— Орден Чаши, — безо всяких предисловий встретила его Стайни, когда мэтр закончил, наконец, своё омовение. — Мы столкнулись с чашниками.
— Мне это ничего не говорит, — буркнул Кройон, как всегда, в минуту сильного волнения забывая о собственной «недостойности». Физиономия демона выражала крайнюю обиду — похоже, что его душевные терзания Гончую нимало не взволновали.
— Зато говорит мне, — оборвала его Стайни. — Мастера немало рассказывали о них в Некрополисе. Орден Чаши — охотники за неведомым. Самые жадные и самые алчные собиратели всевозможных магических диковинок в нашем мире. Любых диковинок. В том числе и живых.
— Но из кого он состоит, этот орден? Чего хочет, чего добивается? Какими силами располагает? — Кройон явно делал над собой усилие.
— О чашниках можно рассказывать очень долго. Во-первых, это самый старый из истинных, рыцарских орденов — так, во всяком случае, утверждали мои Мастера.
— А что, есть и неистинные? — вяло осведомился демон.
— Есть. Но настоящими считались три — Чаши, Солнца и Розы. Был ещё и четвёртый, орден Правды, но о нём давным-давно ничего не слышно.
— Если не слышно, то и говорить нечего.
— Хорошо. Орден Чаши, чашники, прославился охотой за магическими артефактами. Якобы подобные вещи, попадая «не в те руки», способны причинить огромные бедствия. Впоследствии подобная практика распространилась и на «одушевлённые артефакты», если можно так выразиться: чашники стали гоняться за «природными магами», как они это называли, за людьми и нелюдью, способными на многое безо всякого обучения.
— Весьма походит на наш случай, не так ли, многодостойная? — воодушевился демон.
— Да, весьма. Не перебивай. Чашники очень богаты. Собравший огромные коллекции, орден стал притягателен для магов, чародеев всех мастей и калибров, алхимиков, иерофантов, короли платили немалые деньги, чтобы их придворные волшебники смогли пройти у чашников обучение, обрели опыт работы с могущественными артефактами. Орден Чаши также выступал арбитром в спорах небольших королевств, мог — не бесплатно, конечно, — предоставить что-нибудь особенно мощное, скажем, для разбивания стен замка. Чашники покупали земли и замки, вели обширную торговлю, на полученное золото привлекали отряды наёмников. И рыскали, рыскали, рыскали от южных льдов до северных — в поисках оставшегося от времени Семи Зверей наследства.
— Всё это очень мило, но как это поможет нам отыскать многомудрого Тёрна? И мэтра Ксарбируса, конечно же?
— Как поможет? Я знаю, где у чашников ближайшее логово. Отправимся туда. С диковинкой.
— С какой ещё диковинкой?
— С тобой, мэтр. Способ стар как мир. Но когда имеешь дело с собирателями неведомого, давно помешавшимися от собственной жадности, именно старые как мир способы и срабатывают.
— Ч-что имеет в в-виду многодостойная?
— Многодостойная имеет в виду, что мы заявимся в гости к чашникам. Да не просто так, а с подарком. С диковинным подарком, с пленным демоном! Ручаюсь, такого они ещё не видывали.
— Ты хочешь отдать этим чашникам меня? — возопил Кройон.
— Тихо, тихо, мэтр. Я же сказала — уловка стара как мир. Разве тебе она не знакома?
— Нет, — демон гордо скрестил руки на груди и отвернулся. — Мне не интересны ухищрения в лживости и коварстве!
— Я приведу тебя к чашникам как пленника, — втолковывала девушка Кройону. — Так мы проникнем внутрь. А там…
— А там? — мэтр выразительно поднял правую бровь.
— А там видно будет, — отрезала Гончая.
— Гм. Неважный план, — заявил демон. — Во-первых, как многодостойная отрекомендует себя? Каким именно образом ей удалось вступить во владение столь редкой, — тут Кройон невольно приосанился и расправил плечи, — действительно редкой диковиной? Не думаю, чтобы подобные мне демоны встречались на каждом углу вашего мира! И потом — твой обруч на шее. Это ведь знак службы Некрополиса, я правильно помню слова многомудрого Тёрна? Мастера Смерти враждуют с чашниками, я ничего не спутал?
— Хм… насчет обруча верно, — нехотя признала Гончая. — Но он ведь такой… просто так не снимешь. Разве что шею замотать чем-то…
— Не годится, — демон был решителен.
— Предложи что-нибудь получше, — огрызнулась Стайни.
— Недостойный предложит. Мы явимся к указанной тобою крепости чашников, и я добровольно вызовусь обменять себя на многомудрого Тёрна и высокоучёного Ксарбируса, — гордо провозгласил Кройон.
— Если мой план глуп, то этот — ещё глупее, — фыркнула Гончая. — Если чашникам Тёрн был так нужен, вряд ли они станут…
Они заспорили. Однако долгие препирательства не привели ни к чему, кроме лишь унылого согласия вместе двигаться к твердыне ордена Чаши, «чтобы разобраться на месте», где, как уверял мэтр Кройон, «всё станет виднее».
Глава 8
— Так зачем я тебе понадобился, досточтимый доктор? — Дхусс и алхимик, уже не скрываясь, шагали к недальним воротам. На Тёрна косились — его соплеменники не часто появлялись в «цивилизованных краях».
У алхимика дёрнулась щека.
— Что-то неспокойно мне, — вполголоса признался Ксарбирус. — Всё вроде идёт как надо, а мне неспокойно.
— Что же тревожит мэтра?
— Ты, Тёрн. Твоя магия. Твои способности. Я мучился над разгадкой все эти дни — и не пришёл ни к каким выводам. Чувствую себя совершенно от этого больным.
— Чего ж тут мучиться, доктор?
— Кто ты. Откуда. Твоя школа. Твой посох. И твоё молчание.
— Ты для этого позвал меня сюда, мэтр Ксарбирус?
— В надежде, что, быть может, наедине ты станешь разговорчивей, — развёл руками алхимик.
— Прости, высокоучёный мэтр. Не стану, — покачал головой дхусс. — Не могу. Силы, что превыше моей чести, запрещают мне это.
— Силы, что превыше чести… — со странным выражением произнёс алхимик. — Эх, Тёрн, Тёрн. Понимаю, почему Шелдари отправил тебя ко мне, старому цинику, пройдохе, ловкачу — с такой-то верой в добро и справедливость. Вот ты избрал себе врага — Гниль, думаешь избавить мир от неё, совсем не думая, что Райлег, быть может, в этом совсем не нуждается.
Дхусс пожал шипастыми плечами:
— Мэтр, в мире слишком много зла и несправедливости, чтобы искоренить их иным злом и иной несправедливостью, направленной, как нам кажется, на носителей исходного зла. Мы можем лишь подать другим пример. Можем исправить наиболее вопиющее, кричащее — как Гниль, на самом деле.
Тяжёлый вздох:
— Значит, ничего не поделаешь…
— О чём ты, мэтр?
— О несовершенствах природы человеческой и дхуссов, — раздражённо бросил алхимик. — Ладно, не хочешь говорить — не надо. Надеюсь, хоть с эликсирами поможешь.
Привратная стража долго разглядывала дхусса, но к чему придраться, не нашла, да и щедро уплаченное Ксарбирусом поверх пошлины не способствовало повышенной бдительности.
Феан вонял, и притом куда сильнее, чем небольшие Семме или Этар. Никто не вёл сюда с гор акведуки, как в великолепных городах старой империи, никто не озаботился проложить тоннели для стока нечистот. Купцы строились быстро и жадно, а что смердит, так благовоний прикупим, у кого деньги водятся, а у кого их нет — тот пускай нюхает что есть. Кому не нравится — скатертью дорога, охотников пожить без тяжкой длани Навсиная или Некрополиса без них хватит.
Здесь не строили хижины, в черте стен не разводили огородов — всё свободное место тесно застроили трёх-, а кое-где и четырёхэтажными домами, пышными храмами, не менее пышными гостиными дворами. Камень, камень и ещё раз камень — здесь его не жалели.
Ксарбирус наморщил аристократический нос.
— Жизнь в пасторальной глуши всё же имеет свои преимущества, Тёрн.
— Если тут такая грязь, — стараясь дышать ртом, проговорил дхусс, — почему же Гниль до сих пор тут не прорывалась?
— Вероятность, мой друг, всемогущая вероятность, — наставительно заметил алхимик.
— Куда же мы идём?
— Тут недалеко. Нет, на рынки и к менялам нам не нужно, а нужно нам вот сюда…
Они свернули в неприметный тупик.
— Здесь, — Ксарбирус уверенно постучал в облупленную, но явно очень толстую и прочную дверь, украшенную обычными в Вольных городах отпорными рунами.
Тупик совсем сжался, стены сошлись, исчез даже слабый запах недальнего моря, заглушённый смердящими нечистотами, кои обитатели верхних этажей ничтоже сумняшеся просто выплескивали из окон. Похоже, это никого не волновало.
Дверь распахнулась, в проёме плескалась тьма. Дхусс первым шагнул через порог — во мраке впереди кто-то ждал, скрипел, скрежетал, словно двигались огромные жвалы.
— Это и есть твои компаньоны?
— Это? Нет, о нет, конечно.
— Погодите, доктор, вы о чём?
— Да ни о чём, это я просто так… — продолжая говорить, алхимик вдруг сунул руку за пазуху.
Почуяв неладное, Тёрн дёрнулся было, однако опоздал. Ксарбирус с ловкостью умелого и опытного лекаря вогнал в шею дхуссу тонкую стальную иглу. У иглы имелась головка, как у булавки, алый камень ярко вспыхнул и распался чёрным пеплом. Глаза дхусса закатились, и он рухнул как подкошенный.
— Ну вот и всё, хе-хе, — потёр руки Ксарбирус.
Из-за заплечного мешка появились обёрнутые ветошью наручники и пара ножных браслетов, тоже соединённых цепью. С ловкостью теперь уже профессионального охотника за рабами Ксарбирус сковал дхуссу руки и ноги.
Из сырой тьмы наползали тени — двуногие, двурукие существа в глухих плащах и закрывающих лица шлемах. Бесчувственного Тёрна подхватили под руки и поволокли внутрь дома.
Вслед за похитителями, не оглядываясь, двинулся и Ксарбирус.
Тьма вокруг дхусса перестала нестись в безумной пляске. Тёрн пришёл в себя, но глаз, само собой, не открывал, по-прежнему притворяясь, что без сознания. Пусть захватившие его не знают, что дхусс перебил действие их снадобья куда раньше, чем они на то рассчитывали.
Как и ожидалось, он услыхал скрип колёс и унылые окрики погонщиков, почувствовал запах ломовых тягунов. Его везли на телеге, скованного по рукам и ногам, шею охватывал массивный ошейник. От ручных и ножных браслетов двойные цепи тянулись к толстым крюкам, вкрученным в борта повозки. Сквозь узкую щель меж век Тёрн видел голубое небо — сколько же он пробыл без сознания?