Сотрудницы на работе откровенно говорили ей:
— Да купи ты ему паленую водку. Выпьет и сдохнет. А ты при чем? Ни при чем! Это пусть они с криминальным алкоголем разбираются, а ты хоть жить будешь спокойно. Сколько уже мучиться можно!
Нет, Таня никогда не пошла бы на убийство человека, да чтобы потом еще и жить спокойно…
Таня давно никуда не ходила, не ездила. Саша ничего не зарабатывал, они еле сводили концы с концами. Но когда у нее были деньги и Влад жил с ними, она вывозила семью в отпуск минимум по два раза в год и на море, и в красивые города России, и в Европу. Но эта жизнь, где была какая-то отдушина, закончилась.
Именно в таком состоянии депрессии в один из сырых, осенних вечеров она сидела на скамейке в парке, в очередной раз ожидая, когда ее бывший муж выпьет бутылку и заснет на кухне, оплеванный семечками. Тогда у нее появлялась возможность на цыпочках пройти в комнату и поспать до утра, чтобы уйти на работу.
В парке было сыро, скамейка влажная. Фонарь работал с каким-то треском и миганием, словно выдавая автоматные очереди. И наконец-то погас, погружая Таню в темноту. А ей так было даже лучше, чем слышать этот треск и видеть мерцающее изображение. Да и не хотела она, чтобы ее видел кто-то. Некрасивая, бледная, замерзшая, с испуганными глазами, словно бездомная собака. Ей казалось, что люди, глядя на нее, могли прочесть и ее стыд, и ее беспомощность, и что ее выгнали из дома, где пил тиран… Хорошо еще, что в такую погоду, да еще и в такое время никого в парке не было!..
Поэтому появление рядом этого мужчины, идущего под моросящим дождем, для Тани стало полной неожиданностью. Он был высоким и очень атлетичным. Слегка вьющиеся волосы развевались, как и распахнутый черный плащ. Ворот белой рубашки был расстегнут, словно на улице была жара. В руке он держал бутылку шампанского.
Таня сжалась в комок, надеясь, что он ее не заметит. Но он прямиком направился к ней.
— Здравствуйте! Это что тут за серый воробышек спрятался? — присел он рядом на ее скамейку.
Таня напряглась. Это ж надо — нарвалась на веселого пьяного, хотя дома был такой же, только не веселый, поменяла шило на мыло!.. Но от мужчины абсолютно не пахнет спиртным. Волосы у него были очень густые и темные, черты лица было трудно разглядеть, но видно было, что у него большие глаза, крупные, четко очерченные губы, обаятельная улыбка и волевой подбородок.
— Извините, что нарушил ваше уединение, но я в отчаянии! — проговорил он, продолжая улыбаться.
— Что случилось? — спросила Таня, дрожа всем телом, потому что к холоду добавился и страх.
От мужчины очень вкусно пахло дорогим парфюмом. Да и по одежде и обуви было видно, что они не дешевые.
— Я первый день в Москве. Хотел отметить. Мы расстались с любимой женщиной. У меня душа болит. Вышел вот, а тут не нашел ни ресторана, ни кафе, — пояснил мужчина. — Купил шампанского. Думал, что первого, кого встречу, с тем и выпью! Не откажите блуждающей в отчаянии душе!
— Ресторан тут есть, только вот там, совсем в другом конце парка, — ответила Таня и вздрогнула от неожиданного хлопка открываемой бутылки.
— Дождь… Никого нет. А тут вы! Такая удача! Меня со своей бутылкой туда не пустят, — показал ей шампанское мужчина. — Выпейте за меня.
— Прямо из горлышка? — удивилась Таня. — Я, вообще-то, не пью.
— Извините, фужеров нет. Но вы пейте первой, а я за вами.
Мужчина слегка наклонился к ней. Глаза его были очень глубокие и влажные, то ли от слез, то ли от дождя. У него были широкие плечи, высокий лоб, крупный красивый нос с небольшой горбинкой… И вообще от него исходило незнакомое ей тепло, или, как принято теперь говорить, положительная энергетика. Таня поняла, почему так растерялась — с мужчинами такого плана она никогда не общалась. Да что там, она вообще с мужчинами сто лет не общалась.
Таня взяла из его рук бутылку и разглядела, что это «Вдова Клико».
— Никогда не пила такого…
— Так теперь попробуйте… — улыбнулся он, поправляя темную прядь волос.
Татьяна сделала глоток, пена, пузырьки ударили в нос, она чихнула.
Он засмеялся.
— На здоровье!
— Очень вкусное. — Она протянула ему бутылку.
— Рад, что нравится. Пей еще! — перешел мужчина на «ты».
Татьяна выпила еще и передала ему бутылку, слегка соприкоснувшись своими заледеневшими пальцами с его теплыми ладонями.
— Ты что, замерзла совсем? Промокла? Может, поедем куда? Я такси вызову.
— Нет-нет!.. — закрутила головой Татьяна. — Мне домой надо.
Мужчина встал, снял с себя плащ и накинул на худенькие плечики Татьяны.
— Не согреет, но хоть от дождя.
— А вы? — совсем смутилась она, понимая, что он остался только в рубашке и брюках. И ворот, и манжеты были расстегнуты, на руке видны были дорогущие часы, на груди никаких цепей не наблюдалось.
— Не сахарный, не растаю. У меня четверть кровей с Кавказа, я горячий, — успокоил он ее, тоже отпивая шампанское. — Меня Михаил зовут.
— Татьяна, — ответила она, чувствуя себя в каком-то сюрреалистическом сне.
Она только что из одиночества, нищеты и холода оказалась с приятным человеком, ее окутало тепло и забота, она впервые попробовала очень вкусное шампанское. На ее душе было светло и умиротворенно. Это даже хорошо, что вырубился фонарь, и ничего не нарушало ее счастья, даже яркий свет.
Парк погружался мало что в темноту, еще и в какой-то туман. Только желтый свет из окон жилого дома пробивался лучиками сквозь эту пелену и листья кроны. Таня погрузилась в созерцание.
— О чем ты думаешь? — спросил Михаил.
— Интересно люди живут. В большом доме много клеточек, как в улье, и в каждом своя семья.
— Для экономии места, — усмехнулся Миша.
— В каждом домашнем очаге свет, — продолжила Таня. — Интересно, счастливы ли они там? Каждый в своем гнездышке? Свет лампы, тепло… О чем они сейчас думают?
Михаил внимательно посмотрел на нее.
— Ну, и мысли у тебя, мать! Я понимаю, почему ты тут сидишь одна под дождем. Ты — философствуешь! Угадал? Правда, в основном, философы мужчины.
— Я, конечно, плохо выгляжу и наверняка старше вас, но в матери вам не гожусь, это точно, — поджала губы Татьяна.
— Да ладно! Обиделась, что ли? Это же просто молодежный сленг! — сказал он.
— Я не заметила, что вы — молодежь, извините, — бросила Татьяна.
— Ладно! Один-один! — засмеялся Михаил. — Странные мысли.
— Какие есть. Мужчинам ой как удобно лежать на диване и думать о тщете всего сущего. Женщина не может себе этого позволить, нет у нее времени. Дети, магазины, работа, уборка, готовка, стирка… Где уже нам! — ответила Таня.
— Это ты верно подметила, что за каждым окошком скрывается и хорошее, и грустное. Но я точно могу сказать, что у тебя какие-то неприятности. Что за твоим окошком, Таня? — проникновенно спросил Михаил, и у Татьяны побежали мурашки по коже.
— А вы психолог?
— Нет, я архитектор. Михаил Амирович Ахба. Проектирую здания, создаю эти, как их называют, «человейники». Только я стараюсь, чтобы они хотя бы отличались друг от друга. Эксклюзивные «человейники», так сказать. Ну, а ты? Расскажи мне о себе.
— Про личную жизнь? Нет… На то она и личная…
— А чем ты занимаешься?
— Я переводчица. Перевожу с английского и немецкого языков художественную литературу, документы, инструкции на лекарства, даже личные архивы. За всё берусь… — ответила Таня.
— Два языка в совершенстве? — хмыкнул Михаил.
— Я бы так не сказала. Это уж слишком. Но языки я знаю довольно прилично. Мне не стыдно за свою работу. После института решила усложнить себе жизнь, стала еще и китайский учить, но не дотянула. Что-то могу прочесть, но говорить так и не смогла. Сложновато для меня оказалось, — сказала Татьяна.
— А ты, видимо, из отличниц… Ты должна свою работу выполнять на все сто!
— Есть такое… А смысл тогда делать и предлагать свою продукцию, если не довела ее до совершенства?
— Я не такой. Я человек творческий, ко всему отношусь легко.
— Но выглядите вы сейчас не очень счастливым, — отметила Таня. — Вы сказали, что расстались с подругой… Почему?
— А почему люди расходятся? Не сложилось у нас. Я всегда считал, что не создан для семейной жизни. Еще у меня вечные командировки. Ну, а когда тебе уже под сорок, ты после большого количества женщин вдруг встречаешь очередное чудо на длинных ножках, и хочешь наконец остановиться. Исполняешь все капризы, балуешь, на руках носишь. Думаешь: вот она единственная, на всю жизнь. Длились наши отношения два года, и когда я сказал, что на этот раз командировка не в Нью-Йорк, не в Амстердам и не в Париж, и даже не в Вену, а в Москву, мне было предъявлен почему-то ультиматум: или я, или Москва. Дело в том, что я уже дал согласие на этот проект и не мог подвести коллег. Командировка на полгода. Лиза, а мою подругу звали Лизой, почему-то приняла в штыки мое решение. Пришлось выбирать.
Татьяна внимательно слушала, изредка отпивая шампанское.
— Это не повод для расставания, но и даже для ссоры. Вы не отчаивайтесь, ваша девушка всё обдумает и приедет к вам. Вы обязательно помиритесь.
— Ты не знаешь мою Лизу.
— Купите ей подарки, и всё будет хорошо, — не сдавалась Таня.
Сама она вдруг увидела себя шагающей по торговому комплексу и разглядывающей красивую одежду на манекенах. Михаил как бы шел за ней и нес пакеты и коробки с покупками. А Таня смотрела на проходящих мимо женщин и мысленно спрашивала каждую: «Ну, что? Съела? Видела, какой мужчина идет рядом со мной?» От сладких грёз ее оторвал Михаил. Он притронулся к ее плечу.
— Что с тобой?
Таня дёрнулась и очнулась. Она сидела, уткнувшись в сильное плечо под тонкой и мокрой материей шелковой рубашки.
— О господи! Я что, заснула, что ли? — испугалась она.
— Я смотрю, ты что-то притихла.
— Так неудобно!.. Это на меня так шампанское подействовало. Я словно уплыла…
— Ты, наверное, устала?
— Да. Что-то голова кружится. — Татьяна встала.