После лекции ректора в честь Дня первокурсника, мы все вместе отправились праздновать. Дима подарил мне клубную карту супермодного заведения, принадлежащего его отцу. Поначалу я нервничала в непривычной обстановке и переживала за оставшуюся в одиночестве Лильку, но постепенно все мысли вылетели из головы, уступив место хмелю. Мало кто из нашей компании заказывал алкоголь. Самым популярным напитком была кока-кола. Только к середине вечера я заметила, как часто мои однокурсники бегают в туалет. К моменту, когда одна из девчонок решилась меня пригласить, я уже подготовила отмазку в духе «и так много выпила». С одной стороны, журналист должен попробовать все, с другой, наркотики – последнее, что мне было нужно.
Компенсировав отсутствие наркотического опьянения алкогольным, я веселилась наравне с остальными. По дороге домой тело все еще пульсировало в такт музыке. В ушах стоял шум такой силы, что с первого раза не получилось расслышать вопросов, с которыми меня встретила Лилька. Я лежала в кровати с открытыми глазами, чтобы медленно вращающаяся комната не набирала скорость. Хотелось сойти с карусели. Все, что оставалось делать в таком состоянии – вливать в себя бутылками воду. Сон все-таки унес меня в страну грез, но то и дело возвращал обратно, как будто стараясь проучить. Звон будильника пронзил отекший мозг. Я повернулась к тумбочке, чтобы его выключить. Комната снова пришла в движение.
Проклиная День первокурсника, ночной клуб и разбуженную алкоголем безответственность, я отправилась на первую в жизни лекцию. Голос профессора давил на мозг, но слова не проникали внутрь, а отпружинивали в стороны. К третьей паре боль утихла, но отравленный алкоголем организм все равно отказывался вбирать в себя знания. Первый день в МГУ прошел зря. Оставалось надеяться, что диктофон, который Лилька подарила мне на День рождения, не подведет. Я понятия не имела, разрешают ли преподаватели записывать лекции, поэтому села подальше от кафедры. Шелест тетрадей и перешептывания то и дело заглушали речь профессора. Мне хотелось плакать и крушить все вокруг. Домой я вернулась переполненная решимостью раз и навсегда завязать с тусовками. Вытащив из сумочки клубную карту, без сожаления бросила ее в мусорное ведро.
– Оставь! – взмолилась Лилька.
– Хватит с меня ночных клубов. Я столько лет мечтала об этом дне не для того, чтобы сегодня мучиться похмельем.
– Что ж теперь, не развлекаться? Просто не ходи в клуб перед учебой. Для этого есть субботы.
– Найду занятие полезнее, чем прыгать на танцполе.
– А я бы потанцевала, – вздохнула Лилька.
– Кто тебе мешает?
Я достала клубную карту из мусорного ведра и протянула подруге. Лилька запрыгала на месте, прижав карточку к груди. Еще раз заглянув в ведро, я вытащила оттуда три пластиковые бутылки из-под воды.
– Остальной мусор доставать необязательно!
– Придется, – через силу улыбнулась я. – Надо записать урок для блога. Хоть какая-то польза от похмелья – реквизит.
Лилька, без лишних вопросов, взяла из полки под телевизором камеру.
– Привет, – помахала я пустыми бутылками перед объективом. – Сегодня вы узнаете, как сделать игрушечного слоника. Для изготовления нам понадобится: три пластиковые бутылки, шесть крышек, коктейльная трубочка, изолента и поролон, – заглянула в кухонные ящики и нашла все перечисленное. Зрителям канала нравилось, когда я собирала всякую ерунду по дому. – Чтобы сделать ноги, отрезаем и выбрасываем верхнюю часть от двух бутылок – нам нужна только нижняя. Проделываем отверстия в крышках и нанизываем на трубочку – получается хобот. Прикручиваем первую крышку к целой бутылке. Вырезаем из поролона ушки. Теперь скрепляем всю конструкцию с помощью изоленты. Не забудьте нарисовать глазки. Все, слоник готов.
– Прикольно, – Лилька опустила камеру. – Интересно, сколько лет прошло с тех пор, как твой папа научил нас мастерить из бутылок? Помнишь, в тот день мы ходили в детский мир и накупили игрушек, а когда вернулись домой, сделали вот таких слоников и весь вечер играли только с ними.
– Я помню, как твои родители скупили полмагазина, а я попросила у папы всего одну игрушку, – мой голос дрогнул, – плюшевого слона. Вместо того чтобы купить, папа пообещал сделать мне слона еще лучше, чем из магазина. Я всю обратную дорогу повторяла, что не хочу лучше и просила подарить того, плюшевого, чтобы играть с остальными девочками, а дома получила вот это!
Швырнув пластиковую игрушку в стену, я спрятала лицо в ладони.
– Алиса, – погладила меня по плечу Лилька, – извини.
– Не успокаивай меня! – оттолкнула я подругу. – Думаешь, он был хорошим папой?
– Но он ведь подарил тебе слоника, такого, какого мог себе позволить.
– Не пошел бы с друзьями в пивнушку в тот вечер, смог бы позволить плюшевого. Лиль, вспомни, у меня не было ни одной нормальной игрушки, ни одного приличного платья. Я всю жизнь одевалась в секонд-хенде. Думаешь, папа мало зарабатывал? Он все пропивал, или пускал на ветер. Каждый год достраивал в доме новые комнаты. Ставил стены, а обклеивать обоями даже не собирался. Учебу он вообще считал бестолковым занятием. Знаешь, сколько раз я выпрашивала у него деньги на репетиторов, или хотя бы на самоучители? Только дело было не в деньгах. Когда я выиграла в заочном туре олимпиады, все, что от него требовалось – подписать разрешение. Думаешь, он подписал? Папочка сказал, что у него в Москве дочек нет!
– Господи, – зажала рот ладонью Лилька. – Вот почему…
– Да, я тебя обманула. Просить прощения не буду, по-другому поступить я все равно не могла. Папа пригрозил, что расскажет твоим родителям про уголовное дело, если ты соберешься в Москву.
– Значит, ты не жалеешь?
– Плохо, что твоим родителям пришлось взять кредит, но олимпиада все равно не гарантировала бюджетное место. Ты даже не выиграла в заочном туре.
– Черт с ним, с бюджетом, – отмахнулась Лилька. – Тебе его совсем не жалко?
– Кого? – переспросила я, заранее зная ответ.
– Папу.
На глаза навернулись слезы. Я отвернулась, чтобы не видеть Лилькин взгляд.
– Ты сказала, что сейчас поступила бы так же, – продолжила она. – Выходит, ты бы все равно его убила?
– А как иначе?! – слезы брызнули из глаз. – Я всю жизнь посвятила журналистике. Засыпала с мыслями о будущей карьере, снимала во сне программы, просыпалась и вставала с кровати только ради того, чтобы учиться. Представляла, как с каждым днем приближаюсь к успеху. И когда я уже проделала дыру в стене, которую все вокруг считали непробиваемой, кто-то схватил меня за шиворот и потащил обратно!
– Он не кто-то, – покачала головой Лилька, – он твой папа.
– Он тот, кто хотел меня сломать! И тебя тоже!
– Папа не мог желать тебе зла.
– Конечно, он желал мне добра. Такого, каким его себе представлял: сытой жизни, как у домашнего кота, растительного существования, без надежд и разочарований. Я должна была устроиться на зону, выйти замуж, растить детей, у которых впереди было бы то же прозябание. Я бы так часто рассказывала им, как однажды чуть не поступила в МГУ, что рано или поздно они бы спросили, не знаю ли я других сказок. А когда подросли, поняли бы, что это правда. Их мама пыталась заслужить всеобщее уважение, сделать в жизни что-то стоящее, а вместо этого стала местным посмешищем. Им было бы так же стыдно, как мне, когда моя мать сбежала из дома. Они бы тоже захотели все изменить. Вот только я к тому моменту стала бы копией своего отца и помешала им развиваться. Профессия накладывает на человека отпечаток. Я бы в каждом шансе видела подвох, а любого встречного подозревала в корысти. Я бы стала другим человеком, чужим. Меня бы не было! Я не смогла бы жить без мечты. Я и есть моя мечта…
Слова вылились изо рта, как поток рвоты. Живот свело судорогой. Я скорчилась на стуле и оперлась сгибом локтя о стол, чтобы не упасть.
– Алиса… – в Лилькином шепоте слились ужас и изумление. – Ты такая…
– Злая?
– Сильная. Я бы никогда так не смогла.
– Ты бы не захотела, это разные вещи.
– Не смогла бы так сильно захотеть. Ты лет с трех мне говорила, что станешь журналисткой, – посмотрела она вверх, чтобы сдержать слезы. – Откуда только узнала такое слово?
– По телевизору услышала.
Мы обе улыбнулись сквозь слезы. Лилька подошла ко мне, порываясь обнять, но не решилась. Не дотрагиваясь руками, я уткнулась лицом в ее плечо. Хоть и не собиралась признаваться в убийстве, в глубине души мне давно хотелось выпустить наружу тревогу, выгрызавшую меня изнутри с той кошмарной ночи, когда папа умер. Постепенно слезная туча иссякла, я почувствовала опустошение. В голове прояснилось, даже появились первые рациональные мысли. Сколько же я допустила ошибок, раз Лилька обо всем догадалась? Нельзя позволять эмоциям брать над собой верх. Сейчас нужно хорошенько все спланировать. Как я должна себя вести, чтобы никто, кроме Лильки, больше не узнал правду о папиной смерти? Конечно, только лучшая подруга могла вывести меня на признание. Впрочем, ей тоже не стоило открываться. Главное, чтобы мой поступок не повлиял на нашу дружбу. Лилька – самый близкий мне человек. Я не могу ее потерять.
Сначала мы старались не смотреть друг другу в глаза, но постепенно неловкость прошла. К разговору о папиной смерти мы больше не возвращались. Для нас обеих первый семестр в МГУ тянулся дольше всего одиннадцатого класса. Как-то раз Лилька призналась: только существование второкурсников заставляет ее поверить в то, что окончить первый курс вообще возможно. В школе она была круглой отличницей, а в университете начала мечтать о тройках. Отчасти, проблема была в ее неорганизованности и привычке получать авансы – завышенные оценки от школьных учителей, желавших угодить уважаемым в городе родителям. Но главную причину ее неуспеваемости я даже не сразу сумела разглядеть.
Если первое сентября Лилька провела дома в одиночестве, то уже к концу месяца я сутками не встречалась с лучшей подругой. Каждое утро я складывала за ней диван, собирала разбросанные в спешке учебники по химии, мыла сваленную в раковине посуду. Только благодаря этим следам не пришлось обращаться в полицию. Мой день проходил на Моховой, а вечером я возвращалась в