– Одна, это квартира-студия.
– У Натальи есть другое жилье? – с той же интонацией продолжал Новиков, изучая меня спокойными серыми глазами.
– Нет, – ответила я, с каждым новым вопросом теряя надежду на успех.
– Что ж, – Новиков поджал и растянул губы, – хорошие новости заключаются в том, что отец не имеет права выписать детей из квартиры до их совершеннолетия. В нашем случае, так как у матери нет собственной жилплощади, суд позволит ей проживать вместе с ребенком. Другими словами, Наталью не смогут выписать в никуда по крайней мере в течение ближайших восемнадцати лет.
– Боюсь, рядом с бывшим мужем и его любовницей она долго не продержится.
– Понимаю, – медленно опустил веки он, – но шансов отсудить квартиру у мужа практически нет. Жилплощадь, которую он купил до свадьбы, не считается совместно нажитым имуществом, а также не подлежит разделу.
Поразмыслив с минуту, я наклонилась к Новикову и спросила:
– А если доказать, что до регистрации брака они жили как муж и жена и вместе копили на квартиру?
– Это правда? – его лицо приняло серьезное выражение, на лбу проступили морщинки.
– Допустим.
– Ясно.
Мой ответ его явно позабавил. Он прощупал меня взглядом, но, несмотря на еле сдерживаемую улыбку, покачал головой:
– Даже если вам удастся все провернуть, толку не будет. Думаю, моя помощь в этом деле не нужна, – с ноткой сожаления в голосе заключил он. – Могу посоветовать адвоката по бракоразводным процессам.
Выйдя из бизнес-центра, я все равно отправилась в магазин за скрытыми камерами наблюдения. Отказ адвоката – еще не повод опускать руки, уговаривала я себя. Но долгожданный репортаж показался таким же далеким, как и на прошлой неделе, а отложенных на аренду денег стало в два раза меньше. Возле подъезда я, как обычно, поздоровалась с бабками на лавочке. Вместо ответа они зашушукались между собой, а сидящая с краю старушка в платке цвета фуксии проводила меня до двери взглядом исподлобья. Страшно представить, что наговорил им обо мне Зуйков. Чертов следователь решил меня довести. Не выйдет! Я уже совершила ошибку, поддавшись чувствам – доверилась Лильке. Пора отключить эмоции и руководствоваться только разумом.
Пока Наталья отвлекала сына, я установила два квадратных глазка: один в спальной, а другой в кухонной зоне. Благодаря этому, под видеонаблюдением оказалась вся квартира, даже ванная, при условии, что дверь будет открыта. Я подумывала повесить над душевой кабинкой третью камеру, но решила оставить ее для себя. Перед тем, как пойти начинять свое жилище шпионской техникой, попросила соседку одолжить мне на вечер документы на квартиру и свидетельство о браке. Несмотря на сомнения, стоит ли затевать судебную тяжбу, она без колебаний отдала все бумаги. Казалось, ей доставляло удовольствие избавляться от всех документальных свидетельств существования мужа.
Спустившись к себе, я вдруг подумала: откуда мне знать, что Зуйков еще не установил такие же камеры в моей квартире? Нет, если бы здесь побывал чужой человек, я бы заметила. Тем более, следователь заодно обыскал бы мои вещи. Тогда зачем Лильке спрашивать, храню ли я остатки яда, да еще подсовывать диктофон? Она могла бы вывести меня на признание менее подозрительным способом. Как бы то ни было, я ничего не потеряю, если установлю свое видеонаблюдение. В худшем случае, мы будем квиты. Перебирая варианты, куда можно повесить единственную оставшуюся у меня камеру, я каждый раз проверяла, не воспользовался ли кто-то укромным местом до меня. В итоге, глазок поселился на кухонной вытяжке, а я окончательно убедилась, что визит Зуйкова в мою квартиру еще предстоит.
После занятий Лилька домой не вернулась. Лавочка возле подъезда весь вечер пустовала. Я начала волноваться, как бы подруга не выехала из квартиры. Заглянула в шкаф, чтобы узнать, не прихватила ли она каких-нибудь вещей. Все было на месте, и даже больше: на полке, где Лилька хранила тетради с лекциями, лежали ее пропуск, студенческий и читательский билет. Получается, ни на занятия, ни в библиотеку она не ходила. Зная, какой это ведомый человек, я забеспокоилась по-настоящему. Не хватало еще, чтобы из страха передо мной она снова попала в неприятности. Неужели Лилька и правда думает, будто я сохранила яд и собираюсь убить кого-то еще? Нет, не кого-то. Похоже, моя лучшая подруга боится, что я могу отравить ее.
Звон, переходящий в гул, заставил меня вздрогнуть. Стояк батареи задрожал, из отверстия в потолке посыпались цементные крошки. Я схватила трубку домашнего телефона и набрала сто два. Объясняя ситуацию, назвалась соседкой снизу. Диспетчер ответил, что не имеет права регистрировать анонимные звонки. Пришлось сказать ему свою фамилию. Не лучший момент, чтобы светиться в полицейских отчетах, но других вариантов нет. Я обещала Наталье помочь и сдержу слово, чего бы это ни стоило. Поднявшись наверх, я забарабанила в дверь. В ответ послышались крики и ругань. До приезда полиции пришлось снимать на смартфон запертую дверь, чтобы сохранить хотя бы звук на случай, если скрытые камеры не сработают.
Наконец, снизу послышался грохот входной двери, за ним – размеренные шаги. Определив на слух, что по лестнице не спеша поднимается один человек, я приготовилась ждать дальше. Каково же было мое удивление, когда из-за перил показалась полицейская шапка-ушанка. Глядя под ноги, к площадке приближался парень лет двадцати с небольшим. Он поднял на меня глаза, его худощавое лицо вытянулось от изумления.
– Гражданочка, это вас избивают? – спросил он высоким, давшим петуха на последнем слове, голосом.
– Нет, избивают мою соседку, – я указала на дверь. – Вам очень повезет, если она еще жива.
Мои слова подстегнули стража порядка. Понажимав на кнопку звонка, он прокричал:
– Это участковый, открывайте!
Его слова подействовали как волшебное заклинание. Дверь распахнулась. На пороге, запахивая халат, стояла Ольга. Ее волосы были растрепаны, глаза блестели, сломанный ноготь на большом пальце цеплялся за ткань.
– Твою мать, – пытаясь завязать пояс, выругалась она.
– Разрешите войти.
Не дожидаясь ответа, участковый отодвинул Ольгу от прохода и зашел в квартиру. Я забежала следом, на всякий случай прикрыв за собой дверь. Вопреки моим опасениям, Ольга и не думала убегать с места преступления.
– Кто из них ваша соседка?
– Она, – кивнула я на сидящую возле батареи Наталью.
– Гражданочка, давайте не будем снимать, – наконец заметил смартфон в моих руках участковый.
– Извините, больше не буду.
Я улыбнулась полицейскому и сделала вид, будто выключаю камеру. Его взгляд задержался на моем лице. Воспользовавшись заминкой, я переложила телефон вертикально в руку, так, чтобы глазок камеры по-прежнему оставался направленным на участкового.
– Как ваше самочувствие? – обратился он к Наталье. – Вам нужна медицинская помощь?
– Ага, психиатрическая! – подала голос Ольга.
– Гражданка, – оглянулся на нее участковый, – предъявите ваши документы.
– Вот еще, пусть психованная предъявляет.
– Я не врач, чтобы разбираться, кто из вас болен. Доставайте документы, удостоверяющие личность, все трое.
Я предвидела такой поворот, поэтому прихватила с собой паспорт. Пока Ольга и Наталья копались в сумочках, участковый успел несколько раз сравнить фото в паспорте с моим лицом, подолгу изучая оригинал, спросить меня о временной регистрации и даже заглянуть на страницу семейного положения. В паспортах Ольги и Натальи его заинтересовала только прописка.
– Гражданка, – обратился он к Ольге, – на каком основании вы проживаете в этой квартире?
– Пришла и поселилась без спроса, – ответила Наталья.
– Лохушка, закрой свой корявый рот! – ринулась в ее сторону Ольга, но участковый преградил ей дорогу рукой.
– Какое ты имеешь право унижать меня в моем же доме?!
– Я в Женькиной квартире имею больше прав, чем ты! – выкрикнула Ольга и повернулась к участковому: – Она его бывшая, а я настоящая.
Пигалица ткнула себя пальцем в грудь.
– Кто вообще такой этот ваш Женька?! – сорвался на крик полицейский.
– Хозяин квартиры, – раздался голос Евгения у меня за спиной. – А вы кто?
– Участковый уполномоченный полиции, Владимир Сергеевич Клинченко. В отделение поступил сигнал о конфликте между вашей женой и вот этой гражданкой.
– Меня Ольга зовут!
– На каком основании она проживает на территории вашей квартиры?
– Она моя гостья. Двоюродная сестра из Воронежа.
– Женя, ты что говоришь?! – взмолилась Ольга.
– В таком случае, оформите своей сестре временную регистрацию. Я могу прямо сейчас отправить ее в участок хотя бы на основании того, что она незаконно проживает в столице.
– Оформлю, – угрожающим тоном ответил Евгений, – и не временную, а самую что ни на есть постоянную.
Наталья закрыла лицо ладонями и отступила к окну. Штора рядом с ней зашевелилась.
– Мама, ты плачешь? – послышался голосок Артема.
Клинченко подошел к окну и приподнял занавеску.
– Это кто такой?
– Ее сын, – махнул в сторону Натальи Евгений.
– Ее… – всхлипнула соседка. – Кошмар какой!
– Парень, – погладил насторожившегося мальчика по макушке участковый, – хочешь посодействовать работе полиции?
– Ага, – закивал Артем.
– Тогда выходи из укрытия, будем заполнять протокол.
– Начальник, а может, обойдемся без протокола? – расстегнул дипломат Евгений.
Участковый мельком бросил на меня взгляд.
– Совсем без письменного свидетельства не обойтись. Если ваша… сестра согласится заполнить бланк объяснения, протокол можем не составлять.
– Соглашусь, еще как! Я вам щас такое объяснение накатаю, вы эту овцу в кутузку заберете.
– Гражданка, – принялся листать бумаги в папке участковый, – предупреждаю вас в первый и последний раз: унижение чести и достоинства другого лица карается наложением административного штрафа от одной до трех тысяч рублей.
– Вы ее вблизи видели? Это не лицо, а морда шарпея!