный полутруп был подобен соломенной кукле. Полутруп упал, куда бросили, лёг, как положили.
Туловище Велички осталось на берегу. Голова свесилась над водой. Длинные волосы опали, осыпались, расплылись по лунной дорожке.
— Что вы намерены делать, мастер Бернгард? — Томас удивлено смотрел то на магистра, то на ведьму.
— Казнить.
— Её? Здесь?!
— Здесь. Сейчас.
— Как обычно казнить? — всё ещё недоумевая, осведомился кастелян. — Без пролития крови? Сжечь?
Томас растерянно огляделся в поисках несуществующих дров. На безжизненном плато не произрастало ни деревца. А ведь человеческое тело само по себе не загорится.
— Не как обычно, — хмыкнул Бернгард. — Без разведения огня. С пролитием крови.
— Но ведь… уже…
— Верно. Крови здесь уже пролито предостаточно. Так пусть изольётся вся. Хуже от этого уже не станет.
— Прикажете снять ремень с её руки, мастер Бернгард?
— Не стоит. Потом снимешь. Пока — просто отойди.
Магистр вынул из ножен меч. Длинный прямой клинок с густой серебряной отделкой, годный и против нечисти, и против человека.
— Это поможет вам обрести уверенность, — осторожно спросил кастелян.
— Именно так, брат Томас, именно так. Если в жилах ведьмачки, действительно, течёт сильная кровь Изначальных, и если эта тварь успела разомкнуть черту словами и кровью, тогда…
Глаза магистра сверкали в темноте недобрым блеском:
— Тогда я выпущу остатки её крови на её же кровь. И произнесу свои слова на её слова. И тем самым замкну проход вновь. Повторение в таких делах — самая надёжная гарантия. Если же кровь ведьмы — обычная окрашенная красным водица, ничего худого не произойдёт.
— Но мастер Бернгард. — кастелян выглядел чрезвычайно обеспокоенным. Ещё более, чем прежде. — Позволено ли мне будет…
— Что, брат Томас? Говори, что тебя смущает? Только говори. У нас мало времени: ведьма издыхает.
— Слова, открывающие и слова закрывающие Проклятый Проход…, — заторопился кастелян, — они… в них…
— Ты сомневаешься в том, что мне ведомы нужные слова? — нахмурился Бернгард.
— О, нет, ни в коей мере! Всем известно — вы достаточно долго изучали этот вопрос, мастер. Я всего лишь хотел уточнить… Это одни и те же слова? Или между ними есть разница?
— Никакой. Это одно заклинание.
Томас испуганно покосился на Величку, глянул на воды Мёртвого озера.
— Но, мастер Бернгард! Мы же не знаем, открыла ли ведьма проход… успела ли… Что, если её кровь, действительно, несёт частичку силы Изначальных, но она не смогла или побоялась довести задуманное до конца? Что если ведьма не договорила нужных слов? Тогда…
— Что? — Бернгард поторопил замолчавшего рыцаря.
— Тогда вы поневоле закончите то, чего не завершила она.
Губ тевтонского магистра коснулась мимолётная улыбка:
— Ты мудр и осторожен, брат Томас. Но об этом можешь не волноваться. Закрыть Проклятый Проход можно сильной кровью другого, а вот открыть — только своей. Понимаешь? В воду прольётся кровь ведьмы, но слова говорить буду я. Сама она уже не сможет произнести ни звука.
Посеребрённый меч магистра прочертил в ночном воздухе сверкающую дугу.
У Эржебетт, наблюдавшей за происходящим снизу-сверху, со дна, из-за дна, из-за черты-стены, перехватило дыхание. И — ни вскрикнуть, ни ахнуть, ни застонать, ни схватить воздуха ртом…
Бритвенно-острое лезвие с насечкой из белого металла ударило в шею Велички. Взрезало волосы, плоть и кость. Звук был такой, словно разрубили полупустой кожаный бурдюк с вставленной внутрь палкой.
Треснуло. Хлюпнуло, булькнуло…
Голова упала в воду вместе с пучком отсечённых волос. Чёрный слипшийся ком грязных косм расплывался медленно и лениво, будто моток длинных тонких нитей. Или как клубок расползающихся червей.
Оставшееся на берегу обезглавленное тело дёрнулось в агонии.
Раз.
Другой.
Третий…
Глава 51
Нет, кровь не хлынула фонтаном из рассечённых артерий. Этот кровяной источник уже иссяк. Ток был сосём слабенький. Последняя кровь казнённой ведьмы стекала в воду вялой струйкой. Струйка расплывалась, но не растворялась в воде. Кровь снова опускалась ко дну.
Магистр процедил сквозь зубы:
— Теперь уезжай, брат Томас. Уводи людей обратно к замку. Здесь вам больше делать нечего. Ни тебе, ни прочим нет нужды слушать слова заклинания, не предназначенные для ваших ушей. И ещё… — Бернгард строго взглянул на своего спутника. — Никто и никогда — запомни, никто и никогда, не должен знать о том, что ты видел здесь. Не смущай души братьев. Пусть несут свою службу в неведении, пусть не думают о том, что могло произойти этой ночью.