– Он просто раздражительный. Не любит, когда к нему лезут в душу или мешают. Но фермер он отличный. Все его уважают и слушают. Каким бы трудным ни был год, он всегда оставался с хорошим урожаем. Не каждый так может.
В голосе Тая звучало уважение. Мы еще полежали, но муж быстро уснул, а ко мне сон не шел. Я думала об отце. Тай не сказал мне ничего нового. Те же самые слова про опыт и авторитет я и сама не раз твердила ему, когда ему случалось сердиться на отца. Мне же казалось, я живу рядом с отцом уже так долго, что с каждым годом понимаю его все меньше и меньше. За повседневным бытовым общением терялся осмысленный образ. Находясь к нему так близко, невозможно понять масштаб его личности. Поэтому я старалась вспоминать события, о которых только слышала. Например, раньше для освещения на ферме использовали бензиновый генератор. Когда отцу было семнадцать, он зачем-то спустился в подвал и случайно надышался выхлопными газами. Еле поднялся по ступенькам и рухнул на пол, дедушка Кук заметил его из кухни и вытащил на свежий воздух.
Когда отцу было десять, мальчишки из школы погнались за ним с ивовыми прутьями. Он оторвался от преследователей, развернулся к ним лицом, поднял булыжник и запустил его зачинщику травли прямо в лоб. Тот упал без сознания. Учитель встал на папину сторону, как и все в классе, а того мальчишку отстранили от занятий на две недели.
Когда мама, приехавшая к школьной подружке в Мейсон-Сити, отказалась танцевать с папой на вечере, он разыскал продавца из магазина мужской одежды, которого знал только по имени, уговорил того уйти с танцев и продать ему новый костюм, включая исподнее, носки, туфли и шляпу. Отец вернулся на танцы сущим щеголем, так что весь оставшийся вечер мама танцевала только с ним.
Он был красивым. Это я помнила.
Когда он улыбался или шутил с Гарольдом и другими фермерами, от него было не отвести глаз.
Неожиданно во всех подробностях мне вспомнился случай, когда Гарольд Кларк попал под свой же собственный грузовик. Мне тогда было не больше семи лет. Все эти годы я даже не вспоминала о том случае, события в детстве проходят как сон: начинаются без предупреждения и прекращаются без объяснений. Я играла тогда в куклы в кузове нашего грузовика. Вдруг папа выбежал из дома и запрыгнул в кабину, мама стояла в дверях и что-то кричала ему. Папа, наверное, даже не знал, что я в машине, он понесся по полям, а я сидела, чуть живая, вжавшись в угол, и подпрыгивала на кочках. Наконец мы остановились. На дороге стоял грузовик Гарольда, синий с белой радиаторной решеткой, будто оскаленные зубы. А под грузовиком лежал сам Гарольд, прижатый к земле задним колесом. Зрелище пугающее. Я закричала, но папа на меня совсем не рассердился. Он вынул настил из грузовика Гарольда и положил его на землю, потом поставил меня на край, вручил бутылку виски и сказал:
– Сейчас ты аккуратно подойдешь к Гарольду, дашь ему глотнуть из бутылки, сколько он захочет, и вернешься обратно.
Гарольд тогда отделался одними ссадинами. А под колесо он попал, когда стал вытаскивать из кузова трубу рядом с канавой, доверху заполненной густой влажной грязью. Грузовик покатился назад, сбил Гарольда с ног и вдавил в жижу. Папа и еще несколько фермеров, примчавшихся на помощь, подняли грузовик и вытащили незадачливого соседа, над которым потом долго весь округ смеялся. А для меня тогда это был момент триумфа: помню, как я осторожно на цыпочках пробиралась по узкому настилу, с каким желанным облегчением Гарольд припал к бутылке, как папа подбадривал меня: «Молодец! Еще чуть-чуть. Вот так. Хорошая девочка».
Я закрыла глаза и почувствовала, как под веками набухают слезы. Куда делась эта храбрая маленькая девочка и этот молодой, спешащий на помощь другу мужчина? Что сталось с ними?
15
Среди соседей Гарольд Кларк слыл легкомысленным болтуном и ни капли этого не стеснялся. Другие фермеры, из тех, кого я знала, чесать языком не стремились, а уж жаловаться и вовсе считали зазорным. Гарольд же поговорить любил, особенно о себе. Однако делал он это так, будто рассказывал о двух совершенно разных людях: один фонтанировал «грандиозными идеями» (произнося это, Гарольд привставал на цыпочки и руками рисовал кавычки в воздухе), а другой скептически ухмылялся, заранее понимая, что ни одна из них не выгорит.
Первый будто все время соблазнял второго пуститься в какую-нибудь сомнительную авантюру, и второй за это выставлял первого на посмешище. Послушать Гарольда, так его ферма грозила развалиться со дня на день, однако все в округе знали, что справляется с хозяйством он очень неплохо. Да что там неплохо – получше многих! В общем, как говорил мой отец: «Даже если грузовик у Гарольда обляпан грязью, мотор под капотом всегда идеально чистый. Только вам он этого никогда не покажет».
Привычка прибедняться была второй натурой Гарольда: недолго похваставшись новым трактором, он вернулся к привычным стонам и жалобам, которые Джесс нам исправно передавал. Три дня они потратили на то, чтобы отрегулировать работу двигателя на холостом ходу, еще три – на то, чтобы настроить механизм отбора мощности. Потом Гарольду не понравилось, что радио висит слева, и он захотел перевесить его направо. Наконец он заявил, что его не устраивает трансмиссия, но тут уж ничего не поделаешь. Как сказал Джесс, теперь у Гарольда «всегда в запасе повод поплакаться». На что Тай не преминул заметить:
– Но ведь он прав. В этих тракторах устаревший механизм трансмиссии. Если б твой отец слушал не только продавцов в фирменном магазине, ему бы знающие люди сказали, что на новых тракторах «Джон Дир» передачи переключаются как по маслу, а, чтоб на этих допотопных сдвинуть рычаг, нужны три здоровенных мужика и еще один толстый мальчик.
Договорив, Тай протянул руку за причитающейся ему платой – Роуз попала на его клетку.
– Не в этом дело, – проговорил Джесс, встряхивая и бросая игральные кубики. – Этот трактор идеально ему подходит. Теперь на ближайшие двадцать лет у него имеется гарантированный повод для жалоб.
– Отец ему поможет, – хмыкнула Роуз.
– Гарольду только того и надо, – кивнул Джесс. – Знаете, чем обычно заканчиваются их разговоры?
Он переставил свою фишку, миновав начальную клетку, за прохождение которой полагает двести долларов из общего банка. Тай отсчитал нужную сумму, и Джесс тут же потратил ее на покупку нового дома.
– Каждый раз они сходятся на том, – продолжил Джесс, – что Гарольд как всегда сел в лужу или что Ларри изначально был прав. Но потом Гарольд как бы невзначай выбалтывает про свой доход или про собранный урожай с акра, и оказывается, что, несмотря на глупость, он всех обошел и что в кармане у него погуще, чем у остальных.
– Никогда об этом не думала, – сказала я.
– Потому что он и тебя обхитрил. Раньше я и сам не замечал, а теперь, вернувшись, понимаю, насколько здорово он манипулирует общим мнением о себе.
– Но зачем? – удивился Пит. – Его не уважают, как других фермеров. Наоборот, смеются. Когда приезжаешь в продуктовый магазин и кто-нибудь замечает его грузовик, все начинают ухмыляться и кивать, мол, ага, вон этот чокнутый едет.
– Да, приезжает и начинает рассказывать всякие байки. Например, что собирается обложить дом тюками сена сверху донизу и затянуть все полиэтиленовой пленкой.
– Или залить весь двор, от дома до сарая, цементом, как болтал в прошлом году, – ухмыльнулся Пит.
Я попала на клетку «Уплатите сверхналог» и отсчитала семьдесят пять долларов в общий банк. Пэмми читала на диване старый детский детектив про Нэнси Дрю, который я нашла у себя на чердаке. Почувствовав мой взгляд, она оторвалась от книги, улыбнулась и кивнула: приключения были ей по вкусу, как и мне когда-то. Линда спала, выронив на пол свое вязание – этот свитер для куклы они мучила уже неделю.
– В том-то и дело, – продолжил Джесс. – Если бы уважали, присматривались бы повнимательнее. А так он прячется за своей показной глупостью, как за дымовой завесой. Рядом с ним люди ослабляют бдительность, жалеют его, помогают, потому что чувствуют свое превосходство. Соседки то и дело носят Гарольду с Лореном какую-нибудь домашнюю снедь, раз в неделю точно. Нет, он не смеется над людьми за глаза и не потирает ручки в предвкушении обмана. Просто я хочу сказать, что на самом-то деле он гораздо умнее, чем кажется. И это дает ему огромную свободу.
– Отлично сказано, – похвалила Роуз, – но обрати внимание, это моя клетка. Так что, похоже, ты обязан мне кругленькую сумму.
– Я обязан тебе всем, – поддразнил ее Джесс.
– Не зли меня! – с улыбкой отмахнулась Роуз, а я не могла отвести от Джесса взгляд. То, что он сказал о Гарольде, поразило меня. Возможно, он был и неправ, но, в общем, какая разница. Это ведь действительно идеальный способ укрыться от соседей. Это свобода! Столь желанная мной, сколь и недостижимая. Ни я сама, ни люди вокруг не казались мне ни капли свободными. И кто бы мог подумать, что Гарольд нашел способ?!
– Я вчера заезжал в магазин, – вступил в разговор Пит. – Встретил там Гарольда. У него очередная грандиозная идея.
Все ухмыльнулись, а Тай спросил:
– Какая?
– Хочет изменить завещание.
Такого никто не ожидал. Повисло ошеломленное молчание.
– Да ну? – бросил Джесс и рассмеялся.
Все подумали об одном и том же: что Гарольд изменит завещание в пользу Джесса, потому что до этого, если завещание вообще составлялось, то наверняка в пользу Лорена.
– Неужели решил отписать землю «Охране природы», чтобы восстановить первозданный ландшафт? – усмехнулся Джесс.
– Что еще за «Охрана природы»? – удивился Тай.
– Организация, которая выкупает земли и превращает их в природоохранные зоны, – пояснил Тай одновременно с улыбкой и с вызовом. – Изымает из сельскохозяйственного пользования.
– Не дай бог, – выдохнул Тай.
Больше в тот вечер мы к этой теме не возвращались, но когда Роуз с Питом и девочками ушли домой, Джесс, уже в дверях, спросил у Тая: