— Я говорил уже, что у меня сейчас что-то вроде отпуска, — начал он издалека, еще колеблясь внутри, стоит или не стоит грузить новую коллегу своими проблемами.
— Да-да, говорили, но сейчас ведь еще не закончился учебный год? — Светлана смотрела прямо в глаза с видом заинтересованным, и все тело ее обращено было к Герману, выказывая участие.
— Не закончился, — подтвердил Герман, — но кое-что случилось, весьма неприятное… Один студент, мой дипломник, повесился.
— Да вы что? — Светлана всплеснула руками.
Герман придвинулся ближе к собеседнице и полушепотом продолжил:
— Но, мне кажется, ему кто-то помог…
— Как это? — удивилась Светлана. — В каком смысле?
— Я и сам пока не знаю. Но история эта не так проста. Понимаете, не было никаких причин, он, в общем-то, был довольно удачливым парнем. Ну и есть еще моменты, которые меня смущают. Я хочу поговорить с его одногруппницей, выяснить, может, он что-то ей рассказывал или она чего знает…
— Да-да, правильно, — закивала Светлана, — это интересно… Но а что же полиция?
— Да что полиция? Допрашивают всех… Разве они что скажут?
— Ну да, — прошептала Светлана и смотрела на Германа, широко раскрыв глаза.
На минуту в кабинете повисла тишина, неудобное молчание.
Откашлявшись, Светлана стала сгребать чашки. Звон посуды вывел Германа из минутного оцепенения. «Что ж это я? — думал он. — Теряю время! Надо звонить прямо сейчас».
Герман нашел эсэмэску от Ольги, потом набрал номер и застыл в ожидании.
— Алло! Алло! Ира?
— Да… А кто это? — спросил голос на том конце.
— Это Темный Герман Петрович.
— Здравствуйте, Герман Петрович! — произнесла студентка. В ее голосе чувствовалась нотка непонимания. Услышать преподавателя, который не имел раньше привычки звонить ученикам на сотовый, для нее было неожиданностью.
— Ирочка, у меня есть некоторые вопросы по поводу Олега. Давайте где-нибудь встретимся… Нет-нет, ничего такого… Не переживайте. Просто мне нужно задать пару вопросов, кое-что выяснить. Да! Да! Сегодня? Хорошо, в восемь я смогу, да. Вот и отлично, договорились!
Герман положил мобильный телефон на стол, нацарапал на квадратном стикере адрес и с облегчением вздохнул. Все это казалось странным — спору нет. И понятно, что Кастинцева насторожилась. Скорее всего, ее уже успели допросить. Но, слава богу, она согласилась встретиться. На улице, на людном месте — это она осторожничает. Молодец! Умная все-таки девчонка.
Осталось только дожить до восьми часов вечера. В груди что-то сжималось в комок, то ли от волнения, то ли от предчувствия чего-то нехорошего…
Сославшись на необходимость поработать над проектом, обдумать в уединении, чтобы ничто не отвлекало от работы, Герман закрылся в своем кабинете и погрузился в поиски тайного смысла преследующего его символа.
Забив в поисковую строку «символ скарабея», Герман приготовился к длительному изучению всевозможных исторических статей. На экране высыпался список с заголовками: «Скарабей — талисман для защиты своего хозяина», или «Скарабей — священный жук». Его вниманию также предстал целый ряд картинок, на которых он сразу же узнал и жука, что на кинжале, и того, что ему привиделся во время ночного побоища.
Он начал чтение с первого пункта. Но, уже дойдя до четвертого, обнаружил, что совсем запутался в разнообразных значениях этого символа. А публикации, от длинных статей до коротких заметок, повторяют практически один и тот же текст. Единственное, о чем Герман сделал вывод, — жук непростой. Но вот при чем тут Египет и греческий кинжал? Ответа он так и не нашел. Видимо, общей информации для разгадки недостаточно.
«Надо бы поговорить с историком, — снова всплыла в памяти недавняя мысль. — Может, он доходчиво мне объяснит».
С историком он дружбы не водил, но взаимное уважение они друг к другу испытывали. Мужик он нормальный, как считал Герман, дельный. И в области своей преуспел — монографии, статьи в приличных изданиях, даже столичные столпы научной мысли не гнушались изредка ссылаться на некоторые его работы. Герман был уверен, что коллега не пошлет его, в беседе не откажет.
Постепенно офис освобождался от посторонних звуков — все меньше хлопали двери, реже слышались чьи-то голоса за стеной. И хотя в кабинете Германа не было окон, чувствовалось, что день угас и вечер подступил к порогу. Сергей заглянул, попрощался. Светлана тоже куда-то умчалась. Герман остался один, возможно, не только в их маленьком помещении, но и во всем корпусе.
Чтобы успеть к восьми, надо бы уже выходить. Он выключил компьютер, потер уставшие глаза. Сгреб бумаги в кожаный, приобретенный недавно в одной приличной галантерее, деловой портфель, застегнул металлическую пряжку и покинул засыпающий офис.
Ира Кастинцева жила недалеко от главного корпуса университета, в спальном районе, который не отличался особым разнообразием — дома все были однотипные, панельные, в серо-белой гамме. А вечером они сливались в одну грязно-серую массу и выглядели, как двое из ларца, одинаковых с лица.
Герман приближался к указанному месту встречи — во дворе П-образного дома с аркой. Как только он подошел к черному прямоугольному проходу, который смотрелся огромной дырой в стене, услышал женский визг.
Герман прислушался — крики повторились, голос доносился со двора, сразу за аркой. Ускорив шаг, Герман вглядывался в глубину проема, который уже провалился в вечерние сумерки. Там в мутной пелене глаз уловил движение, мужские крепкие спины — две… Нет, три…
— Руки убери! Убери руки! Помогите!
Часть IIIПод знаком скарабея
24 главаТемный монолог
Тонкая, щуплая рука с безупречным маникюром аккуратно, почти беззвучно положила невесомый смартфон на рядом стоящую тумбочку. Комната утопала в полумраке. Лишь тусклый, приглушенный куполовидным абажуром из плотной ткани свет, отбрасываемый торшером на резной деревянной ножке, словно проецировал полупрозрачный силуэт на мягкое кресло.
Извивающейся змейкой поднимался вверх и растворялся под потолком белый столбик табачного дыма.
Силуэт слегка пошевелился, вздохнул и подобрал стройные и невероятно гладкие ножки под себя.
— Он думает, у меня кишка тонка… Посмотрим. Так просто от меня уже не отделаешься. Емупридется это признать и выполнить наш уговор.
Женщина встала и прошлась по комнате. В задумчивости остановилась возле окна, поднесла тоненькую сигарету к губам, которую очень изящно держала — между средним и указательным пальцем, слегка зажимая. Ладонь при этом выглядела расслабленной, будто рассекала волны, плавно, не торопясь.
— Этот Герман Петрович совсем освоился. Похоже, чужая шкура пришлась ему по вкусу… Что ж… Как он ловко занял место Константина, не моргнув. Уже заходит в офис как хозяин. А вокруг него все так и прыгают, в рот заглядывают. Конечно, к красивой жизни быстро привыкаешь.
Она развернулась, ловко стряхнула пепел на блюдечко и вернулась к креслу.
— Но это дело времени. Я не собираюсь спокойно смотреть, как этот сорокалетний недоумок растрачивает доставшийся ему так легко дар. Мой дар! И мой по праву. Сначала Константин, этот высокомерный выскочка, обошел меня — заполучил то, что не ему предназначалось. Теперь Герман влез. Ничего…
Она сделала еще одну затяжку и погасила сигарету.
— А этот думает, что я без него не справлюсь. Да он вообще мне не нужен. Хотя… Нужен, конечно. Как только все закончится, он будет мне очень нужен. Так что придется потерпеть. А пока что мы имеем? Мальчишка откинулся. Было бы хорошо, чтобы это признали самоубийством, и делу конец. Наш Герман очаровывается Светланой — ну это пусть, даже к лучшему. У влюбленных мужиков внимание притупляется, и они перестают нормально соображать. Но все-таки какие же они непостоянные, эти мужики. Раз — и нет больше любви, и не нужна уже любимая и неотразимая Мариночка. Вот так просто — одну в психушку, а новая кукла уже тут как тут. А нам и на руку. Женушка не в себе. И пусть подольше так будет. Пока все путем. Следаки вынюхивают, но шансов у них нет. Даже если до чего-нибудь докопаются, я уже буду далеко. Этот выполнит уговор, не сомневаюсь. Уж больно зацепился он за перспективы…
Ее губы расплылись в улыбке.
25 главаРембо с портфелем
— Руки убери! Убери руки! Помогите!
Крики становились все более надрывными. Это не походило на ссору не поделившей что-то парочки. В женском голосе явно ощущался страх, неподдельный ужас.
Германа сковало оцепенение. На мгновение он замешкался, остановился и посмотрел по сторонам. Как назло, ни души. А ведь не такой уж и поздний час.
«Что же делать? — крутились обрывочные мысли. — Позвать на помощь? Подождать, может, утихнет, обойдется… Вызвать полицию?»
— Ааа! Не-е-ет! — пронзил, словно уколом в сердце, крик.
Герман вдруг понял, что голос кажется ему знакомым. Где-то он точно слышал его, эти звонкие нотки… И тут до сознания наконец-то добралась мысль, что Ирка, скорее всего, уже должна быть там и ждать. Точно! Это же Иркин голос!
Он припустил к арке. На подходе послышалась возня, будто кто-то кого-то тащит, шарканье подошвами, чье-то пыхтение.
Герман завернул за угол и увидел, как двое держат Ирку, заломив ей за спину руки. Она, скуля от боли, согнулась. Третий, довольно крепкий, невысокого роста, стоял спиной к Герману и что-то пытался нашарить у нее под курткой. А может, раздеть?
Все три налетчика были одеты прилично — спортивная обувь, штаны-треники, куртки, у одного поверх кожанки свисал капюшон от флисовой толстовки. В общем, на гопников ребята не походили. Типичные студенты, таких Герман почти каждый день наблюдал в университете.
— Ща мы тя поюзаем немного, не ерзай, — со смешком проговорил тот, что стоял к Герману спиной.
И тут внутри Германа будто что-то лопнуло, подобно вылетевшей пробке шампанского, волна негодования запенилась и стремительно полезла наружу.