никогда. Но все это прозвучало бы как слабость и, что еще хуже, как ложь. То, что я увидела на экране, пошатнуло даже мою собственную уверенность. Реальность вокруг меня плывет, искажается и смещается. И я уже не знаю, что правда, а что ложь.
Сэм проходит мимо меня и направляется к двери. Он не смотрит на меня. Я следую за ним.
12Сэм
Я не мог смотреть на нее. Гвен. Джина. Она. После всех ужасов, которые нам довелось пройти вместе, я думал, что знаю ее. Я думал, что она… та, кому я могу доверять.
А сейчас мне тяжело даже сидеть с ней в одной машине. Мне хочется закричать, дернуть рычаг экстренной эвакуации и убраться отсюда ко всем чертям, потому что все вокруг отравлено, больно́ и неправильно. Когда я увидел на экране лицо Кэлли, мой мир рухнул. В прошлый раз я видел ее во время звонка по скайпу. Я был в Афганистане, готовился к вылету в миссию. Она была в восторге по поводу чего-то совершенно обыденного – новой работы, которую только что получила, теперь я вспомнил. Работы, на которую она даже не успела выйти. Я был знаком со своей сестрой не так уж долго: нас разлучили после смерти наших родителей и взяли в приемные семьи по отдельности. Я даже не видел ее до отбытия за границу. И вообще никогда не видел ее вживую. Только на экране.
Это было еще одно ее изображение, свет умершей звезды, и я неожиданно вспомнил, как изгибались ее губы, когда она улыбалась, как сияли ее глаза, когда она смеялась, и как рассказывала о своем коте по имени Фродо… и мне хочется убить женщину, которая сейчас так тихо сидит рядом со мной. Женщину, которую, как оказалось, я совсем не знаю.
Мы снова в своей собственной одежде, спортивные костюмы от «Ривард-Люкс» оставлены в комнатах для переодевания. Нам вернули рюкзаки, оружие, телефоны. Мы должны были снова вернуться к обычной жизни. Но мы далеки от этого как никогда. У меня все болит, я чувствую себя измотанным и израненным. Арендованную машину мы оставили на стоянке у здания – начальник службы безопасности Риварда гарантировал, что по возвращении нам ее вернут, а весь ущерб будет возмещен, – и мы едем в аэропорт в шикарной машине с эмблемой компании. Не в огромный аэропорт Хартсфилд, а в куда менее крупный и куда более закрытый: Декалб-Пичтри. Это место, где богачи Атланты держат свои частные самолеты и вертолеты, и на несколько секунд меня снова охватывает тоска по полету, по чистой бездумной свободе в синеве неба. Быть пассажиром, сидящим в салоне, – это совсем не то же самое.
Я думаю о том, что мог бы уйти. Сейчас это мне ясно настолько, что я почти могу потрогать эту возможность. Я мог бы сойти на следующем светофоре, поймать такси, купить билет на самолет и отправиться куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Я ничего не должен ей. Ривард не сможет добраться до меня. Видя лицо Кэлли, находящейся без сознания, зная, что случится с ней в последовавшие за этим часы или дни, я ощутил, как что-то во мне сломалось. Я считал себя прочнее. Я ошибся. Единственное, что заставляет меня медлить, когда машина останавливается на красный свет, – это то, что покину я не только Гвен. Есть и ее дети – невинные дети, которые не сделали ничего плохого, которые были рождены от убийцы и не заслуживают того, чтобы их рвали на части волки, охотящиеся за ними. Если это видео выплывет на свет, Гвен не найти безопасного убежища – нигде и никогда. И точно такая же опасность будет грозить ее детям. Я думаю о Конноре, тихом, замкнутом мальчике, который выбирался из своего кокона в те часы, когда мы вместе чинили крышу их дома возле озера Стиллхауз. Я думаю о Ланни, умной и упрямой девушке, прячущей свои раны под непроницаемой броней. Отважные дети. Хорошие дети.
«Ты не нанимался их спасать, – говорю я себе. – Ты ничего им не должен». И это правда. Я просто хочу снова ощутить себя целым. Только-только начав все это, я думал, что месть поможет мне. Потом мне казалось, что я нашел нечто похожее на мир, отказавшись от этой кровавой расплаты.
А теперь я не знаю. Я не знаю даже, стану ли когда-нибудь снова целым.
Я не обращал внимания на то, где мы едем, и теперь, когда машина притормаживает перед шлагбаумом, это заставляет меня вынырнуть из темных глубин моего разума. Мы в аэропорту, а потом проезжаем шлагбаум и оказываемся на летном поле. Мне знакомы такие маленькие аэропорты; подростком я часто ошивался в одном из них, помогая с ремонтом и техобслуживанием, – только ради того, чтобы побыть рядом с самолетами. Повзрослев, я начал собирать двигатели. Учиться летать. Как ни неожиданно, но это место несет в себе ощущение чего-то родного.
Маленький кусочек здравого рассудка, именно тогда, когда он мне нужен.
Наконец рискую взглянуть на Гвен. Лицо у нее бледное и бесстрастное, словно мрамор, но я с потрясением вижу, что по ее щекам струятся слезы. На воротнике ее рубашки темнеют мокрые пятна. Все это время она беззвучно плакала – и это редкий признак слабости с ее стороны. Если Гвен и чувствует, что я смотрю на нее, то никак на это не реагирует. Она сама смотрит прямо вперед, заглядывая – по крайней мере, судя по выражению ее лица, – в худшие из кошмаров.
В этот момент она сильнее похожа на Джину Ройял, чем когда-либо прежде на моей памяти. Вся сила и яростная, купленная жестокой ценой уверенность, свойственная Гвен, исчезла.
Машина останавливается возле частного ангара, и я выхожу. Вдыхаю воздух, пропитанный резким, щекочущим ноздри запахом авиационного топлива и масла. Меня снова охватывает бешеное желание просто повернуться и уйти прочь, позволив моей давно лелеемой ярости раствориться в холодном воздухе. А потом начать все сначала. Эта видеозапись поставила всё под сомнение. Всё, что, как мне казалось, я знал о Гвен и о себе самом.
Но когда я слышу, как открывается дверца машины, и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Гвен, до меня доходит, что она переживает тот же самый кризис, только, должно быть, куда более глубокий. Пронзающий до самого мозга костей. У нее такой вид, словно она заглянула в ад и ад посмотрел на нее в ответ.
– Тебе следовало бы отправиться куда-нибудь еще, – говорит мне Гвен. – Ты не можешь верить мне, Сэм. Я не виню тебя. Я тоже не знаю, что думать.
Я в упор спрашиваю ее:
– Ты лгала мне? Ты все же помогала ему?
Она неистово мотает головой, прежде чем отрывисто выговорить:
– Нет. Нет! Я не знаю, что это было, но… нет! – Голос ее дрожит, но в нем слышится неистовое отрицание. Гвен делает глубокий вдох и сердито вытирает слезы со щек. – Я намерена найти Саффолка. Ты идешь или нет?
Оглядываюсь на легкий частный самолет, ожидающий нас. Пилот в форме стоит возле трапа.
И я говорю:
– Пока – да.
Я совершенно не удивляюсь, увидев, что салон «G-7» отделан на заказ по высшему разряду: кожаные кресла с откидывающимися спинками, полированные деревянные столы и панели, подлинники картин на стенах. Компания «Ривард-Люкс» носит такое название не просто так: ее владелец явно ценит комфорт, доходящий до стадии роскоши. Самолет может вместить максимум двенадцать пассажиров: в салоне шесть кресел и два дивана, стоящих один напротив другого, – на них могут рассесться еще шестеро. Сообщив нам о времени, которое займет полет, пилот исчезает; еще один служащий в форме на всякий случай сканирует наши документы, потом желает нам счастливого пути. Появляется стюардесса, в которой я почти со стопроцентной уверенностью узнаю́ модель с рекламных щитов, и передает нам меню. Мы можем выбрать стейк от «Боунс» или обед на заказ от «Кейкс энд Эйл» с десертом от «Элонс бейкери». Я не из Атланты, однако служил в части, размещенной достаточно близко, чтобы знать эти шикарные рестораны.
Заказываю стейк. Гвен лишь качает головой. Я жестом останавливаю стюардессу и говорю:
– Принесите ей что-нибудь. Ей нужно поесть.
«Это не забота, – говорю я себе. – Просто если она рухнет в обморок, от нее не будет никакого толка». Мы оба сейчас действуем на адреналине, порожденном яростью и потрясением – ну, будем честны, в моем случае в основном яростью, – и это не самый лучший способ ввязаться в ситуацию, которая может стать опасной. Я ни на секунду не поверил, что Ривард послал нас потому, что мы подходим для этой работы. Он мог бы нанять других людей – и, вероятно, нанял. Он посылает нас потому, что мы – расходный материал. Стоимость лучших дорожных обедов в мире и авиационного керосина, который будет израсходован для доставки нас на место, – для Риварда это все равно что для нас цена одной чашки кофе.
Мой сотовый телефон звонит, и я вздрагиваю так сильно, что едва не растягиваю мышцы. Я слишком напряжен, и мне неприятно то, что Гвен это видит.
– Да? – говорю я, приняв звонок.
– Я подумал, что ты захочешь знать: поступило сообщение о том, что Мэлвина Ройяла, возможно, видели в Техасе, – произносит голос Майка Люстига в трубке. – Ты еще в Атланте?
– Как раз собрался покинуть это место, – отвечаю я, и по крайней мере это правда. – Ты думаешь, это достоверные сведения?
– Хрена с два. Ты же знаешь, что ничего нельзя считать достоверным, пока мы не получим фотографии, отпечатки пальцев или ДНК, – говорит Майк. – Проблема в том, что в Техасе только что всплыл труп и географически он соответствует тем сообщениям. Это мог сделать он.
Смотрю на Гвен. Это уже инстинктивное побуждение, с которым я не могу справиться. Она знает, что я говорю с Майком, но не знает о чем. Вчера она, вероятно, спросила бы.
Сегодня, когда между нами висит тень только что случившегося, Гвен не произносит ни слова и отводит взгляд.
– Эй, Сэм, ты еще на связи? Как думаешь, у него может быть какая-нибудь поддержка в Техасе? Точнее говоря, в Восточном Техасе, вблизи от границы с Луизианой?
– Не знаю.
– Тогда можешь спросить ее?
– Не сейчас, – отвечаю я. – Это произошло недавно?
– Достаточно недавно. Девушка была похищена примерно шесть дней назад. Тело было сброшено в байю