Завтра начинался вторник, день, когда отец ужинал у нас. Может, он тоже поест ребрышек, раз уж так сложилось? Или не поест? Я решила рискнуть и отойти от привычного меню. Прораб был приятным жилистым мужчиной почти на полголовы ниже Тая. В Канзас он перебрался по работе, а вырос на пшеничной ферме в Колорадо. Пока мы разговаривали, он все смотрел в окно, выходящее на западное поле, а потом мечтательно протянул:
– Будь это фермой моего отца, я бы никогда отсюда не уехал. По мне, так это просто рай.
– Да, мы стараемся не забывать, как нам повезло, – ответил Тай.
Мы проводили гостя до машины. Поднялся прохладный, предвещающий дождь ветер.
– Польет? – поинтересовался прораб.
– Похоже, – кивнул Тай.
С запада наползали тяжелые темные тучи, ослепляющие полосы платинового солнечного света тянулись к нам по их горбатым спинам.
– В этом году уже были сильные грозы. Нам везло – только краем цепляло, а теперь, похоже, прямо на нас идет, – добавил он.
– Мы в детстве охотились за торнадо.
– Помнится, я тоже однажды пробовал, – небрежно бросил Тай.
Я повернулась и уставилась на него.
– Чертовски опасная затея, но фермерские дети – бедовые.
Они оба рассмеялись. Прораб сел в пикап и помахал нам, выехав на асфальтированную дорогу.
– В мотеле нет подвала, чтоб укрыться от торнадо, но его это не должно напугать, – пошутила я.
– Похоже на то.
По радио сказали, что буря пройдет через Мейсон-Сити в районе полуночи. У нас уже объявили тревогу в связи с возможным возникновением торнадо. Я разложила по тарелкам тушеную курицу, которую заранее приготовила утром, и стала рассказывать Таю, о чем мы говорили с отцом по дороге в город – космические осколки и всякое такое, а вот про спор предусмотрительно умолчала, зная, что муж меня не одобрит. Он рассказал мне, как продвигается стройка. Я слушала очень внимательно, надеясь узнать что-нибудь про Джесса, но муж про него и слова не сказал. Все выглядело как тихий семейный вечер. Но когда я мыла посуду и болтала с Таем, мне послышалось, что на углу остановился грузовик, резко развернулся и рванул в Кэбот.
Около девяти позвонила Роуз и сообщила, что грузовик Пита исчез и они подозревают отца. Ключи у него лежали еще с прошлой зимы, когда его грузовик забрали на ремонт. Не прошло и пяти минут, как семья Роуз, включая Линду и Пэмми, была у нас. Пит с дикими глазами и Роуз, пытающаяся успокоить мужа, но сама кипящая от ярости.
– Поверить не могу! – все повторяла она.
– Если он разобьет грузовик, я его прикончу! Надо вызвать копов, чтобы его проучить! – вторил ей Пит.
Роуз металась из угла в угол.
– Посиди он за решеткой денек-другой на прошлой неделе, сразу бы пришел в чувство. А теперь думает, что все ему сойдет с рук.
– Давайте я съезжу в Кэбот и поищу его. Может, он просто решил заглянуть в бар? – предложил Тай.
– Ага, конечно! Ищи его теперь, свищи, – выругалась Роуз.
Когда они ушли, Линда спросила меня:
– Тетя Джинни, дедушка украл нашу машину?
– Ну, не совсем.
– Папа так сказал.
– Твой папа просто потерял голову. Но все машины и другие вещи – наши общие. Нельзя украсть то, что тебе принадлежит.
– Мама сказала, чтобы мы побыли у тебя, потому что она не хочет оставлять нас одних, если дедушка вернется.
– Твоя мама тоже потеряла голову.
Роуз вошла через заднюю дверь.
– Приближается буря, – сказала она. – Я сначала не заметила.
Скрестив руки на груди, она пристально посмотрела на нас с Линдой. Пэмми ушла в кухню, и в повисшей тишине я услышала, как хлопнула дверца холодильника.
– Да, я потеряла голову, – наконец проговорила Роуз. – Но ты сказала это так, будто я просто свихнулась или типа того. Я потеряла голову не просто так, а от злости на твоего дедушку, Линда, из-за того, что он совершил.
– Я догадалась, Роуз, но не понимаю, о чем ты. Наверняка причина у тебя есть. Однако что бы он ни сделал, ты, не разбирая, затеваешь скандал.
– Мы все были дома. Если бы он пришел и попросил, то отвезли бы куда нужно. А он взял чужое без спроса. Прокрался, как вор, – обратилась Роуз к дочери, словно читая наставление.
– Роуз, но ведь он думает, что все здесь принадлежит ему, – вмешалась я.
– Вот именно! – возмущенно бросила сестра, будто неправота отца была очевидна.
Пэмми вернулась с кухни, и я сказала девочкам:
– Давайте включим телевизор. Вечер предстоит долгий, идет буря, и вообще надо следить за новостями.
Они послушно уселись на диван, однако единственным, что можно было включить детям, оказался балет на канале национального общественного вещания.
Новости девочки уже не смотрели. Пэмми дремала, привалившись к ручке дивана и склонив голову, так что волосы закрывали лицо. Линда лежала на сестре и, судя по глубокому ровному дыханию и приоткрытому рту, крепко спала. Я смотрела на них, отложив в сторону вязание. Как часто они теперь казались сбитыми с толку. Всегда ли так было? Нормально ли это? Пожалуй, нормально, решила я, поскольку и сама была сбита с толку не меньше их.
– Давай пока перенесем их в кровать, – предложила Роуз. – Если объявят тревогу, успеем разбудить и спрятаться в подвале. Но, похоже, на этот раз все ограничится грозой.
Когда, уложив девочек, мы спустились вниз, Роуз подошла к двери и стала ждать, глядя через стекло на надвигающиеся тучи.
Огни фар свернули с дороги, на мгновенье выхватили из темноты дальнюю стену комнаты и погасли. Роуз не сдвинулась с места и не произнесла ни слова. Я сидела тихо и прислушивалась. В тишине хлопнули двери машины.
– Джинни, выйди, пожалуйста, – позвал Тай ровным, спокойным голосом.
Час пробил.
Роуз распахнула дверь, я последовала за ней. Отец стоял перед машиной, Тай – за ним.
– Ларри есть что вам сказать, – проговорил он. – Я попросил его сделать это лично.
– Все правильно, – кивнул отец.
Роуз нашла мою руку и сжала ее, как всегда делала в детстве, когда нас ждало наказание.
– Все правильно, – повторил отец озлобленно. – Держитесь за руки.
– А что такого? – выпалила я. – У нас никогда другой поддержки и не было, кроме друг друга. В чем мы виноваты? Что ты хочешь сказать? Мы не сделали ничего плохого, всегда старались тебе угодить.
– Приближается гроза, – спокойно вставила Роуз. – Давай я отведу тебя домой, а поговорим утром.
– Плевать я хотел на грозу! Не хочу домой! Вы меня туда упекли!
– Что ты, папа? Это чудесный, уютный дом. Ты всегда там жил.
– Давай я отведу тебя домой, – повторила Роуз вкрадчиво.
– Был долгий день, – поддержала я сестру. – Иди, папочка, и завтра мы…
– Нет! – рявкнул отец. – Я лучше останусь на улице. И если ты думаешь, что раньше я никогда этого не делал, то будешь сильно удивлена, моя девочка.
Меня захлестнул бешеный гнев.
– Пожалуйста. Делай как знаешь!
– Говоришь как шлюха. А ты и есть шлюха!
– Папа! – воскликнула Роуз.
Отец приблизился к самому моему лицу и прохрипел:
– Не хочу, чтобы ты меня возила, или готовила свои чертовы завтраки, или убирала этот чертов дом! – Он почти кричал: – Или указывала мне, что делать! Ты, бесплодная сука! Я все про тебя знаю! Грязная потаскуха! Всю жизнь лебезишь, подлизываешься, вынюхиваешь и высматриваешь. Но ты ведь не настоящая женщина, так ведь? Ты просто шлюха! Ни на что не годная дрянь!
Меня словно парализовало. Да, мне показалось, что именно так он обо мне и думал все эти годы. Потрясение словно отгородило меня от отца прозрачным стеклом. Я видела, как в углах его рта набегает слюна, но если бы она вдруг полетела мне в лицо, я бы даже не почувствовала. И не отступила. За спиной отца я видела Тая, он так и стоял, руки в карманах, потрясенный, неподвижный. Тут из-за угла показался Пит на своем пикапе.
– Это уже не смешно, папа. Сейчас говорил не ты, а старческое слабоумие, Альцгеймер или что там. Пойдем, мы с Питом отвезем тебя домой. Извинишься перед Джинни утром.
Пит выключил фары и выскочил из машины.
– Что у вас тут происходит?
Его голос шел будто издалека.
– Я знаю твои штучки! – взревел отец. – Специально выставляешь меня сумасшедшим, чтобы поскорее сдать в богадельню!
– Я не выставляю тебя сумасшедшим. Я хочу, чтобы ты отправился домой и все стало как раньше. Ты должен бросить пить и больше помогать на ферме. Джинни хочет этого, и я тоже, даже больше, чем она. Мы делаем для тебя все, не уезжаем, не бросаем. И такого обращения точно не заслужили. То, что ты наш отец, не дает тебе права оскорблять Джинни или меня.
– Это вы! Вы сводите меня с ума! Я дал вам все, а взамен не получил ничего, кроме приказов делать так, не делать эдак и учитывать какие-то там точки зрения!
Роуз стояла как столб, прямо и неподвижно, скрестив руки на груди.
– Мы не просили нам ничего давать. Никогда не просили, но, может быть, пришло время спросить с тебя за то, что мы тебе дали! Ты сказал, что знаешь о Джинни все. Так вот, папа, я тоже знаю о тебе все! И ты знаешь, что я знаю. Такая жизнь – единственное, что мы можем тебе предложить, ни больше и ни меньше. Не нравится – иди куда хочешь. Я тебя к себе не пущу – с меня хватит, – закончила Роуз тихо с пробирающей до костей ледяной решимостью.
– Ты слышала это? – обратился отец ко мне. – Она разговаривает со мной еще хуже, чем ты.
Теперь его тон был почти примирительный, казалось, он решил рассорить нас, чтобы уничтожить по одиночке. Я отступила назад. В памяти всплыл случай из детства. Роуз тогда было девять, мне – одиннадцать. Мы заставили отца ждать нас после школьной вечеринки на Хэллоуин, на которую он вообще не хотел нас пускать. Я потеряла ботинок в раздевалке, и, пока другие дети спокойно одевались и выходили к родителям, мы с Роуз в панике его искали, но так и не нашли. Мы вышли из школы последними, еще и задержавшись на пять-десять минут. Папа ждал на стоянке. Роуз в костюме принцессы села в машину первой, я сжалась у двери, чтобы отец не заметил мою босую ногу. На мне был костюм бродяжки. Отец кипел от ярости, и мы прекрасно понимали, что нам влетит за опоздание, когда вернемся домой. О том, что будет, если он узнает про потерю, лучше было даже не думать.