«Черт! Черт! Сейчас все сорвется». — Герман нервно стал натягивать рукава пальто на ладони, пальцами теребил ткань и в панике пытался придумать, куда бежать, если сейчас его раскусят и выведут на чистую воду.
Женщина еще раз спросила замершую тетку, пихнула ее легонько локтем в бок, чтобы расшевелить. На мгновение Герману показалось, что контролерша очнулась и даже начала медленно поворачивать голову в сторону своей нетерпеливой коллеги. Пальцы с массивным перстнем снова забарабанили по стойке монотонный ритм. Герман, изо всех сил сдерживая нервную дрожь, повторил, повысив голос:
— Все в порядке!
Теперь уже обе женщины уставились на переливающийся мутно-йодистым светом камень.
— В порядке, — повторила тетка.
Ее коллега кивнула.
Наконец, с отсутствующим взглядом досмотрщица шлепнула штамп на талон, протянула его Герману и перевела затуманенные глаза на следующего пассажира.
Быстро запрятав документы в портфель, Герман принялся снимать с себя обувь, ремень, словно боялся, что работники аэропорта вот-вот опомнятся и передумают. Но никто уже не обращал внимания на новоиспеченного армянина с угольными бровями и аристократично белой кожей.
Загорелось табло «пристегните ремни», загудел двигатель. Еще немного, и Герман оторвется от сибирской земли. Еще немного, и связующая ниточка с его прежней жизнью лопнет под натиском металлических крыльев. Он мог бы согласиться на предложение о сотрудничестве, сразу отмести все надуманные обвинения и даже, может быть, зажить безбедно. Кто знает? Но не своей жизнью. Да и можно ли назвать это жизнью? Живет ли человек, превратившийся в ходячее оружие? Герман не знал, куда бежит. И что ему даст короткий отдых в тихом городке? В глубине души он понимал, что есть только один способ остановить эту гонку. Только один. Для него других вариантов не существовало.
Противно сверлил висок один вопрос: «Где сейчас Марина?»
46 главаКрым. Двадцать с лишним лет назадГород на скалах
— Черт всех подери, где этот новенький? Прибыл уже под занавес, закатный, мля, так еще и носит его где-то. — Голос инструктора хрипел — успел подсадить за сумасшедший и суетный день. Сборы — дело ответственное. А сборы альпинистов — вдвойне. Мало того, что группа набралась из совсем зеленых, неопытных юнцов, так и незнакомые все. С разных городов понаехали. В глазах уже рябит — курносые, конопатые, прыщавые, загорелые или, наоборот, бледные, как аристократы, но все с неизменным огоньком в глазах, вскормленным горной романтикой. «Лучше гор могут быть только горы», — когда-то и он сам так думал, в кучерявые пионерские годы.
Новенький — широкоплечий парень с иссиня-черными кудрями и орлиным носом — общительностью не отличался, людей сторонился. Видимо, сказывалось детдомовское прошлое, где привык быть сам по себе и за себя. Сегодня у них задача — пройти боевое крещение, провести ночь в подвесном лагере. Приятное волнение гуляло по телу, заставляя сердце заходиться в непривычном ритме. До этого момента он слышал про ночевки на стенах только из рассказов бывалых и даже в самых смелых мечтах не мог представить, что когда-нибудь сам окажется одним из тех отважных смельчаков, которыми восхищался все сознательное детство.
Оставшийся вечер пролетел сумбурно, после отбоя новенький залез в тесный домик на скале и погрузился в мир переживаний. Волнение долго не давало уснуть. Он мысленно перебирал все пункты инструкции, вспоминал все, что ему когда-либо говорили про технику безопасности, хитрушки и прочие «полезности», которые могли пригодиться здесь, на скалах.
— Камень!
Крики не сразу пробили крепкий сон, который накатил лишь под утро. Новенький даже не сообразил, что происходит. Мелкой дробью, словно градинами, обсыпало палатку. Спросонья он высунулся, чтобы глянуть, что же там стряслось, забыв о том, что нельзя задирать голову вверх, что надо прижаться вплотную к стене, убрать все, что выступает, когда идут камни…
Его тряхнуло, а потом что-то тяжелое свалилось сверху, с невероятной силой чуть не вытолкнуло из палатки.
— Живой?
— Живой! — раздавались возгласы над подвесным лагерем.
Под каменным обстрелом все притаились и устраивали переклички.
— Эй, москвич, живой? Что затих? Живой?
Новенький сразу и не понял, что очередь дошла и до него.
— Живой! — подал он голос и стал нащупывать, что же такое тяжелое прилетело на него.
«Человек. Боже мой, это ж человек!» — Мысли судорожно закрутились, сон развеялся. Молодой альпинист надеялся, что и этот морок растворится в горном свежем воздухе вместе с остатками ночных грез. Но на нем, запутавшись в веревках, повис живой человек, еще дышал, теплая кровь пропитывала веревки.
Трясущимися руками парень отстегнул карабин, чтобы выпутаться из зажавших его пут порванной палатки и закрепить незваного гостя. Жаль, что про такие ситуации ему ничего не рассказывали. Никто не говорил, что нужно делать, если кто-то прилетает сверху. Молодой человек обвязал веревкой обмякшее тело пострадавшего и затянул булинь — первое, что пришло в голову. Но он не сразу сообразил, что вначале стоит закрепить себя, а уж потом спасать другого. Со второй страховкой он замешкался, новая волна камнепада застала врасплох, и сшитая вручную, повидавшая виды палатка не выдержала двоих.
С осыпавшимися камнями летел он в глубь ущелья. И никаких мыслей не было в этот момент в его голове, только громом звучащие где-то в небе слова, сотрясающие серые холодные стены:
— Камень! Камень!
— Все на месте, все целы? — хрипел уже вконец севшим голосом инструктор. — Сколько? Сколько людей? Так, вроде все в сборе. Ну слава богу, хоть без потерь, — выдохнул мужчина и вытер липкий пот со лба попавшейся под руку тряпкой.
— Новенький пострадал. Олух! Высунулся — вся физиономия разбита, без сознания, — доложили подбежавшие помощники.
— Вот черт! — выругался старший. — Так и знал, что с ним одни проблемы будут.
Не приходящего в себя новенького спустили со скалы и передали бригаде «Скорой помощи», снабдив документами выпускника московского университета, паспортом, с фотографии которого смотрел молодой человек с грустными глазами и орлиным носом.
— Да уж, лицо ему долго собирать придется, — сочувствующе покачала головой медсестра в приемном отделении.
47 главаМосква. Наше времяТихий приют для загнанного зверя
— Бэри симку, эй! Любая оператор, бэз паспорта, — зазывал низенький паренек в кепке. Чернявый и, по всей вероятности, мог бы признать в Германе земляка, покажи он ему свой новый паспорт.
Герман взял у него и симку, и старенький кнопочный аппарат, который служил исключительно по прямому назначению. Но, впрочем, сообщения тоже умел передавать. Германа вполне устраивало. Тем более что со всеми хитростями современных смартфонов он так и не подружился. А сенсорный дисплей порой выводил из себя, особенно когда не слушался замерзших на морозе пальцев. Приобрести такой его уговорила Марина, которая легко принимала всяческие новинки.
— Вот это ватсапп, смотри, — и Марина ткнула своим пальчиком на зеленую иконку с надписью «WhatsApp», — мы можем переписываться с тобой сколько влезет, пока руки не отвалятся, хоть до кровавых мозолей. И не надо разоряться на эсэмэсках.
Герману нравилось, когда она возилась с ним, как с малым ребенком, хотя сама была намного младше. Возможно, сказывалась ранняя потеря матери и неудовлетворенная потребность ощущать себя под крылышком. Но Марина и сама была не против. Было в ней что-то зрелое. Она куда более казалась ему приспособленной к жизни, нежели он сам. Про таких говорят: «Родилась со старой душой». Марина чувствовала жизнь, но тем не менее это не помешало ей заблудиться.
«Где же сейчас Марина?»
Герман сунул в карман серого пальто угловатый, словно кирпичик, мобильный и поплелся за вереницей выходящих в город людей.
— Простите… Извините… А не подскажете? — терялся его нетвердый голос в толпе.
Возможно, кричащие и неестественно угольные брови отпугивали прохожих, которые старались сделать озадаченный вид и как можно незаметнее прошмыгнуть мимо.
— Ой, не знаю, — замотала головой испуганная женщина и крепче прижала к себе потертую сумочку.
«Домодедово» показался Герману сумасшедшим, неупорядоченным. Как и вся эта задумка. На кой черт сдался ему этот Суздаль? Неужели нельзя спрятаться где-нибудь в сибирской глубинке? Почему-то эта мысль всплыла только сейчас, во время хаотичного бега в поисках нужных указателей. Да, Герман понимал, что совсем не приспособлен к жизни. Из рук одной женщины он передал бразды правления над своей жизнью в руки другой. Так легче. Так проще. Мир научных статей и финансовых показателей гораздо логичнее и комфортнее для него. Цифры всегда понятны — они не играют в прятки, не имеют подтекста. Ты либо умеешь их читать, либо нет. Два — это два, минус — это убыток, а плюс — прибыль. Герман имел представление, как повысить ту же рентабельность, за какие рычажки потянуть, чтобы улучшить платежеспособность. Где убавить, а где нарастить. Такой простой и понятный мир. И как все загадочно, до невыносимости сложно в реальном, в проекте под названием «жизнь»!
Наконец-то нашелся человек с альтруистическим порывом, который направил Германа в сторону аэроэкспресса.
Слава богу, переезд в метро не занял больше десяти минут. Вонючая подземка поразила Германа, словно открылась другая Москва — обратная сторона медали. А возможно, эта сторона и составляет настоящую жизнь, с ее взлетами и падениями. «Вот, — говорит старая подземка, — смотри, как люди теряют все: дом, работу, свой облик. В городе миллионных возможностей правят те же плюсы и минусы. Но только не ты дергаешь за рычажки. Ты можешь сорвать куш, а можешь все проиграть. Ставка у всех одна — жизнь».
Взяв билет на скоростной поезд до Владимира, Герман присел в зале ожидания. Он не проникался духом свободы и путешествий, о котором кричат в своих блогах энтузиасты, исколесившие мир. Наоборот, тысячи опасностей, множество хищных глаз чувствовал на себе Герман. И кто ты — чья-то добыча, чей-то куш? Вот расхаживает один элемент, засунув руки в карманы треников, и стреляет глазами по очумелым от новых впечатлений приезжим. Где-то здесь, среди шумящих и галдящих голосов, присматривает новую жертву. Кто-то потеряет бдительность, растерявшись в пестром окружении новизны, и столкнется лицом к лицу с обратной стороной. И какое это будет лицо? Явно не улыбающейся во все тридцать два белых зуба блондинки с рекламного баннера.