– «Авессалом».
– Угу, – отзывается Люстиг. – И?..
– «Авессалом» продал мне это видео. Я продаю товар им, они продают товар мне. Ну, понимаете, обменный рынок.
– Каким образом?
Саффолк приподнимает одно плечо, потом опускает, словно обиженный ребенок.
– Я заплатил биткойнами. Они дали мне ссылку.
– Значит, вы не участник «Авессалома». Вы – просто покупатель.
– И поставщик. – Он неожиданно улыбается Люстигу пугающей улыбкой. – У меня есть скидка.
– И что вы им поставляете?
– Вы сами знаете. – Саффолк снова пожимает плечами. – Ретушированные фото. Отредактированные видео. И все такое.
– Через некоторое время мы поговорим и об этом, однако пока давайте продолжим начатую тему. Кого вы знаете из «Авессалома»? – Снова пожатие плеч, и никакого ответа. – Вам знакомо имя Меррит ван дер Валь? Вы знаете его?
– Нет.
– Нейпир Дженкинс?
Я никогда не слышала ни одного из этих имен, но могу предположить, что Майк выдумывает их на ходу… или уже раскрыл нескольких участников «Авессалома» без нас. Это вполне вероятно.
– Нет.
– А как насчет Лэнсела Грэма?
Саффолк медлит, и это выдаёт его. Он не ожидает услышать это имя – и, конечно же, знает его. Мы все это понимаем. При звуке этого имени я вздрагиваю, однако продолжаю пристально смотреть на Саффолка.
– И его я тоже не знаю.
Он не может не знать. Из всех названных имен это явно прозвучало для него ударом колокола.
– Карл, вы меня разочаровываете. Мне известно, что вы знаете Лэнсела Грэма, потому что не покупали это чертово видео у «Авессалома» за биткойны. Вы получили его напрямую от Лэнсела Грэма, скопировав прямо с его жесткого диска. Вы же знаете, что мы можем проследить цифровые отпечатки, верно? Вы не дурак. Так что теперь пойдете в тюрьму за участие в преступном сговоре, хранение и распространение детской порнографии, и к тому же вам предстоит знакомство с пенитенциарной системой великого штата Канзас за сговор с целью убийства.
– Я никого не убивал!
– Запускайте второе, – говорит Майк, глядя в камеру. Техник, сидящий чуть поодаль от меня, снова нажимает клавиши, и на экране начинается новое видео. Та же обстановка, но слегка отличающаяся от прежней, поскольку помещение куда более тесное. Я понимаю, что эта запись была сделана в подвале хижины в холмах над Стиллхауз-Лейк. В охотничьем домике Лэнсела Грэма, где тот воспроизвел обстановку камеры пыток Мэлвина… и на этой записи тоже присутствует девушка.
Девушка с татуировкой в виде бабочки – первая, кого Грэм убил и бросил в озеро, чтобы обвинить меня в ее убийстве. У меня перехватывает дыхание, потому что я помню, как видела ее в Нортоне. Она сидела в кафе чуть поодаль от меня и Ланни, когда мы лакомились тортом; обычная улыбчивая милая девушка.
На этом видео я наблюдаю ее последние ужасные минуты на этом свете.
Когда становится понятно, что запись произвела впечатление, техник останавливает ее, и я осознаю́, что меня бьет дрожь. Отворачиваюсь, чтобы не видеть замершего кадра с лицом девушки.
Майк Люстиг произносит все тем же спокойным голосом:
– На этом видео Лэнсел Грэм убивает свою первую жертву, и тайминг говорит мне, что вы переписали этот файл на ту же самую флешку до того, как была убита вторая девушка. Так что – да, сговор с целью убийства, Карл. Не думаю, что вы еще раз увидите когда-нибудь экран компьютера, если только мы не научимся подключаться к Интернету при помощи одного лишь мозга. Разве что вы захотите поговорить со мной.
Саффолк дрожит, я это вижу. Он садист и трус и чертовски хорошо знает, что все эти обвинения можно запросто обратить против него; и, вероятно, не только эти.
А еще он опасен. То, как он бросился на меня, то, как недрогнувшей рукой душил меня, говорит мне, что это не первый раз, когда он пытался кого-то убить. И это вполне может быть первый раз, когда ему это не удалось.
– Я не знаю ничего об «Авессаломе», – говорит наконец Саффолк, и Люстиг вздыхает и начинает покачиваться на стуле. – Разве что пару имен, и это всё! Просто имена. Сетевые ники, даже не настоящие имена. Грэм заключал со мной побочные сделки, только и всего. У него и у меня были… общие интересы. Мы обменивались видеозаписями. Я не знал, что это он убивал тех девушек! Я думал, что он получил эти файлы от кого-то еще.
– Ну конечно, вы не знали… Начнем с сетевых ников. – Люстиг кивает, подталкивая к Саффолку стопку бумаги и фломастер. – И выкладывайте всё остальное, что можете вспомнить, дабы спасти вашу задницу от срока в федеральной тюрьме – начиная от двадцати пяти лет и до пожизненного. Потому что я с высокой точностью могу предсказать, насколько приятным будет для вас этот отдых. И вы наверняка тоже можете.
Проходит полчаса, прежде чем Майк получает полную картину того, что насобирал Саффолк, не считая фото и видео, которые он поставлял на рынок «Авессалома». Он любил очень специфические виды ужасов: подробные съемки пыток и убийств. Реальные съемки без спецэффектов. ФБР всегда официально заявляло, что таковых не существует, однако для меня не было сюрпризом то, что они все-таки есть и что в «темной сети» для них отведено особое место.
Отвратительный сюрприз заключается в том, что «Авессалом» занимается этим, равно как и детской порнографией. Их развлечение троллингом в Интернете – именно развлечение: хобби, которое помогает им привлекать и идентифицировать потенциальных клиентов. Психопаты опознаю́т психопатов, а потом кучкуются по своим конкретным предпочтениям. Это зло многослойно и многоуровнево, а в сердцевине его таится одно – бездушная, расчетливая жадность.
По словам Саффолка, Мэлвин Ройял был хорошим поставщиком. Пока еще занимался делом, он заснял все свои преступления, а впоследствии «Авессалом» нашел для них рынок сбыта. Я испытываю омерзение – но не изумление. На суде были представлены лишь фотографии, найденные при обыске, однако в гараже обнаружилась видеокамера – но ни кассет, ни цифровых записей.
Что действительно пугает меня, так это то, что если подлинный видеоархив Мэлвина начал всплывать сейчас, это делает фальшивку, связывающую меня с его преступлениями, еще более достоверной. Несомненно, будет официальное расследование – вероятно, Майк даже возглавит его, – и в конце концов меня оправдают.
Но я уже знаю, что признание тебя невиновной в преступлениях ничего не значит для большинства людей… и еще меньше значит, если у них есть нечто осязаемое, способное убедить их в обратном.
– Да, Мэлвин Ройял продавал эти гадости напрямую «Авессалому», – говорит Саффолк Майку. – Для каждого нового видео они запускают платный показ, а потом продают скачивания. Тысячи скачиваний. Если это работает так же, как моя сделка с ним, ему платят биткойнами, до которых он может добраться откуда угодно. Но я не знаю точно. Говорю вам, я тут вообще причастен лишь с краешку. Просто покупатель.
Покупатель, который коллекционирует записи пыток и убийств невинных жертв. Меня тошнит, когда я вспоминаю, что эти руки прикасались к моей шее.
Майк заканчивает строчить свои заметки.
– Что-нибудь еще?
На экране Саффолк откидывается на спинку стула и говорит:
– Еще одно. – Смотрит в камеру и улыбается. Просто улыбается. Это жуткая, леденящая улыбка, и впечатление от нее усиливается тем, что пото́м он подмигивает. – Обязательно просмотрите до конца ту, первую видеозапись, которую показали мне, – ту, что сделана Ройялом. В самом конце вас ждет сюрприз.
Люстиг поднимается со стула и аккуратно придвигает его к столу.
– О да, я обязательно это сделаю, – уверяет он. – Но если вы думаете, что напоследок сможете повеселиться, наблюдая за мной, мечтайте об этом дальше. Вам некоторое время придется привыкать к одиночеству в запертой комнате. Можете назвать это предварительной репетицией остатка вашей жизни.
Через минуту он появляется в комнате наблюдения, кивает нам и сразу же обращается к технику:
– Радж, прокрутишь для меня?
– Можете посмотреть со стоп-кадра. Сейчас загружу, – отвечает техник. Он встревоженно смотрит на Люстига поверх наших голов. – Вы точно хотите это увидеть?
– Если я этого не сделаю, значит, не исполню свои обязанности. А ты видел все до конца?
Техник отводит взгляд.
– Я еще не закончил.
– Тяжелая работа, понимаю, – почти мягко говорит Майк. – Я закончу ее за тебя. Буду фиксировать тайминг по мере просмотра.
Радж, похоже, испытывает подлинное облегчение – я осознаю́, что это, должно быть, часть его работы. Просматривать один ужас за другим, сводя их к пикселям, свету, тени и звуку.
– Сейчас загружу до того места, где закончил фиксировать логи. Наушники рядом с монитором, сэр. Спасибо.
Когда Люстиг проходит мимо Сэма, тот ловит его за плечо:
– Эй, ты серьезно намерен играть в его игру?
– Должен, – отзывается Майк. – Поверь, мне до чертиков не хочется этого делать. Ждите здесь.
Мы ждем. Время от времени я посматриваю на Люстига. Это длится долго, и все это время в комнате царит почти полная тишина, только поскрипывают наши стулья и шуршит по бумаге ручка Люстига. Но примерно через полчаса вдруг раздается громкий скрежет, когда Люстиг резко отодвигается от маленького серого стола. Я поднимаю взгляд. Сэм тоже. Люстиг вскакивает на ноги, не снимая наушников. В этот короткий момент его лицо искажено от изумления. Он прошел закалку ужасом, яростью и жестокостью – так что же могло изумить его так, чтобы он не совладал с собой? Люстиг нажимает клавишу компьютера, срывает наушники и широким шагом подходит к нам. Ко мне. Берет меня за руку выше локтя и тащит к столу. Его ногти больно впиваются мне в кожу, и, когда я пытаюсь сопротивляться, он продолжает волочить меня. Все мои инстинкты бьют тревогу, и я подавляю желание ударить его – со всей силой, что у меня есть.
Я не позволяю людям обращаться со мной так.
Но он – агент ФБР, и я понимаю, что сопротивление лишь ухудшит ситуацию.
– Эй! – восклицает Сэм, но Люстиг не обращает на него внимания, продолжая волочить меня к компьютеру. Сэм идет следом за нами. – Майк, какого черта ты делаешь? Ты не можешь…