Шарль де Сент-Эвремон (1610-1703)
Как и добро, зло не ищет признания, оно лишь отражается в глазах узревших его.
Неизвестный философ
Проснувшись от истошных воплей из ближайшего курятника, знаменующих восход солнца, я сполз с кровати и выглянул в окно. Занималась заря, и я был жив. Это радовало.
А вот откровение о том что я оказывается всю дорогу был дурачком, которым каждый встречный мог крутить как хотел - не радовало.
Глядя в розовеющее с каждым мигом небо, я пытался понять, почему я так внушаем? Возможно потому, что я хотел верить. Не смотря на то что жизнь приучила меня к осторожности и весь мой опыт говорил, что люди в большинстве своём считают за норму издевательства над слабыми и беззащитными, та перемена во мне, та сила, которую я обрел - заставила некоторых из них относиться ко мне иначе - и тут же отношение переменилось. Взглянула бы на меня Элина, если бы я не звенел монетами? Нет. Взглянула бы на меня Заряна, если бы не знала что я грохнул двух быков из стражи? Нет. Взглянул бы на меня сэр Аксель, если бы я не убил чудовище? Нет. А Хорс так вообще признался что до недавнего времени считал меня очередным трусливым терпилой. И если бы я в те времена набрался смелости шлепнуть по заднице Заряну, то он бы отправил меня пендалем в окошко.
Но теперьь они знают что во мне есть сила. А с сильными выгодно дружить. Сила бывает разной - сила меча, сила денег, сила магии... Сила обаяния, наконец, наверное...
Я хотел силы. Получается, Лераэ дала мне её, и я пожинал её плоды.
Над горизонтом сверкнул и засиял со всё увеличивающейся мощью край восходящего солнца.
И я отвернулся, глядя как скользящие по полу лучи поднимаются на кровать и освещают разметавшуюся по ней Элину.
Она была слаба. И я мог делать с ней всё, что захочу.
В одной из лживых, лицемерных проповедей мне запомнился момент, где жрец призывал прихожан относиться друг к другу так же как хотели бы чтоб относились к ним. Лживость этого была в том, что для того, чтобы это сработало, нужно чтобы это делали все. Иначе кто-то будет просто пользоваться благами чужого хорошего отношения, а те, скованные догмой, не смогут изменить его.
Я бы предложил другую мысль: относись к другим так как они относятся к тебе. Это уже больше соответствует моей реальности.
Я не забыл как ко мне относились все те, кто меня окружает.
И в то же время, я понимал что я сам вызвался помочь сэру Акселю в первый раз, а второй раз мне повезло убить тварь, что иначе разнесла бы Дремолесье (о чем я бы почти ни капли не сожалел). Так что, с его точки зрения я наверное хороший парень, вон, даже медальку дали. Ну и с поправкой на явное аристократическое происхождение (что угадывается), он был щедр и благожелателен, насколько это возможно. Кстати у Хорса железные яйца, другой бы зассал так разговаривать с рыцарем, который может просто рубить бошки всем, кто ему не нравится, и ничего ему за это не будет, потому что мы чернь. И если мы поднимем руку на аристократа - нам хана, без вариантов. Будь это даже самозащита.
Но, я помогал не потому что я такой весь из себя хороший и благородный. А потому что это в моих интересах. Я получил эликсир; я получил проезд; мне обещали денег и дали медальку, с которой некоторые люди, встречающие по одежке, будут ко мне лучше относиться - а это порой дороже денег.
А вот стражников я убил, двоих - сам, а третий удачно подставился и тоже сдох.
Следовательно, я пока всё делаю правильно.
Ну и куда мне отнести в моей картине мира то что я сделал ночью с Элиной?
Хорс сказал что она в меня втрескалась. Для меня это было настолько вновинку, что я ни тогда, ни сейчас не мог этого переварить. Быть может Хорс ошибся? И она любила не меня, а мою силу, мои деньги, ну и, разумеется, мой хуй - потому что она не знала кто я. Она не могла любить меня. В это верилось охотнее. Особенно если учесть, как она стонала и извивалась ночью.
Не знаю, прав ли Хорс по поводу вообще всех женщин, но конкретно эти сестрички однозначно и стопудово были шлюхами, а значит - я уеду, и Элинка прыгнет с радостью на член любому симпатичному пареньку из каравана, у которого будет достаточно денег чтобы снять комнату.
Я тяжело вздохнул. Почему мне не похуй?
Возможно, дело в том, что по какой-то причине, либо по вине ударной дозы алкоголя, либо это игра света и тени, либо дело в чем-то ещё, но именно в ней временами я почему-то видел знакомые черты, я видел Лераэ, и что более важно - я мог её коснуться и не получить бездну боли.
О которой я тоже задумался. А конкретно - меня удивила непонятная радость, с которой Лераэ пообещала что каждая встреча с ней обернется для меня болью. В общем-то, выводы делать пока рано, но пока что боли она мне причинила изрядно. А что если - это всего лишь предположение, но - она бы причинила мне боль в любом случае, а я просто дал ей удобное объяснение? Тогда вопрос - а почему она причиняет боль? Чтобы я лучше запомнил урок? Чушь. Нужно будет поинтересоваться.
Я помотал головой, затем подошел к тазу для умывания и окунул в него голову, возвращая мысли к тому, с чего начал.
Чего я хочу от Элины? Ну, во-первых было бы неплохо иметь рядом всегда готовую горячую и влажную щелочку. Хотя по идее в каждом поселении можно легко найти девушек, готовых раздвинуть ноги перед бравым парнем. Нравятся ли мне доступные женщины? Ну, они удобны. Хочется ли мне чего-то большего? Я вспомнил предыдущую ночь с Элиной и то чувство что у меня пробудилось под конец. С ним всё ощущается иначе...
А что будет если в пути я встречу девушку, к которой у меня проснётся настоящее чувство?
Перед мысленным взором появилась улыбающаяся демонесса.
... А что если она уже мне встретилась?
Я ещё раз обмакнул голову в таз.
- Пиздец, - пробормотал я. Неужели я втюрился в Лераэ?
Я её плохо знал, но то что я о ней знал, мне нравилось. Она не требовала от меня невозможного. Она дала мне силу. Если б тогда, в доме ведьмы... Я вспомнил свой первый и пока единственный, поцелуй с Лераэ. И жгучую боль после.
"Если мы не дадим ненависти подчинить нас... Если мы не дадим отчаянью разъесть нас... Если мы не дадим ужасу поглотить нас... Если мы не дадим чужой воле изменить нас..."
Это я, Торан Отрицатель, сейчас пытаюсь не дать чужой воле изменить себя. Сделать таким же как все. Пытаюсь решить для себя, что же правильно. Или же, чего я хочу. Или же что мне нужно. Выбор, в какую сторону мне двигаться, может быть выбирают те силы, что толкают меня туда-сюда как ветер травинку. Однако истина в том, что трава растет вверх. И деревья растут вверх. И горы тянутся к небу, и ни один ураган не может их пошатнуть.
Я должен стремиться к возвышению, чтобы разные ублюдки не отравляли мне жизнь. Пусть лучше они будут желать водить со мной дружбу, чем шпынять и бить просто потому что могут. И я не должен позволить чувствам сбить меня с этого пути.
Зачем мне шлюха, если у меня однажды будет царица?
А сколько у этой царицы было последователей до меня? И чем она, по сути, отличается от Заряны, чья игра в принцессу привела к довольно забавному эффекту на мой неокрепший разум...
Возле таза с водой стояло зеркало, и мельком глянув в него я увидел как по его поверхности пробежала рябь. В ней я что-то увидел, но не смог разобрать. Зеркало снова было обычным, а я почесал мизинцем веко, пытаясь понять, это у меня глаз свело, или это тени?
Или сквозь стоящее на тумбочке зеркало за мной кто-то наблюдал? С магией возможно всё...
Ещё я припомнил что в комнате где я был предыдущей ночью, так же было зеркало, и какие крышесносные глюки у меня были.
Кажется, теперь я понял откуда у Лераэ "предвиденье". Она не прорицала, она смотрела. Но как?
Но ещё важнее - пришла мне в голову другая мысль - что, учитывая поцелуй, возможно она сама ко мне неровно дышала, и её чувство когда она видела меня с Элиной возможно было похоже на то, что испытывал я сейчас, пытаясь представить будущее, в котором Элина продолжает раздвигать ноги перед постояльцами. То есть, я хотел чтобы Элина была моей. И я вновь возвращаюсь к вопросу - на хрена мне шлюха, если есть царица?
Или они нужны мне обе?
Я прикрыл глаза и представил себя владельцем кабака, в котором работают красивые девушки. Которые меня уже вусмерть задолбали нытьём о новых нарядах и грубых клиентах. Да, конечно, я могу в любой момент позвать любую из них, или сразу обеих к себе в комнату и отдохнуть от подсчетов сколько сожрали и выпили односельчане, но день за днём я бы звал их всё реже.
Вот почему я поверил Хорсу. Потому что я мог представить себе то, о чём он говорил, прочувствовать это и понять это.
В общем, путь, которым он прошел - не для меня. Это не путь возвышения.
Но ещё есть слова Заряны.
Они с сестрой не хотели такой жизни, но они были слабы, и поэтому их сделали шлюхами, и они не могут жить иной жизнью. У них отобрали возможность выбора пути. И потому она попросила о защите. Не от Хорса, понятное дело. А от тех, кто зачеркнул их возможность стать кем-то, сделав их падшими, оскверненными.
Она просила меня дать ей защиту, этого она хотела, но нужно ей было иное - чтобы я дал ей силу, так же как Лераэ поделилась со мной своей, сделав сильнее меня. Дав мне то, в чём я нуждался.
Могу ли я? В данный момент - нет.
Я скользил взглядом по телу Элины, она лежала на спине, с дерзко торчащими в потолок сосками, чуть раздвинув покрытые синяками от моих пальцев бёдра - какая же у неё нежная кожа... Медленно наливающийся силой стояк распремлял мой член, и он указывал тот путь, что выбирают мужчины.
Пусть будет так. Я дам им то, в чем они нуждаются. А сам возьму то, в чём нуждаюсь я. Это будет честно.
С этой мыслью я залез в постель и мягко вогнал член в сонную, расслабленную, но всё ещё скользкую после прошлого раза, щелочку. Элина сладко потянулась и улыбнулась во сне, прежде чем поняла что ей это не снится, и открыла глаза.