— С вами говорит капитан корабля, — раздалось в динамиках.
Герман все так же сидел с закрытыми глазами, погруженный в свои мысли. По узенькому проходу плавно двигалась стюардесса, словно балерина, с тугим высоким пучком на затылке. За спиной шуршал фантиком от конфетки ребенок. Светлана устроилась в кресле по соседству, искоса посматривая на руку Германа. Камень перстня переливался при тусклом освещении на борту самолета, словно в глубине трепетало что-то живое, то вздрагивая, то замирая.
Сергей сидел за компьютером и не заметил, как солнце закатилось за горизонт и небо затянуло черным покрывалом. После ссоры с Люськой он был чрезмерно возбужден и наполнен стойкой решимостью работать во что бы то ни стало.
Тишину в закрытой комнате нарушало звонкое клацанье — Сергей неистово бил по клавишам, с остервенением, словно кому-то пытался доказать что-то жизненно важное. И этим «кто-то» был он сам.
Легкий холодок прошелся по спине, поднялся к затылку. На лбу выступила испарина, а сердце бешено заколотилось.
«Снова… опять…» — пронеслись обрывочные мысли.
Голова загудела, а перед глазами пошли символы. Они сами рождались, словно всплывали из ниоткуда и складывались в понимаемые команды, такие нужные, искомые. Оставалось лишь записать, зафиксировать — поймать в капкан, облечь их в форму на бумаге или в электронном виде. И он писал, он ловил каждый символ.
За дверью раздался глухой стук — что-то упало. Но до слуха Сергея это не долетело. Для него пел другой хор — многоголосый и бестелесный.
— Сережа, — донеслось из коридора.
Голос матери дрожал.
— Сынок, с-сы-но-к, — каждое последующее слово ей давалось труднее.
Сергей не слышал. Он писал. В этот момент для него ничего больше не существовало, кроме программы, кроме символов. Только он и работа.
В устремленных на экран монитора глазах отображались строчки, они тонули в безумном огне.
— Сережа, — наконец-то прорвался до его слуха слабый голос.
Он на мгновение замер, прислушался.
— Сынок, — вылетел сдавленный стон.
Но Сергей не пошевелился. «Во что бы то ни стало… работать… работать… во что бы то ни стало».
Через минуту все звуки стихли, только частое клацанье по клавиатуре тревожило застоявшийся в закрытой комнате воздух.
31 главаФиолетовая папка
— Герман Петрович! — окликнула его консьерж. — Вам тут передать просили в руки.
Герман схватил бумажку, кивнул, что-то пробурчал в ответ немолодой женщине и бегом направился к лифту. После самолета хотелось в душ — смыть с себя дорожную пыль, отдохнуть от чужих лиц, от шума самолета, залов ожидания. Стряхнуть с себя ту нервозность и суетность, которыми заражаешься в очередях на регистрацию, в беготне по длинным залам и терминалам в поисках своего выхода.
Герман осмотрел знакомые стены, вдохнул полной грудью домашний воздух. Потом кинул на пол небольшой чемодан, что висел у него за плечом на толстом ремне. Стянул с ног ботинки, прошел в кухню. Перед глазами у него всплыла степенная обстановка ресторана «ПушкинЪ». «Да… именно так и надо жить — благородно, без этой плебейской поспешности. И окружать себя только достойными вещами. Хозяин своей жизни сам задает ритм, а не подстраивается». Не глядя, кинул бумажку на стол. «Первым делом в душ, а потом кофе».
Расслабившись после дороги, Герман сидел на кухне и размышлял под сладко-терпкий аромат натурального кофе и корицы. Взгляд скользнул мимо небольшого листика бумажки, что-то отдаленно напоминающего. Герман присмотрелся. Да, когда-то он уже держал в руках подобный клочок… Он притянул к себе и прочитал.
«Вот еще не хватало! Снова туда, снова чувствовать себя загнанным зверем». Герман поморщился, предвкушая не самую приятную беседу. Его вызывал следователь Арбузов П. Г. И Герман уже предполагал, по какому вопросу. Рано он расслабился, рано. «Может, не идти? Нет… Будет еще хуже. Подумают, что я что-то скрываю, боюсь. Надо… надо! В конце концов, скрывать мне нечего. Ну или почти нечего. Но им не обязательно все знать. Физически я был дома. Дома. Этого достаточно».
На него снова смотрела синяя табличка со стены небольшого каменного дома. Внешне здание выглядело вполне легким и воздушным в светло-голубом цвете свежей покраски. И так не сочеталась с весенней беспечной наружностью его содержание.
Герман протянул повестку в пасть безликой будке и без напоминаний достал паспорт.
— Вызывайте! — снова прогремела будка.
На этот раз к нему вышел мужчина на вид лет пятидесяти, среднего роста, жилистый. Шевелюра седовласая, но довольно густая. В глаза сразу бросились широкий нос на худощавом лице и почти бесцветные губы.
Герман не так хорошо запомнил расположение коридоров и кабинетов, да и с последнего визита прошла, казалось, целая вечность. Но он с радостью бы дошел сам, ощущать себя конвоируемым не хотелось. От пристального взгляда этого строгого мужчины по коже пробежали мурашки.
Когда они миновали табличку «107», в памяти что-то всплыло. Не в этом ли кабинете его допрашивали в прошлый раз?
А за следующей грязно-коричневой дверью их ждал тот самый кабинет — сто девятый, где на этот раз Герману предстояло давать показания по поводу убийства Константина, снова вспоминать то недоброе утро, Марину.
Герман постоянно теребил новенький портфель, то поднимал его на своих коленях, то клал плашмя. Следователь Арбузов прочитал ему уже знакомое вступление, потом начал задавать вопросы. Слушал, снова спрашивал, уточнял, что-то набирал на клавиатуре — и все это с неизменно равнодушным выражением лица. В кабинете стоял жуткий запах табака. Герману казалось, что он весь пропитался им, хоть самого заворачивай и подкуривай. Глаза с непривычки слезились, отчего приходилось часто моргать, отводить взгляд.
— Читайте, проверяйте. Если согласны, ставьте подпись на каждом листе и в конце: «с моих слов записано верно» и тоже подпись вот тут.
Герман просмотрел протокол, заиндевевшими от страха пальцами кое-как расписался.
— Вас проводить? — сухо и с таким же ничего не выражающим лицом спросил следователь.
— Нет, спасибо! Сам выход найду.
— Тогда вот пропуск не забудьте, а то вас не выпустят. — И, поставив отметку, следователь протянул ему бланк.
Герман вышел и неспешно поплелся в обратном направлении. На подходе к сто седьмому кабинету он остановился и попытался воссоздать в мыслях картинку того дня, когда был здесь на допросе по поводу Олега.
Ручка у двери повернулась, и из кабинета вышел молодой человек. Поскольку Герман стоял дальше по коридору, то видел только коротко стриженный затылок. Но по спортивному телосложению, атлетически широким плечам он признал следователя Гришина. Тот с чайником в руках сразу направился в противоположную от Германа сторону. Через несколько секунд и вовсе скрылся за поворотом. Герман заметил, что кабинет остался незапертым. А в следующее мгновение в голову пришла сумасшедшая мысль.
Герман подошел к двери с табличкой «107». На всякий случай постучал — вдруг там еще кто-нибудь остался, ведь в кабинете было два рабочих стола. Но ему никто не ответил. Герман осторожно заглянул — пусто.
И тут какое-то шестое чувство, на уровне инстинкта, сработало еще до того, как он успел все обдумать. Герман подскочил к столу, просмотрел уже знакомую стопку с папками, нашел ту самую, фиолетовую, и быстрыми движениями вытянул ее. Придержал руками начавшую покачиваться башню из бумаг, потом сунул папку в портфель.
Ринулся к двери, но услышал чьи-то шаги с той стороны. Замер, стараясь не дышать. Шаги приближались, доносилось чье-то тяжелое дыхание. Уже рядом. Совсем близко. Герман зажмурился. Звук начал отдаляться, а еще позже растворился вдалеке. Кто-то прошел мимо. Быстро, стараясь не хлопать дверью, Герман выскочил в коридор.
Ладони вспотели, на лбу выступила испарина. Он вытер лицо рукавом, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и пошел к проходной.
32 главаОфисное сумасшествие
Герман не сводил глаз со своего портфеля. Он приехал в офис в надежде закрыться в кабинете и достать украденную папку. Всю дорогу портфель обжигал ему руки. Он не помнил того, что отвечал на допросе, не помнил вопросы, все его мысли были обращены к той самой единственной фиолетовой папке…
Но не успел Герман переступить порог офиса, как тут же попал в лапы не в меру возбужденного программиста.
— Герман Петрович, ну наконец-то! — воскликнул Сергей и помчался ему навстречу.
У Германа сложилось впечатление, что Сергей сидел на пороге и поджидал его все утро.
В глазах молодого человека горел безумный огонек. Сергей тараторил, в какой-то непонятной спешке выбрасывал на Германа поток фраз, заговаривался, проглатывал окончания, а порой и целые слова.
— Пойдемте, я расскажу, вчера работал всю ночь. — Сергей поволок Германа за локоть к своему столу. — Я составил план работ, вот что нам надо сделать в первую… потом надо описать сначала процесс входа, вот смотрите.
Герман смотрел, но не на исписанные и изрисованные схемами листы, а на болезненный блеск в глазах и нездоровый румянец на щеках Сергея.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил Герман.
— Да-да, — кивнул программист, — я считаю, надо сформировать минимум две команды по два-три человека…
Сергей принялся что-то искать на своем столе, который был завален бумагами, книгами, исписанными стикерами. Герман удивлялся, как среди всего этого хлама бедняга умудряется находить клавиатуру?
На глаза попалась фотография в небольшой рамочке. На снимке запечатлена молодая пара. Сергея Герман признал сразу. А рядом — красивая блондинка.
— Это ваша девушка? — поинтересовался Герман.
— А… д-да, — растерянно ответил Сергей. Он сбился с мысли и сразу не сообразил, о чем его спрашивают. — Вернее, бывшая.
— Да? — удивился Герман, взял в руки фотографию и стал рассматривать пристальнее. — Красивая… блондинка.