– Протестую! – выкрикнул мистер Картье.
– Боже мой, только послушайте ее, – фыркнула Роуз. Судья бросил на нее суровый взгляд.
Адвокат из Де-Мойна решил зайти с другой стороны.
– Впоследствии сомнения переросли в серьезные опасения за жизнь отца, так?
– Да, они выставили его из дома в ужасную бурю…
– Протестую! – снова вмешался мистер Картье и добавил, что Кэролайн там не было.
Однако адвокат не сдавался.
– Мистер Смит сказал вам, что они выставили отца из дома в ужасный шторм, так? – обратился он к Кэролайн.
Роуз наклонилась ко мне и шепнула:
– Это правда?
Я промолчала – сейчас сама все услышит.
– Да, так он и сказал, – подтвердила Кэролайн. – Всем известно…
– Я не удивлена, – бросила Роуз.
Судья Оттарсон в это время, надев очки, изучал документ, лежащий перед ним на столе.
– Оговорка о «неэффективном управления или злоупотреблениях» в учредительном договоре, являющаяся предметом настоящего иска, – прервал он Кэролайн, – касается только фермы. Вопрос о вашем отце и его отношениях с вашими сестрами к делу не относится.
Кэролайн побагровела.
– Но… – попыталась возразить она.
Адвокат шикнул на нее и тут же улыбнулся хитро и обнадеживающе. Я обернулась к мистеру Картье, тот наблюдал за происходящим с живейшим интересом.
– За фермой Куков когда-нибудь имелись задолженности? – бодро спросил адвокат Кэролайн.
– Нет, никогда.
– А теперь имеются?
– Да, конечно… – Она хотела продолжить, но остановилась и бросила торжествующий взгляд на нас с Роуз. Насладившись триумфом, отвернулась с каменным лицом и поправила прическу. Мистер Картье сказал, что у него нет вопросов к этому свидетелю. Кэролайн поднялась. В мертвой тишине по залу простучали ее стодолларовые каблуки, скрипнул отодвигаемый стул. Она села.
Следующим вызвали Марва Карсона.
Да, он подтвердил, что его банк выдал нам кредит в сто двадцать пять тысяч долларов под залог фермы.
Да, он подтвердил, если все пойдет по плану, банк ссудит нам в общей сложности триста тысяч. Тут он гордо улыбнулся.
– Это будет первоклассная свиноферма, – заметил он.
Да, он подтвердил, что мистер и миссис Смит и миссис Льюис своевременно вносят платежи.
– Мистер Карсон, многие сочли бы подобный заем слишком рискованным для семейной фермы. Что вы на это скажете? – поинтересовался адвокат из Де-Мойна.
– Нет, я так не считаю.
Брови адвоката поползли вверх.
– Свиньи – надежная инвестиция. Свиньи – это прибыльно. Боязнь кредитов – пережиток прошлого. Семья может обойтись без кредитов, бизнес – нет. Ферма – это прежде всего бизнес, а бизнес требует капитального обновления. Это экономика, – с готовностью пояснил Марв и широко улыбнулся, видимо считая, что сообщил всем присутствующим нечто очень ценное. – Единственное, что меня волнует – срыв сроков из-за вынужденной задержки. Вот это действительно плохо. Мы бы сейчас уже заканчивали строительство, а пришлось два месяца…
– Какое совпадение, – буркнула Роуз.
– Спасибо, мистер Карсон, – прервал его адвокат. – У меня больше вопросов нет.
Марв ошарашенно молчал, провожая взглядом садящегося на свое место адвоката. Поднялся мистер Картье и бодро попросил Марва поподробнее рассказать, чем грозит задержка строительства.
Когда Марв возвращался на свое место в самом конце зала – с нашей стороны, то даже не взглянул на нас, поглощенный своей ролью «свидетеля-эксперта». Глядя на него, вдруг поняла я, как по флюгеру можно безошибочно определить, где деньги и куда они потекут.
Судья Оттарсон взял бумаги, задумчиво постучал ими по темному полированному столу, сначала одной стороной, потом другой, выравнивая пачку, водрузил на нос очки и принялся изучать учредительный договор.
– Думаю, мне не нужен перерыв, чтобы принять решение. Доводы сторон предельно ясны. Истцам не удалось доказать ни факт злоупотреблений, ни факт неэффективного управления. По законам нашего штата вернуть отписанную собственность очень нелегко, – сказал он и надолго замолчал, видимо обдумывая дальнейшие слова. – Также следует принимать во внимание психическое состояние главного истца, мистера Кука. В случае возврата неясно, кто будет управлять фермой, учитывая глубокие разногласия в семье. Но это сопутствующее обстоятельство. С точки зрения закона ситуация ясна. Я выношу решение в пользу ответчиков, миссис Смит, миссис Льюис и мистера Смита.
Все задвигались, думая, что заседание окончено, но судья продолжал:
– Также хочу сказать мистеру Лассалю, мистеру Крокетту, мистеру Расмуссену и миссис Кук, что считаю резонным возражение мистера Картье о необоснованном обращении в суд, и советую истцам, мистеру Расмуссену и миссис Кук, впредь думать, прежде чем выносить семейные ссоры на рассмотрение суда. По этой причине обязую истцов уплатить все судебные издержки и сборы. Заседание объявляю закрытым.
Роуз улыбалась.
Кэролайн сидела красная и злая.
Мне же стало очевидно, что теперь о примирении нет и речи. Суд окончательно отрезал нас друг от друга и от прошлой жизни.
41
Вердикт застал нас врасплох, что было неудивительно ввиду отсутствия прецедентов. Мы не знали, как себя вести в такой ситуации, поэтому взялись за свои обычные дела: мы с Таем поехали домой кормить свиней, Роуз поехала на своей машине забирать девочек, Джесс возвращался на пикапе Пита. В суде мы торопливо поблагодарили мистера Картье и поспешили удалиться, словно пристыженные.
По дороге домой мы с Таем почти не разговаривали. Стояла середина осени, 19 октября. Листья на деревьях имели тот же цвет, что и листья, лежащие вдоль дорог и заборов. Кукурузные стебли, торчащие на сжатых полях, по контрасту с листьями казались почти белыми. Кое-кто из фермеров еще убирал бобы. Я видела бурые стручки на длинных стеблях и, казалось, даже слышала их привычное сухое дребезжание. На огороженных полях паслись свиньи и беломордые коровы, подбирая остатки зерен. Кое-где уже пахали под зиму. Резкий, холодный ветер поднимал в воздух сухую пыль. На фоне коричневых полей ярко выделялись белые фермерские дома, украшенные снопами кукурузы и темно-оранжевыми тыквами.
В прошлом году Гарольд с Лореном ездили отдыхать в Аризону на две недели в октябре-ноябре, пока сезон не начался и цены не подскочили. В этом году, мы слышали, они планировали перебраться в город. Боли у Гарольда не проходили, и он не желал оставаться с ними один на один. На время уборки урожая, когда Лорен с утра и до вечера был занят на ферме, с ним сидели две женщины, сестры, согласившиеся помочь, но они не умели водить машину, поэтому Лорен решил снять квартиру в Кэботе рядом с почтой. Об этом мы узнали от Марлена Стэнли, он рассказал Роуз. Тай, похоже, знал все из первых рук, но мы с ним это не обсуждали.
Когда мы приехали, Тай выскочил из машины раньше, чем заглох мотор, и рванул в сарай. Была пятница, я думала, что работы возобновятся со следующей недели. Наливные полы, простоявшие под открытым небом почти три месяца, заметно выцвели, а один даже треснул – придется чинить. Однако бросать стройку нельзя – слишком глубоко мы влезли в долги.
После сбора урожая любая ферма выглядит запущенной и заброшенной, но наша, когда мы вернулись, показалась мне совершенно мертвой. Никогда прежде, даже во время обычной зимней уборки, починки и подготовки к следующей весне, не производила она на меня такого гнетущего впечатления.
Дом выглядел лучше обычного – не зря я драила его последние месяцы, – но уборка не могла скрыть старую, разномастную мебель и пятна на коврах и линолеуме, не поддающиеся никакой доступной бытовой химии. Навоз, кровь, топливо, смазка просачивались внутрь несмотря на самое энергичное сопротивление.
Дом казался чужим. Удивительно, раньше я почти никогда не воспринимала его целиком: видела стул, который только что отмыла, картину, купленную в антикварной лавке в Кэботе, уголок, выглядящий респектабельно или уютно. Вспомнилась история, которую рассказал мне как-то один из друзей отца, Джим: когда в наш округ провели электричество, вся их семья собралась на кухне, чтобы первый раз торжественно включить свет и вступить в новую эру (бензинового генератора, как у моего деда, у них не имелось). Щелкнул выключатель, и первое, что сказала мать, было: «Какое же все грязное!» И я, вступив в свою личную новую эру, могла теперь повторить за ней то же самое слово в слово. Я достала из холодильника мясо, посыпала солью из старой пластмассовой красной солонки и бросила на сковороду, которой пользовалась уже семнадцать лет. Неужели это я? Неужели это мой дом?
Почистила картошку и поставила ее варить, сходила в сад за брюссельской капустой. Если ее подморозит, она станет сладкой, как и пастернак. Огород стоял в запустении. Я выдернула помидорные плети и развесила их на трубах с холодной водой в подвале. Оставшиеся помидоры дозреют в прохладе ко Дню благодарения. С перцев уже облетели все листья, торчали одни голые стебли.
Опустевшее картофельное поле засыпали сырой соломой. Глаз радовали только изумрудные кочаны брюссельской капусты на долговязых стеблях, увенчанных шапками крепких листьев. Они отламывались с сочным хрустом. Я набрала пару десятков и вернулась в дом. Автоматически повернула кран и налила воды в старую кастрюлю. Проткнула вилкой основания кочанчиков. Уменьшила огонь под картошкой. Вернулся Тай, стянул сапоги, повесил рабочий комбинезон рядом с дверью. Я сказала:
– Ужин будет через двадцать минут.
– Отлично.
Поставила капусту на медленный огонь. Тай вымыл руки, тщательно их вытер кухонным полотенцем и вышел. Я включила духовку, чтобы поставить мясо, и наклонилась проверить, горит ли огонь – он временами гас.
– Нужно купить новую плиту. Этой уже опасно пользоваться.
Тай вернулся из комнаты.
– Думаю, сейчас не самый удачный момент.
– Ладно, подождем, пока она взорвется и избавит нас от мук.
Он раздраженно вздохнул.