Он сорвался с места, подбежал к невысокому, который пытался раздеть Ирку, и со всей силы огрел его портфелем по голове. Налетчики не ожидали подобного вмешательства и доли секунды просто смотрели на Германа. Третий же, на которого удар совсем никак не подействовал, повернулся к Герману лицом, проревел: «Ты чо, дядя, попутал?» — и с размаху врезал Герману по подбородку.
Герман рухнул навзничь, выпустив из рук портфель. Тот отлетел, брякая об асфальт металлической пряжкой. Где-то в затуманенном разуме пронеслась мысль: «Ну вот, совсем новый». Во рту появился солоноватый привкус.
Раздался в три голоса гогот. Невысокий, огретый портфелем, склонился над Германом с искривленным ухмылкой лицом. В глазах двоилось. Герман проморгался, и тут в фокусе зрения появилась занесенная над его головой нога в массивном ботинке с толстой, рельефной подошвой.
Еще до того, как в голове промелькнула мысль: «Вот и все», — он машинально выкинул вверх ногу. Она прилетела строго в промежность налетчику. Парень моментально сжал колени, отлетел и в паре шагов от Германа повалился на бок. Свернулся калачиком, руками схватившись за свое хозяйство, и скулил, подобно щенку.
Двое остальных, возмущенные таким поведением, выпустили девушку и стеной пошли на Германа, который только-только с трудом поднялся. Ему ничего не оставалось, как согнуться пополам и с диким воем помчаться тараном на них. Одного, что с капюшоном, получилось сбить с ног. А второй точным ударом по шее уложил Германа. И уже когда бедный спасатель стоял беспомощно на корточках, несколько раз пнул под дых, потом по животу так, что у Германа потемнело в глазах, дыхание перехватило. А мышцы в диком спазме тут же вытолкнули содержимое желудка наружу.
— Я полицию вызвал, — прохрипел Герман между приступами рвотного рефлекса.
Выругавшись, троица поспешила скрыться. Встречаться со стражами правопорядка в их планы не входило. Скрюченного товарища двое налетчиков поставили на ноги и, подхватив под мышки, поволокли за собой. Тот еле передвигал ногами, то повисая на руках своих дружков полностью, то делал слабые попытки бежать на цыпочках.
Ирка вся дрожала. Ее колотило от испуга так, что зубы стучали.
— Герман Петрович! Герман Петрович! — твердила она как заведенная, не зная, с какой стороны подойти к избитому по ее вине преподавателю.
Герман отполз от блевотины и сел на корточки так, чтобы живот был как можно сильнее зажат. Ему казалось, что боль так немного тише.
— Когда же вы успели полицию-то вызвать? — спросила ошарашенная Ирка.
— Да соврал я, — процедил Герман.
Голова гудела, подбородок начал саднить. Герман чувствовал, как распухает губа. Языком он проверял, все ли зубы на месте. И прислушивался, не решит ли желудок еще извергнуть из себя содержимое, хотя, по ощущениям, там уже ничего не осталось. Соленый вкус крови теперь перебивала горечь — последней выходила одна лишь желчь.
— А-а-а, — протянула Ирка, — это вы здорово сообразили.
Наконец-то, обуздав немного свои трясущиеся руки, она достала платок и приложила к губе Германа.
— А может, и правда вызвать, а? — робко спросила она.
— Кого? — не понял Герман.
— Ну полицию… или «Скорую»? Вам, наверно, к врачу надо. Сильно вас, а?
— Не, не надо вызывать, все нормально. Подумаешь, помяли немного. — Ему было неловко раскисать в присутствии своей же студентки. Тем более что Рембо из него не вышел. Ну хоть так, зато девчонка цела.
— Пойдемте ко мне, я раны вам обработаю. Тут недалеко, это как раз мой двор.
Герман посмотрел на Ирку с сомнением. Она прочитала немой вопрос и, не дожидаясь, когда преподаватель его озвучит, поспешила пояснить:
— Родаков дома все равно нет, они на гулянку ушли, праздновать день рождения отцовского шефа. Так что еще долго не придут, не переживайте.
Что ж, это лучше, чем валяться рядом со своей блевотиной посреди двора, рассудил Герман.
Ирка помогла ему встать и побежала за портфелем.
— Ох, я уж и забыл про него, — пробормотал Герман.
Квартира у Ирки оказалась просторная, со вкусом обставленная простой, но благородной мебелью. Девушка усадила своего спасителя на кухне, разложила перед ним аптечку со всевозможными примочками по случаю: и йод, и зеленка, и пластыри, и бинты с перекисью водорода. Герман смотрел на эти нехитрые приспособления с грустью.
— Ты их знаешь? — спросил Герман, отводя глаза от заставленного стола.
Ирка отрицательно покачала головой.
— Никогда вообще их тут не видела.
Герману показалось это странным. Уж больно много совпадений в последнее время. Но это всего лишь догадки. Их не догонишь, не спросишь. Да и боже упаси, как говорится.
Губу защипало, даже легкие Иркины прикосновения причиняли боль. Герман поморщился.
— Потерпите, Герман Петрович, — деловито сказала Ирка, — у вас губа разбита, может, зашивать даже надо.
— Ну уж, — промямлил Герман, — заклей пластырем, и все.
Ирка вздохнула.
— Так долго заживать будет… Давайте я еще перекисью хорошенько промою. Все-таки грязь попала.
Герман терпел. Деревянный фасад кухонного гарнитура создавал уютную атмосферу обжитого дома. Желтоватый свет лампочки падал на стол, отражался от хрустальной вазочки с конфетами в аляповатых обертках. Но, как это ни странно, при виде сладостей аппетит не просыпался. Желудок словно стал свинцовым. Только хотелось запить этот неприятный вкус, что никак не сходил с языка.
— Ира, — решился он, — я хотел ведь с тобой поговорить…
— Да-да, Герман Петрович. Об Олеге?
— Да. Он ничего тебе такого не рассказывал необычного?
— В каком смысле «необычного»? — Ира присела на табуретку напротив Германа так, что он мог заглянуть ей в глаза.
— Ну про какие-то перемены в жизни, не знаю… Про файлы там, цифры или еще чего.
Ирка задумалась.
— Нет вроде…
— Подумай, может, что вспомнишь. Ты как-то говорила, что подруга у него появилась.
Глаза у Ирки распахнулись, словно она вспомнила и уцепилась за какую-то мысль.
— Ах да! Подружка, точно! Вот она, правда, какая-то странная была.
— Почему?
— Он с ней недавно познакомился, и у них, похоже, уже все было. Ну понимаете, да?
Герман кивнул.
— И уж очень он ей восторгался. Такая классная, очумелая и все такое. Ну понятно — блондинка. Парни же все от блондинок торчат… И совсем его не смущало, что она старше.
— Намного?
— Да вообще, тетка для него, — Ирка сморщила нос, — чуть ли не тридцатилетняя, представляете. Старуха!
— Ну зачем сразу старуха? — одернул Герман. — Я старше, а что — старик, что ли?
— Ой, простите, Герман Петрович, я не это хотела сказать. Ну для Олега-то… Я не понимаю такого. — И она осудительно покачала головой.
Фотографии новой подружки у Ирки не оказалось. И откуда бы ей взяться, если знакомы они, как она говорит, без году неделю. «Что за таинственная мадам?» — не выходило у Германа из головы. И почему он так прицепился к этой незнакомке? Ну поигрались они в любовь, и что? Подумаешь, мало ли какие увлечения могут быть у нынешней молодежи.
— А ничего про цифры тебе не рассказывал? Про диплом свой не говорил? Может, он с кем-то из друзей мог диплом обсуждать, не знаешь?
Герман пытался ухватиться за любую ниточку, любую подсказку.
— Вы знаете, я не тот человек, чтобы обсуждать со мной цифры и диплом, — круглые щеки девушки залились румянцем. Кажется, что она и сама смутилась, что выдала такое своему преподавателю.
Герман удивленно поднял брови.
— Ну я все-таки не такая продвинутая, как Олег, — пояснила Ирка, — он-то вообще мозг был. Шарил, — протянула многозначительно девушка.
— Ну а друзья? — с угасающей надеждой поинтересовался Герман.
Ирка пожала плечами.
— Не знаю. Из группы мог кому-то помогать… Но я не знаю.
Пришлось уйти ни с чем. Упросив Ирку что-нибудь разузнать о друзьях, он вышел в прохладу позднего вечера, который успел уже укрыть улицы темным покрывалом. Вдоль тротуаров и дорог угрюмо склонившие головы фонари изливали, словно горькие слезы, желтовато-мутный свет.
К навязчивым мыслям о подруге прицепилась еще одна — случайно ли нападение? И что все-таки нужно было этим прилично одетым и не похожим на гопников парням от Ирки?
26 главаПотерявшийся гений
— О-о-о! — протянула Светлана при взгляде на вошедшего Германа. — Что с вами случилось?
— Да так, неприятность одна, — промямлил Герман.
Голова у него раскалывалась от вчерашних приключений, а говорить было невыносимо больно. Губа распухла, рана затягиваться не хотела, и от любой попытки произнести хоть слово подбородок, да и челюсть простреливало, будто электрический заряд пропускали через всю черепушку.
— Ничего себе «неприятность», — глаза Светланы округлились, — кто это вас так? Ай-яй-яй. А у врача были?
Герман мотнул головой.
Светлана встрепенулась.
— Как это нет? Вы что? А если у вас там что серьезное? Срочно в травмпункт! Я отвезу!
Не успел еще Герман стянуть со своих плеч плащ, как Светлана уже накинула на себя курточку, схватила сумочку, как всегда, яркую и точно совпадающую с цветом лака на ногтях, и встала у порога.
— Может, не надо? — протянул жалобно Герман.
Его бросало в дрожь при виде людей в белых халатах. А думать о том, что кто-то будет теребить и без того болезненную рану, вообще не хотелось.
Но уговоры не помогли — Светлана была неумолима.
— …и как же это не вовремя, — причитала она за рулем «Мазды», — нам как раз надо лететь на встречу с заказчиком… А у вас такое лицо. Придется перенести. Надеюсь, недели хватит, надо взяться за лечение как следует.
Герман только молча моргал и смотрел на дорогу.
Несмотря на унылую очередь, Герман быстро попал на прием. Светлана обладала удивительной способностью убеждать и уговаривать людей. Герману оставалось в восхищении наблюдать, как она ловко обходила острые углы, миновала праведного гнева старушек. И вот — они были практически в начале очереди.