Вернувшись домой, я дождалась девяти и позвонила Кэролайн. Разговор получился тяжелым. Придя в понедельник на работу, она выяснила, что заходил действительно отец (но в этом, честно говоря, никто и не сомневался). Секретарша, которая его видела, заявила, что вел он себя ужасно. Правда, той секретарше было всего девятнадцать лет и она не могла сказать конкретно, что такого ужасного сделал отец, кроме того, что все время озирался, таращился на всех и мотал головой, как напуганный или раненый зверь.
– Мы спросили его в воскресенье, но он ничего не ответил. Ты же знаешь, какой он упрямый и скрытный. И ваша секретарша, по-моему, преувеличивает, – начала я оправдываться, но, почувствовав молчаливое недоверие Кэролайн, добавила: – Конечно, он был пьян. Заехал в бар, скорее всего, да и незнакомая обстановка…
– Он сел за руль пьяным?
– Ну… Да, скорее всего. Точно я не знаю, но похоже…
– Нельзя допускать такого!
– Конечно нельзя. Но что делать?
– Поговори с ним. Или вообще ключи забери, если не будет слушать.
Я рассмеялась.
– Ничего смешного, – обиделась Кэролайн.
– Как мы заберем у него ключи? Он же взрослый мужчина! И что ему тогда останется делать? Сидеть дома и смотреть сериалы? Ну нравится ему кататься на машине!
– Ты же сказала, он был пьян.
– Я сказала, возможно. Это что…
Она перебила меня:
– Почему он не работает?
– Пит и Тай…
– Так и знала, что все пойдет прахом, как только эти двое…
Тут уже я не выдержала:
– Они не запрещают ему работать! Он сам не хочет ничего делать. Даже не подходит к ним. На них сейчас вся ферма, а это не так-то просто!
Кэролайн ничего не ответила. Было слышно, как она сделала глоток и после паузы наконец заговорила, гораздо спокойнее, но в голосе чувствовалась горечь:
– Мне с самого начала было ясно, что ситуация очень щекотливая. И если не предусмотреть все нюансы, то будет ужасно. Наверное, они дали ему понять, что им не нужна его помощь. В конце концов, надо было убедиться…
– Убедиться в чем? Он не хочет помогать! Сам не хочет! Устал от фермы и отдыхает как может, – выпалила я. Мне показалось, что это прекрасный аргумент, поэтому я продолжила: – Если ты думаешь, что мы плохо справляемся, пригласи его к себе. Пусть отдохнет у тебя, сменит обстановку.
– Знаешь, это просто нелепо.
– Вся ситуация нелепа, – бросила я, но потом смягчила тон, будто действительно уговаривая сестру взять отца. – Это хорошая идея, правда. Подумай. Он получше познакомится с твоим Фрэнком, как с Питом и Таем.
Я и сама понимала, что слишком завралась, но остановиться не могла. Кэролайн ответила не сразу.
– Я не понимаю, что у вас там происходит, – сердито выпалила она. – Два месяца назад папа работал на своей земле и был счастлив. Сейчас у него ничего не осталось, и он мотается по всей округе, не зная, куда себя деть. Вы все тогда сделали вид, что вам ничего и не нужно, хотя очевидно, кому это на руку, а кому – нет. «Марв Карсон надоумил его. Марв Карсон все затеял», – с издевкой передразнила она. – Марв Карсон ничего с этого не получил. Я уверена…
Тут Кэролайн замолчала, видимо сама испугавшись того, что хотела сказать.
– Ну же, договаривай, – предложила я.
– Я уверена, если бы мы с Фрэнком были здесь тогда, все бы пошло по-другому.
– Продолжай.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще принимал во внимание папины интересы.
– Он поступил так, как решил сам. Я же уговаривала тебе не злиться на него и не отстраняться. Надо было просто попросить прощения!
– Из-за пустячной размолвки просто так отношения не рвут, здесь явно что-то еще. Но, как бы там ни было, папа потерял все и теперь сходит с ума, а вам и дела нет!
– Кэролайн… – начала было я, но на другом конце уже бросили трубку.
Надо сказать, мы с Роуз давно заметили, что сестра относилась к отцу совершенно не так, как мы: она все время старалась в нем что-то переделать. Приезжая на ферму раз в три недели на выходные, Кэролайн заботилась об отце с любовью и терпением. Уговаривала его вместе посмотреть телевизор, готовила новые блюда из привезенных с собой продуктов, пыталась вытащить на прогулку, подсовывала свои любимые журналы по психологии и литературе. Она даже давала нам советы, как вывезти его в ресторан, в кино или в магазин за новой одеждой.
Ее первой специализацией в колледже была психология, и тогда она просто фонтанировала убедительными теориями и гениальными идеями: почему папа пьет, как устроена структура его личности, как заставить его пройти цветовой тест Люшера и, наконец, как помочь ему преодолеть «бессознательные оральные блоки» (видите ли, он не может плакать и таким образом выражать боль из-за того, что в младенчестве, когда мать кормила его грудью, она запрещала ему, возможно, слишком сурово кусать ее за сосок). Сдержанность отца она связывала с тем, что его, вероятно, слишком рано приучили к горшку. И дальше в таком роде. Но все это было совершенно бессмысленно, ведь, чтобы заставить отца измениться, требовалось заручиться его согласием, а это уже фантастика. Один раз ей чудом удалось уговорить его нарисовать человечка, чтобы понять, какой у него «образ себя». Ну, увидели мы этот образ. А толку? Зато отец понял, на чем специализируется его младшая дочь, и перестал платить за учебу.
Помню, Роуз сказала тогда:
– Он фермер, Кэролайн. Это структура его личности, а что там было в детстве, уже не важно.
Уверена, что отец подписался бы под этими словами.
Кэролайн не жила на ферме уже десять лет. Конечно, на расстоянии ей казалось, что все решается очень просто. Мы с Роуз давно привыкли не обращать внимания на ее советы. Но в этот раз она вышла из себя. Понятно, что она волновалась, что любила отца, что тревожилась, не имея возможности быть рядом.
Когда я положила трубку, меня всю трясло, будто на ледяном ветру. От гнева. И от паники. Обвинения сестры казались одновременно надуманными и справедливыми, как если бы то, что я считала реальным, вдруг оказалось всего лишь одной из трактовок, версией, сфабрикованной в собственную защиту и выставленной на суд присяжных. Не было никакого толка кричать, что все так и было. Кричат только виновные. Я вспомнила: Роуз! Скорее рассказать Роуз или Таю. Хотя нет, со злостью надо быть осторожней, возможно, это лишь мимолетное чувство, но, изливая его, я могу заразить других. Нет, лучше смолчать.
17
Оставшееся утро я потратила на чистку ковров в гостиной и столовой. На ферме, сколько ни следи, чтобы все переобувались и переодевались, входя в дом, грязь все равно откуда-то берется. И ладно бы только земля, но еще и машинное масло, кровь, навоз. Я знаю хозяек, которые, сдавшись, застелили все комнаты линолеумом и утверждают, что получилось очень уютно, «совсем как паркет». Гарольд со своим бетонным полом недалеко от них ушел. Но, конечно, это исключения. Настоящие хозяйки гордятся тем, что могут содержать дом в идеальной чистоте: с белоснежными накрахмаленными занавесками, чистейшими коврами, блестящими подоконниками и не засаленной (или аккуратно зачехленной) мебелью. Как фермеры, приезжая друг к другу в гости, первым делом оценивают состояние дома, нужен ли ремонт, не облупилась ли краска, так и их жены обязательно проверяют, нет ли пыли на полу, паутины в углах и разводов на стеклах. И так же, как фермеры мечтают о новой, мощной технике, их жены спят и видят встроенные пылесосы, микроволновки, мультиварки, морозильные камеры, холодильники с автоматом для приготовления льда, стиральные и сушильные машины с большой загрузкой, посудомоечные машины и электрические фритюрницы. Но мечты в основном так и остаются мечтами. Роуз, например, всегда хотела отжимной каток для белья, потому что любила, когда все, начиная с кухонных полотенец до простыней, идеально отглажено.
Накануне я съездила в Кэбот и взяла там в аренду электромойку для ковров. Работа кипела, и к обеду пот с меня лил ручьями, несмотря на новый кондиционер. Я задернула шторы и словно спряталась за успокаивающим мерным жужжанием мойки от внешнего мира: от выходок отца, гнева Кэролайн, настороженного внимания Роуз. Мне доставляло огромное удовольствие наблюдать, как полоса за полосой ковер преображается, освобождаясь от грязи. Так же, полоса за полосой, пашут поле. Когда, закончив, я выключила мойку, в голове не осталось ни одной мысли от долгого монотонного шума, мышечного напряжения и изнуряющей жары. Я выпрямилась, потянула спину и пошла слить грязную воду из контейнера. Прямо посреди кухни стоял Джесс Кларк и улыбался. От неожиданности я вздрогнула, расплескав воду.
– Прогуляемся? – предложил он.
– Ты давно здесь?
– Только зашел. Я звонил пятнадцать минут назад, но никто не ответил. Так прогуляемся?
– Я устала и проголодалась. Ты всегда появляешься неожиданно.
– Просто ты меня не замечаешь.
– Неужели, – буркнула я с раздражением и пошла выплескивать грязную воду в свинарник. Когда вернулась, Джесс все еще был на кухне и уходить явно не собирался.
– У меня полно дел, и на улице жарко, – попыталась я его спровадить. – Давай в другой раз.
– Всего на полчасика. Мне надо выговориться.
Я взглянула на свое отражение в окне: волосы всклокочены, щеки и подбородок в грязи, – но любопытство и любовь к ближнему уже начали вытеснять раздражение.
– Кстати, я видел Тая. Он сейчас в Пайке в магазине инструментов. Представители «Джон Дир» устроили рекламную демонстрацию с барбекю. Там толпа народа. Тай просил передать, что обед можно не готовить. Собственно, поэтому я и звонил пятнадцать минут назад.
– А обед для папы сегодня готовит Роуз…
– Ну вот! Пойдем?
– Никто не гуляет в самое пекло.
– Я знаю тенистое местечко.
– Ну-ну, – пробормотала я, приглаживая волосы и умываясь, но, конечно, мне было приятно, что он пришел выговориться ко мне, а не к Роуз.
«Тенистое местечко» оказалось свалкой за нашей фермой в лощине, поросшей шиповником, куда мы и Гарольд Кларк стаскивали ненужные вещи. Единственными деревьями там были чахлые тополя и гледичии