— Положи, Валя, портфель пока на мой стол. Вот так. И скажи нам, почему ты вчера после уроков не подождала маму и ушла домой одна?
Валя не смотрела ни на кого. Она смотрела на свой потёртый коричневый ботинок, которым водила тихонько туда-сюда по паркету.
А ребята смотрели на Валю. И Борька смотрел как ни в чём не бывало, и Марик, и все мальчики и девочки. В классе было тихо-тихо.
— Каким образом ты попала на новостройку? — Елена Владимировна погладила Валю по голове. — Кто тебя толкнул в канаву? Скажи нам, не бойся.
Валя подняла глаза и заморгала часто-часто.
— Никто. Я сама…
— А может, всё-таки толкнули? — настойчиво спросила учительница. — Может быть, кто-нибудь из другого класса?
— Нет, я сама… — Подбородок у Вали немножко задрожал.
И тут вдруг Борька Медведев вскочил с места и крикнул на весь класс:
— Только бы мне узнать, кто её обидел, такую мартышку? Я бы ему нос откусил!
Голос у Борьки звенел, как звонок перед большой переменой, а глаза смотрели так, что всем сразу стало ясно: Борька не виноват. Не может же человек, в самом деле, так притворяться! Борька — заводила и насмешник, но никакой не артист; его и в драмкружок не приняли потому, что он простого деда-мороза сыграть не сумел. Нет, это не Борька…
Класс вздохнул с облегчением. Даже Елена Владимировна вздохнула. Она с трудом — все это отлично заметили — сдержала непрошеную улыбку.
— Хорошо. Отложим пока этот разговор. Валя, садись.
Валя взяла портфель со стола, переступила с ноги на ногу, замялась.
— Что же ты, Валя? Садись на своё место.
— Это не моё место, Елена Владимировна… Лиза Крючкова выздоровеет — потом опять пересаживаться… Ведь правда же?..
Ничего особенного Валя не сказала. То, что она сказала, было вполне естественно. Но все почему-то вдруг посмотрели на Тамару Брянцеву, которая сидела, опустив глаза в раскрытый учебник арифметики, и листала его, как будто урок уже начался.
Внимательно посмотрела на Тамару и учительница. Как-то удивлённо посмотрела.
— Ну, хорошо… — немножко растерянно сказала она. — Вот есть свободное место рядом с Петей Сойкиным. Садись с ним, Валя.
— А можно я буду сидеть вот с ним? — И Валя показала рукой на Борьку. — Можно?
Это было уже совсем неожиданно. Все удивились. А Елена Владимировна не удивилась. Она кивнула. И Борька обрадовался. Он подтолкнул своего соседа Марика.
— А ну, Марик, пересаживайся к Сойкину. Живо!
И Марик сразу его послушался.
Борька подбежал к Вале, взял у неё из рук портфель и утащил её за свою парту.
— Я сегодня пойду провожать её домой! — сказал он решительно. — И пусть только попробует кто-нибудь…
Борька сказал «кто-нибудь», но сам почему-то посмотрел на Тамару — посмотрел, как прицелился. И тут на его некрасивом веснушчатом лице появилась та самая улыбочка, от которой жди подвоха.
— Раз Валю здесь обидели, давайте попросим у неё прощенья. Все. Да, Елена Владимировна?
— Правильно, — сказала учительница.
И тогда Борька крикнул:
— А ну, встаньте! Живо!
Все охотно встали. Сразу же. Лишь Тамара Брянцева растерялась; все уже стоят, а она ещё сидит. Потом всё-таки тоже встала, медленно-медленно.
— Ну и ну… — сказала Елена Владимировна. — Садитесь…
Она зачем-то переставила с места на место чернильницу. А после долго смотрела в классный журнал, перелистывала в нём страницы вперёд-назад по нескольку раз и, наконец, сказала, ни к кому не обращаясь:
— Подумать только… Решили задачу на уравнение с одним неизвестным.
Никто ничего не понял.
— Какую задачу, Елена Владимировна?
Учительница широко улыбнулась — впервые в это утро.
— Такие задачи у нас ещё впереди. И в математике, и в жизни, — сказала она. — А пока, Петя Сойкин, иди к доске. Пиши: первая бригада шахтёров добыла за смену девятьсот четыре тонны угля… «Тонны» — пишется через два «н»…
Урок начался. Ребята глядели на доску. А на Тамару Брянцеву больше никто не глядел. Она сидела за своей партой одна и упорно не поднимала глаз от учебника арифметики.
Тамара до сих пор сидит одна. Лиза Крючкова, когда выздоровела, на второй же день ушла сидеть за другую парту. Даже подлиза Верка Симакова — и та не хочет сидеть с Тамарой, и больше не бурчит, что Тамару надо опять выбрать старостой.
Да кто её выберет? Уж в этом-то году, во всяком случае, — нет. Может быть, потом когда-нибудь…
СОРОК СЕКУНД
СЕРЁЖА СМОТРИТ В ОКНО
Серёжина парта возле окна. Серёжа частенько посматривает на улицу. А учительница частенько посматривает на Серёжу: «Мартынов, опять ты уставился в окно! Смотри-ка лучше на доску».
Однажды она попросила:
— Повтори, что я только что сказала?
Серёжа не смог повторить: ведь он смотрел в окно и не слышал, о чём говорила учительница.
А учительница сказала:
— Придётся пересадить тебя от окна. — И она медленно обвела глазами класс.
Тут все запросились:
— Елена Петровна, посадите меня к окошку!
— Нет, меня!
— Почему тебя? Я тоже хочу!
— Тише! — сказала Елена Петровна. И никого не пересадила на Серёжино место.
А ещё Серёжа умеет сочинять стихи. Он сам не знает, как это у него получается. Лучше всего получается, когда он смотрит в окно. Как-то он сочинил такое стихотворение:
По улице мчала
Автомашина
С рёвом мотора,
С визгом резины.
Автомашина
По улице мчала,
Скорость движенья
Она привышала;
Всех обогнала,
Всех напугала,
Всех оглушила
Воем сигнала.
В тот день писали сочиненье. Серёжа взял да и подал этот стишок.
Учительница пробежала листок глазами, а после прочла вслух:
— Написано гладко. И всего одна ошибка — «прИвышала». Но дело не в этом. Давайте-ка, ребята, разберём сочинение Серёжи Мартынова. О чём оно?
Миша Кружков сразу же поднял руку: у него отец работает шофёром. Миша быстро встал:
— Так не бывает, Елена Петровна! Сигналить в городе нельзя. — И добавил ехидно: — А за превышение скорости отбирают права. Вот!
— И зачем машина всех напугала? — спросил Лёва Гончарук, самый высокий мальчик в классе и первый пятёрочник. Он пожал своими широкими плечами. — За это шофёру тоже достанется от автоинспектора.
А староста класса — с двумя бантами в пышных волосах, любопытная Женя Привалова, которая сидит рядом с Серёжей и в общем-то с ним дружит — на этот раз даже отодвинулась от Серёжи на самый краешек парты и сказала недовольно:
— У этой твоей машины, наверное, водитель пьяный. И для чего про такое было писать сочиненье? Правда, Елена Петровна?
Учительница ничего не ответила. Но по её лицу — ну, как она улыбнулась и кивнула — было понятно, что она согласна с ребятами. Она поглядела на Серёжу: мол, что на это скажешь?
Серёжа встал и тихо сказал:
— Это машина была — пожарная.
МОЖЕШЬ ИСПРАВИТЬ ТРОЙКУ
В классе сразу наступило молчанье. Стало слышно, как за окном шуршат по проводам ролики троллейбуса. Лева Гончарук открыл было рот, но так ничего и не сказал. Женя Привалова покраснела и придвинулась обратно поближе к Серёже. А Миша Кружков медленно сел на своё место.
Даже учительница — и та немножко смутилась:
— Почему же ты, Серёжа, не написал в своём сочинении, что это был именно пожарный автомобиль? Тогда всем было бы всё понятно: и сигнал, и нарушение правил…
— А зачем пожарной машине нарушать правила? — спросила Лиза Ковалёва.
— Эх ты! — крикнул Миша. — Разве не понимаешь: если ждать на перекрёстке зелёного света или тащиться за автобусом, так, пока приедешь на пожар, там всё сгорит…
— Не обязательно — на пожар, — перебил Лёва. — Вот один раз я видел, как пожарные спасали из Фонтанки человека. Он провалился и никак не мог выбраться из полыньи; держался за кромку льда и кричал, кричал… Если б не успели примчаться пожарные, так утонул бы тот дяденька.
— Я, когда окончу школу, стану пожарным, — сказал Серёжа.
— Тебя не возьмут, ты маленького роста, — сказал Лёва и расправил свои широкие плечи.
— Подумаешь, длинный! — Женя показала Лёве язык и тряхнула бантами. — А зато Серёжа умеет сочинять хорошие стихи.
— Хватит шуметь, — сказала. Елена Петровна. — Так как, по-вашему, какую отметку надо поставить Серёже за сочинение?
— Пятёрку! — дружно ответили все.
— Ну, нет, — сказала Елена Петровна. — Во-первых, есть ошибка — «прИвышала», а потом — и это главное: в сочинении нет ничего о настоящем труде пожарных, а есть только, как они нарушают правила движенья. Ставлю тебе тройку. Но эту тройку, ты, Серёжа, можешь исправить. Потрудись, разузнай, как живут и работают пожарные. Вот тогда и напишешь.
СИГНАЛ
Хорошо после уроков выйти на улицу! Июньское солнышко отражается в витринах, блестит в лужах, отскакивает от автобусов светлыми юркими зайчиками на широкий асфальтовый тротуар. Ветерок вместе с запахом бензина доносит аромат сирени; её продают на каждом углу. Скоро летние каникулы!
«Поеду в лагерь. Буду загорать, заниматься спортом», — думает Лёва и поводит на ходу широкими плечами.
— Чего толкаешься, противный? — сердито говорит Женя. — Не может ходить, как человек! Серёжа, скажи ему…
Серёжа шагает молча. «Можешь исправить тройку». Это только легко сказать. А как её исправишь? Где увидеть пожарных? Вот если бы…
И тут — будто кто-то подслушал Серёжины мысли — вдалеке раздался сигнал; режущий и усиливающийся, он приближался, налетал, как ветер.
Милиционер-регулировщик поднял жезл и дал свисток. Послышался визг тормозов, всё движение остановилось; только одна замешкавшаяся «Волга» отчаянно шмыгнула в сторону, увёртываясь от влетевшей на перекрёсток огромной красной машины.
Мальчики, не сговариваясь, схватили Женю за руки и побежали в боковую улицу: туда свернула машина.
Эта улица была полна народа. Ребята протискались через толпу, посмотрели вверх да так и замерли…
БЕЗ ОГНЯ
В раскрытом окне третьего этажа стоял ребёнок. В одной ручонке он сжимал какую-то игрушку, другой держался за наличник окна.
У его ног на железном листе карниза сидела рыжая кошка и, обернув хвостом передние лапы, спокойно смотрела вниз на толпу. Ребёнок жмурился на солнце и заигрывал с кошкой — старался дотянуться до неё босой ногой.
Внизу, прямо под окном на тротуаре, два милиционера и ещё какие-то люди держали растянутый брезент. Вокруг было очень тихо. Толпа молчала. И в этой тишине ребята отчётливо услышали негромкий стук мотора.
Пожарная машина стояла поперёк улицы. Высокий темноволосый шофёр работал у подъёмного механизма; нажимая на ручку подачи газа, он смотрел, будто прицеливался лестницей в окно. Лестница вырастала, раздвигалась; на верхней перекладине, словно гимнаст на трапеции в цирке, прилепился человек в брезентовой куртке. Его каска висела у пояса, руки были протянуты к окну.
У Жени по спине побежали холодные мурашки.
Лестница, как видно, не понравилась кошке. Она навострила уши, развернула хвост и пошла в сторону от окна по карнизу. Ребёнок потянулся за ней. Секунду он стоял на самом краю подоконника, потом шагнул…
Крик толпы слился с шумом рявкнувшего мотора. Лестница устремилась вверх, как брошенное копьё; её конец вместе с пожарным, успевшим подхватить ребёнка, влетел в окно. Раздался звон и скрежет, осколки стекла и куски штукатурки посыпались на брезент.
А потом в окне опять появился пожарный. Он спустился по лестнице, прижимая к куртке орущего малыша.
— Кто из этого дома, граждане? Возьмите мальчонку. Там никого нет, квартира заперта.
— А печка у этих раззяв случаем не затоплена, Коля? — спросил шофёр.
— Никак нет, товарищ Лыков. На этот раз обошлось без огня, — весело ответил пожарный Коля.
Его окружили женщины. Они завёртывали ребёнка в чью-то шаль, ругая на все корки неосторожных родителей и хваля ловкость пожарных.
А Серёжа смотрел на шофёра.
Тот стоял в сторонке у машины и, вытирая лоб рукавом гимнастёрки, деловито следил, как укорачивается и ложится на своё место лестница.
У ПОЖАРНЫХ НЕ БЫВАЕТ ВОСКРЕСЕНЬЯ
На следующий день Женя Привалова и Лёва Гончарук пришли к Серёже домой. Серёжа сидел за столиком у окна и что-то сердито черкал в тетрадке. Любопытная Женя сразу же заглянула в эту тетрадку.
— Ты написал сочинение?
— А тебе какое дело?
— Как это — какое? Я — староста. У нас в классе не должно быть троечников. Скажи ему, Лёва!
Лёва сказал:
— Чего ты злишься, Сержик? Такой маленький и уже такой злой. Мы ведь пришли тебе помогать, Скажи, что у тебя не выходит?
— Ничего не выходит, ребята.
— Почему? Ты же видел вчера, как спасли мальчишку.
— А пожара-то я не видел. И как живут пожарные, я тоже не знаю.
Женя подумала немножко и вдруг сказала:
— Знаете что, мальчики… Это совсем недалеко. Давайте пойдём в пожарную часть.
Серёжа обрадовался, сразу вскочил со стула.
— А не погонят?
— Не знаю, — сказал Лёва. — Всё-таки пойдём.
— Захвати тетрадку и карандаш, — сказала Женя.
— А вдруг там закрыто? Ведь сегодня воскресенье.
— Вот чудак! — сказал Лёва. — У пожарных не бывает воскресенья.
Пожарная часть помещалась недалеко от школы, за сквером. Длинное низкое здание без окон, вместо окон — ворота; ребята насчитали пять таких ворот. Ворота были раскрыты, за ними виднелись красные машины.
Возле машин никого не было, только дежурный сидел за маленьким столиком и пил чай из большой красивой чашки; чашка была золотистая, с васильками, а дежурный была девушка, тоже красивая — в синей гимнастёрке и в синей пилотке на кудрявых волосах, а глаза — как васильки.
«Такая не погонит», — подумал Серёжа.
— А где же пожарные? — спросила Женя.
— А тебе зачем? — спросила дежурная.
Женя немножко растерялась, но тут выступил вперёд Лёва.
— Мы из четвёртого «б». Нам задали сочинение. Вот ему. Про пожарных.
— Ах, так, — сказала дежурная. — Тогда всё понятно. Постойте-ка здесь.
И она ушла куда-то в глубину гаража; каблуки гулко простучали по цементному полу.
В гараже было прохладно и сумрачно, пахло бензином и масляной краской. Громадные машины были похожи на затаившихся в пещере чудовищ.
Серёжа вытащил тетрадку и записал: «Кажется, что они спят. Но я знаю, они готовы к прыжку».
Тут раздался голос дежурной:
— Идите сюда, ребята!
СОРОК СЕКУНД
В соседней с гаражом большой светлой комнате люди в синих гимнастёрках отдыхали на топчанах, курили, читали, за длинным столом пили чай, стучали костяшками домино. Здесь было два больших окна, а между ними висела стенная газета с загадочным названием: «Сорок секунд». На комнатном бильярде гоняли шарики двое пожарных. Один из них взмахнул кием и сказал:
— Ого, нашего полку прибыло! Глядите-ка, братцы, три новых бойца.
Усатый дядька-великан сгрёб в охапку Лёву, ощупал его плечи, дал тумака в спину.
— Молодец! — рявкнул он басом. — Годишься в пожарные.
— Полегче, Петрович. Покалечишь парнишку раньше времени.
Это сказал темноволосый высокий человек с погонами сержанта. Серёжа посмотрел на этого сержанта и сказал:
— А я вас знаю, товарищ Лыков. Вы вчера спасли мальчика из окна. Здравствуйте.
— Ну, здравствуй. Только не я спас. Я поднимал лестницу, а спасал мой напарник, Коля Андреевич. Вон тот, что на бильярде играет.
Коля Андреевич отставил в сторонку кий и поманил Серёжу.
— Иди-ка сюда, брат. Я сейчас испытаю тебя на водонепроницаемость и огнеупорство.
— Да брось ты, Коля. Совсем напугаешь ребят, — сказал Лыков.
— Не напугает. Я ведь не маленький, — сказал маленький Серёжа.
Все дружно захохотали.
Вместе с пожарными смеялись и школьники. Им сразу понравились эти весёлые сильные люди. И большая светлая комната понравилась, и бильярд, и стенгазета с таким необычным названием.
— А что оно обозначает, это название? — спросила у сержанта любопытная Женя.
Сержант ответил не сразу. Он задумался немножко, посмотрел на своего напарника:
— Вот пусть Коля объяснит. У него складнее получится.
Пожарные поддержали:
— Правильно. Он мастер травить. Давай, Коля, расскажи про нашу работу, как положено.
— Ну что ж, я могу, — Коля Андреевич подмигнул школьникам. — Садитесь, слушайте…
— Лёва, что значит «травить»? — спросила шёпотом Женя.
— Это по-морскому означает — врать, — тихо ответил Лёва.
— Хватит вам!.. — шикнул на них Серёжа и поскорее достал свою тетрадку.
Коля Андреевич уселся между тем на табурет, посмотрел сначала зачем-то на потолок, потом на школьников, усмехнулся. Но тут же сделал серьёзное лицо.
— Так вот, значит… Один корреспондент решил написать очерк про нашего брата, пожарных. Приехал он к нам в часть, уселся за стол — вот на это самое место, где вы сидите, ребята, — достал блокнот и карандаш. Перво-наперво поинтересовался, как происходит выезд по тревоге. Ну, мы отвечаем: допустим, звонят, что случился пожар; диспетчер одной рукой ещё держит телефонную трубку, а другой — уже играет на кнопках сигнального пульта, как на баяне, и открываются ворота и выезжают пожарные. Словом, говорим, мы должны собраться за сорок секунд. «А когда же вы надеваете ваши каски и брезентовые куртки?» — спрашивает корреспондент. А мы отвечаем: в машинах надеваем, на ходу. Тут корреспондент посмотрел на наших хлопцев, а те — вот как сейчас — кто играет на бильярде, кто в домино; другие разлеглись на топчанах, курят, чай пьют. «И успеваете за сорок секунд? — спрашивает. — Что-то не верится…» Только он так сказал, вдруг — сигнал тревоги. Звонок довольно резкий. Корреспондент от неожиданности блокнот уронил. Пока он за ним под стол лазил, в комнате — никого! Только шарик по бильярду ещё легонько катится да чашки с недопитым чаем дымятся. Корреспондент выскочил в гараж, а там тоже пусто; лишь бензиновый дымок в воздухе висит, с перекрёстка сирена доносится, а дежурный, наша Галочка, уже ворота закрывает. «Извините, — говорит. — Выезд по тревоге положен в течение сорока секунд. А комсомольский расчёт сержанта Лыкова за двадцать пять уложился».
Коля Андреевич окончил рассказ и хитро подмигнул сержанту.
— Да ну тебя… — сказал сержант.
Пожарные смеялись. И громче всех хохотал сам Коля Андреевич. А школьники не знали, смеяться им или не смеяться.
Женя тихонько спросила у Лёвы:
— Как ты думаешь, травил он или нет?
— Трудно сказать, — сказал Лёва.
ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ ТРАВИЛ
— Ребята, а ведь и вы можете помочь нашей работе, — сказал сержант Лыков. — Вот, например, недавно какие-то озорники пустили по речке Карповке самодельный плот с костром. А там впереди — лесопилка. Мог бы начаться пожар. Спасибо одной девочке: она увидела это и позвонила по телефону номер ноль один. Диспетчер дал команду, и пожарный катер потушил этот костёр.
— А как звали ту девочку? — спросила любопытная Женя.
— Имени её мы не узнали. Зато мы знаем, что это была настоящая советская девочка, — прогудел усатый Петрович.
Женя покраснела.
— Я тоже позвоню по телефону номер ноль один, если увижу плот с костром, — сказала она.
— Ну, такой случай может и не повториться, — сказал сержант. — А вот бывает, ребята часто балуют с увеличительными стёклами, знаете, ловят солнышко. Объясните им: от этого может произойти пожар. Всем известно, что мальчишки любят поджигать старую фотоплёнку. Это очень опасно: ветер подхватит горящую плёнку и занесёт её куда-нибудь. Или идёте вы по улице и видите: в урне дымится бумага. Не проходите мимо, залейте урну водой или позовите дворника. Вот в шестьдесят второй школе организовалось пионерское звено — «Борцы с огнём». Почему бы и вам у себя не сделать так?
— Сделаем, товарищ сержант! — сказал Лёва Гончарук. Он встал смирно и приложил руку к козырьку кепки. — Я буду звеньевой.
— А ну-ка, звеньевой, давай сыграем на бильярде, — предложил Коля Андреевич и сильно ударил кием по шару.
Лёва тоже взял кий, но…
Резкий продолжительный звонок затрещал на всю комнату, под потолком вспыхнули и замигали три красные лампочки.
От неожиданности Лёва уронил кий. Пока он лазил за ним под бильярд, в комнате не осталось ни одного пожарного. Только шарик ещё легонько катился по бильярду да дымились чашки с недопитым чаем.
Ребята выскочили в гараж. Красных машин и след простыл. Лишь сизый бензиновый дымок висел в воздухе, с перекрёстка доносился, удаляясь, вой сирены, а дежурная Галя медленно закрывала ворота.
Она поправила пилотку на своих кудрявых волосах и сказала:
— Выезд по тревоге полагается в течение сорока секунд, а боевой расчёт сержанта Лыкова, как всегда, за двадцать пять уложился.
Лёва и Женя переглянулись.
— Оказывается, не травил, — сказала Женя.
ГОТОВЫ К ДАЛЬНЕЙШЕЙ СЛУЖБЕ
Пожарные долго не возвращались. Но пионеры не уходили, сидели на скамейке у ворот и терпеливо ждали. Дежурная Галя принесла две кружки и налила чаю мальчикам, а Женю она напоила из своей красивой чашки с васильками. Лёва и Серёжа пили с сахаром, Жене досталась ириска «Тузик».
Ребята сказали:
— Спасибо.
А дежурная Галя сказала:
— Пейте на здоровье.
Чай был горячий, крепкий и очень вкусный, гораздо вкуснее, чем дома. Но всё равно время тянулось медленно. Лёва два раза бегал на перекрёсток — посмотреть, не едут ли пожарные.
В первый раз он не принёс никаких новостей, а во второй раз принёс четыре эскимо.
— Берите, пожалуйста, — сказал он Гале.
Дежурная Галя сказала:
— Спасибо.
А ребята сказали:
— Ешьте на здоровье.
Все ели на здоровье, только один Серёжа плохо ел; он всё писал в своей тетрадке. Так усердно писал, что эскимо у него растаяло.
— Что-то долго не едут, — сказал Лёва.
— А вдруг они там сгорят… — сказала Женя.
— Да нет… — сказала дежурная Галя. — Всё обойдётся. — И вздохнула. — Такая у них работа…
Но вот с перекрёстка донёсся звук сирены и вернулись пожарные. Красные машины, пофыркивая моторами, заползали в гараж на свои места, и под потолком над каждыми воротами вспыхивали и гасли зелёные лампочки.
— Это что за сигналы? — спросил Серёжа.
Дежурная Галя объяснила:
— Это такой прибор — фотоэлемент. Он сигнализирует диспетчеру, что колёса машин перешли через порог гаража. Теперь диспетчер знает, что пожарные вернулись в часть и готовы к дальнейшей службе.
«Как же готовы, когда они такие грязные?» — подумала Женя.
Действительно, брезентовые костюмы пожарных были покрыты сырыми тёмными пятнами, лица у всех закопчённые, у великана Петровича даже один ус подгорел, а у сержанта на руке белела свежая марлевая повязка.
Пожарные сразу же пошли в душ. А когда они появились в комнате отдыха, школьники заметили, что среди них нет весёлого Коли Андреевича.
— Хотите чаю, хлопцы? — спросила дежурная Галя. — Горячий!
— Не хотим, — буркнул Петрович. — Мы и так уже хватили горячего.
— А где же дядя Коля Андреевич? — спросил Лёва. И так как все молчали, тихонько добавил: — Он со мной хотел на бильярде поиграть…
Сержант вздохнул и сказал негромко:
— Балка там одна обвалилась… Ну, Колю немножко задело. Да ничего, не сильно задело. Скоро наш Коля поправится, опять с нами вместе будет.
Больше никто ничего не произнёс.
Только Серёжа вдруг сказал. Он сказал:
— Я напишу сочинение. Оно будет называться «Сорок секунд!» — и глаза у Серёжи при этом блестели, а щёки сделались красные.
— Ну что ж, название подходящее, — сказали пожарные.
А больше никто ничего не успел сказать: оглушительно затрещал звонок, замигали под потолком красные лампочки…
И опять в гараже висел бензиновый дымок и с перекрёстка доносились звуки сирены, а дежурная Галя медленно закрывала ворота пожарной части.