Тевтон же смотреть ему в глаза не хотел. Не похоже было, чтобы кнехт врал. Но… Что боялся — вот на это очень похоже.
— И часто у вас такое?
— Что? — непонимающе захлопал глазами немец. От страха бедняга стал совсем плохонько соображать. — Что — часто?
— Людей похищают и испивают?
— Нет-нет-нет, — зачастил кнехт. — Совсем нет. Вот в прошлом месяце одного нашли. И в позапрошлом — тоже. И у обоих — ни кровинки.
— А раньше? Было что-то подобное раньше?
— Ну, раньше-то, до Набега поселяне из комтурии поговаривали, будто в эрдейских землях нечисть объявилась и вокруг замка рыскает. Якобы из тех тварей, что ещё в давние языческие времена прошли через прорванную границу.
Глава 7
Дело становилось всё интереснее и интереснее.
— Поселяне, говоришь? — Всеволод в раздумье поскрёб затылок.
— Ага. У них тоже люди пропадали. Опять-таки по человечку в месяц. Но этих вовсе не находили, да и не искали, сказать по правде, особо. Исчезали-то и без того пропащие людишки. Никчёмные, о ком и не горевал никто сильно. Может, оттого селянам веры не было. Мало ли кто куда забрёл. Мало ли кто где сгинул. Но вот как округа опустела… В замке у нас, в общем, тогда началось.
— И как же этакое могло начаться в Стороже? — не мог взять в толк Всеволод.
— Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, ещё при первых штурмах какой-то нахтцерер через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, — заговорщицким тоном поведал кнехт. И — тут же виновато улыбнулся. — Ерунда, конечно. Трудно тёмной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочём не обошёлся. Если уж прорвётся через стену, то хищничать будет каждую ночь, пока на сталь с серебром не напорется.
Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря — жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то мало будет…
— Но всё-таки, вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай.
Странное предупреждение. А ещё более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за всё время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято.
— Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? — спросил Всеволод.
— Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… — собеседник запнулся, — и два трупа.
— Погоди, — прищурился Всеволод. — А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами — видел?
Кнехт замялся, запунцовел:
— Я — нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто…
— Значит всё же только слухи? Без трупов?
Кнехт поник, повесил голову.
— Ясно… — досадливо крякнул Всеволод.
Вот что делает с людьми страх и чрезмерное напряжение сил физических и духовных. Опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы — как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истёршаяся, и со временем ставшая слабой. Всё-таки еженощные штурмы тёмных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так всё и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь ещё сильнее размягчают крепость душ.
Опасная круговерть.
— Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел…
Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты.
Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха — из брезгливости. Пожалуй, всё-таки не следовало ему заступаться за этого…
А глаза уже осматривали дверь. А пальцы — ощупывали засов. А мысли…
«Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом не высадишь. И даже если секирой… И упырю прогрызть такие толстые доски — не враз».
Тьфу ты! Всеволод оборвал течение мыслей, принимавших ненужное направление. Досадно стало на самого себя. Надо же! Заразился-таки россказнями перепуганного кнехта. Не было ведь ничего на самом деле! Потому Конрад с Бранко и не поведали в походе о замковом упыре. А если было, то…
«То что? Дым без огня?»
Ну, может, во время штурмов завалились куда-то со стен тела испитых упырями защитников. Ну, затерялись. Ну, не досчитались бедолаг. Ну, не нашли. Сразу. А нашли — после. Один раз. Второй. Вот и пошёл гулять опасный слушок.
«Хорошая дверь. Хороший засов…»
Что ж, хорошая дверь и хороший засов в этом не очень-то гостеприимном замка всё равно пригодятся. Не ему, нет — Эржебетт. За запертой дверью она будет чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бернгард и пока орденский старец-воевода не решит её судьбу.
Кстати, об Эржебетт… А где его дева-оруженосец спать-то будет? Не на полу же, в самом деле? Всеволод улыбнулся. Он был доволен: вот теперь мысли текли в верном направлении.
«Ладно, как-нибудь приспособимся, — подумал он.
Тихонько скрипнула притворённая дверь. Всеволод обернулся. Кто там ещё?
Ишь ты! Легка на помине!
В комнату заглядывала Эржебетт. Сзади стояли Сагаадай и Золтан.
— Вот, русич, принимай, — недовольно буркнул шекелис. — А то не совсем не своя девчонка. То прячется, то мычит и мечется. Тебя, вроде как, ищет. Ну, мы её и решили привести.
— А погляди-ка: нашла — и успокоилась сразу, — усмехнулся степняк.
Эржебетт тихонько вошла в комнату. Встала у стены неприметной мышкой, поближе к Всеволоду. И уходить отсюда уже, явно, не собиралась.
В самом деле, — нашла…
— Ну, привели — и привели, — пробурчал Всеволод, чувствуя, как наливается краской. — Молодцы. Спасибо. А теперь оставьте девчонку в покое.
«Нас с ней оставьте».
Дверь снова закрылась. Всеволод вздохнул.
— Ну, и что мне теперь с тобой делать?
Эржебетт улыбнулась ему заискивающе-обезоруживающей улыбкой. Кивнула то ли своим, то ли его невысказанным мыслям. А может, и его, и своим сразу.
И-эх! Всеволод махнул рукой:
— Давай обустраиваться, что ли…
Он придвинул к неподъёмному сундуку у стены тяжёлую лавку. Та оказалось почти вровень. Брошенные сверху тюфяк и шкуры вовсе сгладили неровности. Для него самого такое ложе маловато будет, да и не выдержит оно его — разъедется и развалиться. Но для Эржебетт… Всеволод скользнул взглядом по худенькой невысокой фигурке. Для неё сгодиться. Если отроковица свернётся калачиком на бочке, так и на одном сундуке поместится. А с лавкой — так и вовсе раздолье будет.
Неплохо, конечно, было бы всё это перетащить к его дощатым полатям: ну… чтобы вдвоём, вместе чтобы… Но дубовый, обитый железом сундук оказался слишком тяжёл. И к тому же, был вставлен в специальную нишу в полу и стене. Такой не выковырнуть и не дотянуть на другой конец комнаты. Вместе с Сагаадаем и Золтаном ещё можно было бы, наверное, попытаться. Но просить соратников обустраивать их совместное с девчонкой-найдёнышем ложе всё же не хотелось. Да и тевтоны, если узнают, не поймут, почему это воевода спит вместе со своим оруженосцем. Эржебетт ведь пока здесь за оруженосца. И бог весть, когда ещё выпадет удобный случай поговорить с местным старцем-воеводой о девчонке.
Поразмыслив немного, Всеволод решил подтащить к ложу Эржебетт и стол. Ему, как ни крути, надлежало стоять возле лавки. Так будет куда присесть и где перекусить на скорую руку, чтобы лишний раз не выводить Эржебетт к общему застолью на показ орденским братьям. Или оружие почистить, доспех поправить, одежду починить… Да мало ли дел можно переделать, сидючи по-человечески — на лавке да за столом. А поскольку единственная лавка теперь возле сундука пристроена… В общем, пришлось ещё повозиться: дубовый столище оказался тяжеленным, зараза, а из девчонки — какая помощница? Конечно, в одиночку тягал.
Стол встал малость кривовато, но всё же кое-как, со скрипом, уместился в простенок за ложем, сооружённым для Эржебетт. Одним краем упёрся в сундук — тот аж затрещал, родимый, другим — оцарапал неровную кладку стены.
Ну вот, теперь, можно сказать, и обустроились.
— Значит так… — Всеволод повернулся к девушке. Приказал по-немецки — авось, поймёт язык саксов: — Сиди здесь.
А чтоб лучше поняла — хлопнул ладонью по ложу-сундуку. Не удовлетворился. Подвёл, усадил.
— Без особой нужды и без моего слова из комнаты не выходи…
Указал на дверь, покачал головой: нет, мол, нельзя.
— … и никого не впускай.
Задвинул засов.
— Открывать будешь только мне.
Ткнул себя в грудь.
— Узнаешь меня просто. Я постучу… Вот так, запоминай…
Стукнул по доскам стола: быстро, три раза. И — снова — себя в грудь. И опять — в доску — скоро, трижды.
— Сначала постучу, потом — позову.
Указал на свой рот, на её уши.
— Услышишь стук и мой голос — тогда откроешь.
Дёрнул засов, отворил дверь.
— Ясно тебе?
Испуганное хлопанье ресниц.
— А-а-а…
— Ясно, спрашиваю?
Торопливый кивок.
Может, и ясно, может — нет.
— Ладно, — Всеволод хлопнул по сундуку. — Пока просто сиди здесь и жди. Я скоро. Осмотрюсь и вернусь.
Он вышел из комнаты, притворил дверь. Не успел отойти и на пару шагов, как за спиной скрежетнул запирающийся засов. Ага! Кажись, Эржебетт всё поняла правильно.
Глава 8
По распоряжению Томаса на замковой кухне, уже что-то стряпали. Много, в потребных случаю количествах: и гостей следовало попотчевать с дороги, и к возвращению здешнего старца-воеводы, которого тевтоны именовали мастером Бернгардом, подготовиться. А пока было время, Всеволод, Сагаадай и Золтан пожелали осмотреть тевтонскую цитадель.
— Крепость большая, — предупредил Томас. — До трапезы всю не обойти.
— Посмотрим, что успеем, — пожал плечами Всеволод, — Веди, брат Томас, показывай.