— В каком смысле — не замарав? Вы хотите, чтобы я закон нарушил?
— Ну… Ты сам пораскинь мозгами. Одно нарушение ты уже совершил. Упустил дело. У кого-то в руках сейчас все материалы. И неизвестно, какие умыслы у этого человека. А ты стоишь тут и ноешь, что дело у тебя забирают. Ты-то профукал дело. В собственном кабинете профукал.
Самое ужасное, что Гришин понимал, — Арбузов прав, дело он и правда профукал.
Выйдя из кабинета коллеги, Гришин уже все решил. Ничего другого не оставалось. Сидя среди бумажек, далеко не продвинешься. Надо действовать. И незамедлительно. От пропажи дела ему долго не отмыться — это точно. Так что терять особо нечего. А если сработать аккуратно, то ничего не будет. Но риск оправдан. Не вмешайся ФСБ, возможно, он смог бы выиграть еще немного времени и вывести Темного на чистую воду. Но не теперь.
Не в меру разговорчивый водитель попутки успел порядком утомить Германа. Поэтому, как только в поле зрения показался нужный микрорайон, он поспешил выскочить из машины, отблагодарив за помощь болтливого мужичка денежными знаками.
К тому же неплохо было бы и пройтись, убедиться, что за ним больше никто не следит. Герман оглядывался и прислушивался к своим ощущениям, но ничего не чувствовал — никаких взглядов и подозрительных лиц. Немного расслабившись, он приближался к домам, в которых ни разу еще не был. Где-то здесь, в одной из панельных новостроек, должна жить Светлана. Адрес он помнил примерно. Но сейчас он мог пойти только к ней.
— Алло, Свет, ты дома? Ничего, я подожду, уже рядом. Я все объясню, но не по телефону, хорошо? Да. Приезжай скорее.
И Герман свернул во двор в надежде спрятаться за высокими бетонными спинами от всех враждебных взглядов.
Квартирка у Светланы оказалась небольшой. В одной комнате умещался диван, обтянутый коричневым велюром, под стать ему кресло, тумбочка с плоским телевизором. Ковер на полу — толстый, шерстяной, с красочным орнаментом. Необычайно мягкий, словно тающая вата под ногами. Чувство умиротворения теплым светом от торшера проникло Герману в душу. Казалось, вот оно — идеальное пристанище, крепость, где можно спрятаться, перевести дух. И выходить в мир, враждебный, холодный, солнце которого светит не для тебя, совсем не хотелось.
— За мной следили, — тихо сказал Герман, как только Светлана вошла в комнату с кружкой чая на небольшом подносе. — ФСБ…
Светлана присела рядом, не сводя глаз с Германа.
— Мне чудом удалось уйти.
— Как? А зачем?
— Они плели про какое-то нецелевое использование государственных денег, что, мол, мои отчеты по работам пропали и…
— В каком смысле? — перебила Светлана. — Каких денег?
— Ну гранты. Это долго объяснять. И вуз выигрывал, и я…
— И что?
— Я должен был сдавать отчеты, деньги-то выделялись под конкретный проект.
— И ты не сдавал?
— Да сдавал, конечно! Все сдавал. Они просто специально, чтобы я не удрал.
— Я не поняла, — Светлана отставила пустой поднос, поджала под себя ноги, — при чем тут какие-то гранты? Зачем тебе удирать?
— Это сложно объяснить. Понимаешь, тут и смерть Олега, помнишь, студента? — Светлана кивнула, а Герман продолжал: — Данные оказались государственной тайной.
— Какие данные?
— Ну по которым Олег диплом писал. И Константин… Тебе, кстати, Константин ничего не рассказывал про лазерное оружие?
— Нет, — протянула Светлана. Было видно, что она ошеломлена и ни слова не понимает.
— А про какие-нибудь… ну странные способности тебе не говорил?
— Кто?
— Ну Константин!
— Нет. Какие способности? У кого?
— Ладно, не важно, — вздохнул Герман, — но мне нужно что-то делать… Я даже не знаю что… Они меня обвиняют в страшных вещах, понимаешь? А я не виноват!
— И что же, они хотели тебя арестовать?
— По всей видимости, да.
— Ох, ну ничего себе, — выдохнула Светлана.
Герман чувствовал себя виноватым, что приходится втягивать ни в чем не повинную Светлану. Мало ли в чем могли обвинить ее — в содействии, в пособничестве. Этим ребятам ничего не стоило приписать хоть все смертные грехи, кучу злодеяний против народа и государства и все обставить так, что они со Светланой — опасные преступники. Он представил, как теперь везде, по всем телеканалам будет транслироваться его фотография с надписью: «разыскивается особо опасный…» «Нет! Надо успокоиться. Так я точно ничего не придумаю».
— Хотели, чтобы я работал на них. «Сотрудничество» — так это называли. Хотя выбора не оставили, все равно что рабство, — проговорил он вслух.
— В каком смысле? А что они от тебя хотели?
— Да я даже не знаю, как объяснить. Они думают, что я обладаю сверхъестественными способностями. Это какое-то безумие! — воскликнул Герман. — Может, это мне снится? Такого просто не может быть!
— Ну тогда нам это снится двоим и одновременно, — сказала в задумчивости Светлана, — а вот этого точно не может быть…
Светлана о чем-то напряженно думала, прищурив глаз. А Герман разглядывал деревянную резную ножку торшера, которая напомнила ему о степенной атмосфере московского ресторана.
— Хоть пускайся в бега, — прошептал он.
— А это мысль! — вдруг оживилась Светлана. — Мы уедем, срочно! И так, чтобы никто не знал. Они ведь могут тебя и убрать.
— Как убрать?
— Ну ты что? Фильмов никогда не смотрел?
— Так это ж в фильмах, — неуверенно проговорил Герман.
— В жизни еще и похлеще бывает.
Она вскочила и стала кругами ходить по комнате. В ее голове рождался план, идеальный, Герман не сомневался. Он уже давно восхищался находчивостью и неиссякаемым энтузиазмом этой женщины. «Она и правда дар небес, — думал он, — спасение. Что бы я делал? К кому бы еще пришел?»
В ее прищуренных глазках горел огонек азарта, черты лица оживились, а уголки губ поползли вверх, словно постепенно вырисовывая улыбку на смуглом личике.
— Мы уедем в Москву, а оттуда сразу в какой-нибудь глухой городок. Отдохнем, все обдумаем. Там очень много тихих мест и полно частных гостиниц, где никто даже паспорта твоего не спросит.
— А как мы полетим? Ведь они сразу засекут по билетам?
— Ну ты что? По своему паспорту собрался лететь, что ли? Штирлиц! — усмехнулась Светлана.
Герман вытаращил в удивлении глаза.
— А по чьему же еще?
— Это я возьму на себя. Все сборы сегодня. Вечером же в аэропорт!
И Светлана засобиралась.
— Нужно кое-что прикупить. Я заеду в пару мест, а ты пока сиди тут.
— Нет.
Герман вдруг вспомнил, что оставил дома фиолетовую папку. А если люди из органов придут его искать и, не дай бог, обнаружат ее, то надежды оправдаться уже не будет. Можно предположить, что все обвинения призрачны. А вот кража дела будет налицо.
— Мне нужно взять необходимые вещи. Я заскочу домой.
— Уверен, что это не опасно?
— Я буду осторожен.
43 главаМишень с завязанными глазами
Герман не чувствовал на себе пристальных взглядов. Во дворе своего дома он оглянулся. Все тихо. Обычные прохожие куда-то бежали по своим делам. Мамочки бегали за карапузами по детской площадке. Герман зашел в подъезд с чувством, что скоро все это закончится. Совсем скоро он будет далеко, в другой жизни. И где-то глубоко внутри сверлила мысль, которую он старался приглушить, что не могут вот так отпустить органы сверхмощное оружие расхаживать по городу. И как он — простой преподаватель, изнеженный спокойной квартирной жизнью, умудрился так легко скрыться от глаз прожженных и обученных людей?
Повернув ключ в замочной скважине, он еще раз оглянулся — лестничная площадка пуста. Никаких звуков не слышно. Неужели он один? Герман проскользнул внутрь квартиры и тихонечко, чтобы не издавать привычного звука на весь подъезд, прикрыл дверь. И сразу приник лбом к двери, переводя дыхание. Он даже не догадывался, в каком напряжении был, преодолевая это небольшое расстояние до своего дома.
— Добрый день, Герман Петрович! — раздался со стороны кухни голос, неожиданный и даже нереальный.
Герман встрепенулся и отшатнулся в испуге к стене.
— Да что же вы так боитесь? Я вроде не такой страшный, — спокойно продолжал таинственный гость.
Герман увидел мужской силуэт, сидящий за обеденным столом. Лицо скрывал дверной проем. Так что Герман мог рассмотреть только правое плечо, руку и часть светлой макушки.
— Проходите, не стесняйтесь! Вы же у себя дома.
В голосе чувствовалась нотка иронии, но, несмотря на то, что незнакомец говорил спокойно, натянутость и некоторая доля агрессии проскальзывала в интонациях.
Герман медленно пошел в сторону кухни, от которой его отделял маленький коридорчик, тянущийся налево от входной двери. Где-то он уже слышал этот голос. Где? Сегодня в грозном здании? Нет. Там голос был издевательски хищный, с натянутыми, словно стальные прутья, нотками.
— Вы? — удивился Герман, когда ему открылось лицо таинственного гостя.
Гришин сидел за столом и, видимо, давно. Перед ним лежала та самая фиолетовая папка.
— А вы кого-то еще ждали? — усмехнулся молодой следователь. И хотя он делал вид, что абсолютно спокоен, его движения и мимика говорили об обратном. Пальцы перебирали невидимое зерно на столе, желваки ходили по скулам. Губы он сжимал так плотно, что они казались тоньше, чем обычно, бледными и придающими всему выражению лица наигранную неестественность.
— Никого, — тихо ответил Герман. Он стоял в проходе и ждал, что дальше. Какие действия предпримет этот молодой следователь? Задержит его? Вызовет подкрепление? Или уже сейчас в квартиру ворвется отряд омоновцев?
Солнце еще заглядывало в кухонное окно, и спортивная стрижка следователя переливалась золотыми оттенками, отчего он казался совсем юным и не по возрасту хмурым. Герману подумалось, что Гришин не так далек от его студентов. Почти ровесник им. А сам Герман вполне мог бы его учить. Какие-то отголоски отеческого чувства пронеслись в душе. Ведь он не враг ему. Но как же это объяснить?