– Вот вам и живое доказательство того, что здесь происходило что-то… историческое. Если хорошенько покопаться на дне этого озера, думаю, можно и не такое найти.
Ван Цин отложил камеру и, сунув в рот крекер, взял наконечник стрелы, чтобы тоже рассмотреть его. Лун Ань тихо ел, следя за его движениями.
В груди возникло странное, давящее чувство. Его не было довольно давно – эти дни Ван Цин был занят другим и совсем не задумывался о той тревожности, что появилась после постановки с флейтой. Теперь же она накатила снова так резко и неожиданно, что все тело будто потяжелело, а горло сжалось. Он расстегнул куртку и потер ладонью грудь.
Лун Ань перевел на него взгляд.
– Что такое?
Ван Цин помотал головой:
– Ничего. Просто… может, надышался влажным воздухом. Нам пора возвращаться.
Ван Цин заранее рассчитал примерное время на обратный путь, который всегда оказывается труднее и дольше. Фа Линь дал им десять часов, а потом начнет истерить и бить тревогу. Он постоянно так делал. Однажды они с Куан Ли приехали к Ван Цину на заброшку среди ночи, потому что он не отзвонился, хотя просто уснул там, решив не ехать домой и заснять все повторно на рассвете. Он уже не помнил, кто из них двоих матерился громче и изощренней.
Напоследок Ван Цин решил еще раз снять берег и успокоившуюся воду. Поднятая от расколотого камня муть уже улеглась, и фонарь снова пробивал светом толщу до самого дна. Решив проверить, как все вокруг будет выглядеть в режиме ночной съемки, Ван Цин погасил его. Тьма тут же набросилась на отвоеванное пространство, как дикий зверь. Перед глазами мелькали алые размытые пятнышки.
Ван Цин потряс головой и присмотрелся к воде, каким-то чудом увидев в ней собственное отражение. Он вздрогнул и коснулся затылка, провел ладонью по шее. Показалось. Просто показалось.
Даже на постановках на него не надевали парики с волосами по самую талию.
Наконечник стрелы, который он по-прежнему держал в руке, больно впился в ладонь, когда Ван Цин неосознанно крепко сжал его.
Темнота ночи была совсем другой по сравнению с подземным мраком. Она была цветной. В ней сливались оттенки синего, серого, темно-пепельного и черничного. Это особенно заметно, когда выбираешься под усыпанное мерцающими точками звезд небо из тьмы пещер.
Ван Цин записал обращение к подписчикам, попросив делиться своими впечатлениями в комментариях, и выключил камеры. Предварительно он заснял время на секундомере. Оно совпало с тем, что они засекали в самих пещерах: прошло десять часов двадцать шесть минут с момента входа. На последних процентах Ван Цин отправил Фа Линю сообщение и кинул телефон заряжаться в машину.
Только теперь по-настоящему захотелось есть. После походов на локации в Ван Цине всегда просыпался аппетит, когда все заканчивалось, словно тело вспоминало остальные свои потребности, кроме жажды адреналина.
– Тебе нужно согреться, – сказал Лун Ань, распахивая дверь машины с водительской стороны. – Садись внутрь.
Ван Цин, хитро улыбнувшись, открыл багажник и вынул оттуда второй свой рюкзак, который не брал в пещеры. Взвесив его на руке за лямку, он продемонстрировал его Лун Аню.
– Ну уж нет. Такая чудесная ночь, и мы только что пережили совместное приключение! Нам нужен костер!
Вокруг не было ни души. Ближайшее поселение находилось километрах в тридцати. Тишина тоже отличалась от той, что царила в пещерах. Она была наполнена мягким шорохом листьев, шуршанием ветра в деревьях и потрескиванием веток. Ван Цин с удовольствием вдыхал свежий воздух. Настроение было приподнятым, несмотря на усталость. Уже в который раз за этот длинный день он подумал, как ему повезло, что с ним поехал Лун Ань. Он привык работать один и даже предположить не мог, что с кем-то может быть так комфортно.
Они устроились чуть поодаль от машины и развели огонь. Ван Цин взял с собой суп, который можно было подогреть. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с тем, как готовила Юйлань, но в этот момент от одной мысли о еде сводило живот. Лун Ань протянул ему крышку от термоса с травяным чаем. Сделав глоток, Ван Цин почувствовал приятное тепло, окутавшее горло и грудь.
Яркое пламя потрескивало и притягивало взгляд, но куда больше хотелось смотреть на Лун Аня, который в этих рыжеватых отсветах напоминал себя тем вечером в пустом зале для лекций в научном центре. Прошло не так много времени, но этот человек так ярко раскрылся с тех пор, стал понятнее и ближе. Тогда он был молчаливой загадкой, закрытой на все замки. Сейчас – тем, кто всегда оказывался рядом в трудной ситуации. И не только в трудной. Просто был рядом. Ван Цин и не заметил, как сильно к этому привык.
– Лун Ань, – произнес он и чуть не забыл, что хотел сказать, когда встретил взгляд этих темных глаз, которые в отблесках костра стали насыщенного коньячного оттенка. Лун Ань выжидающе смотрел на него, так что пришлось говорить первое, что оказалось на уме: – Может… мы попробуем?
Темные брови на лице напротив слегка дернулись. Ван Цин только спустя пару секунд понял, насколько странно и двусмысленно прозвучала эта фраза. Он рассмеялся и крепче сжал крышку с чаем в руках.
– Я имел в виду… ты можешь рассказать мне побольше о медитациях? Скоро нужно будет возвращаться к эксперименту.
Кадык Лун Аня дрогнул, когда он сглотнул. Он снова перевел взгляд на костер.
– Что именно ты хочешь знать?
Ван Цин уселся поудобнее, устраиваясь спиной на покатом боку валуна.
– Что угодно. Все, что знаешь ты.
– Есть научные знания, а есть… гипотетические, – сделав паузу перед последним словом, произнес Лун Ань.
– В таком случае меня скорее интересуют гипотетические, – Ван Цин сделал еще один глоток чая. – Ты сам говорил, что не можешь объяснить то, что происходит с нами, наукой.
Лун Ань сдержанно кивнул, продолжая смотреть на пламя.
– Гипотеза доктора Фа основывается на применении древних практик работы с энергией ци. Около трех лет назад она выдвинула предположение, что генетическая информация заложена не только в ДНК. Что то, кем мы являемся, как себя ведем, как реагируем на окружающую действительность и других людей, не только следствие особенностей восприятия мозга. Если говорить коротко, есть определенная память, которая хранится в каждом человеке и влияет на подсознание. Медитации помогают это раскрыть.
Ван Цин слушал его, широко распахнув глаза. Юйлань как-то объясняла ему эту закономерность, но говорила таким сложным языком, что он вскоре потерялся в терминологии. Она горела этой идеей. Лун Ань же изложил ее довольно сухо, но куда более понятно.
– Так значит… стоп, ты хочешь сказать, что то, что мы видим – это воспоминания? – спросил он.
Лун Ань покачал головой:
– И да, и нет.
– О чем, о прошлых жизнях?
– Ван Цин, это не наши воспоминания.
Руки вдруг сковала слабость, и Ван Цин отставил чай на траву рядом с валуном, около которого сидел. Он сцепил пальцы в замок и снова посмотрел на Лун Аня.
– А чьи же? – тише, чем собирался, спросил он.
– Я не знаю. Во время медитаций ты не ощущаешь, что это… не совсем ты?
Ван Цин запустил пальцы в волосы и сжал пряди у корней.
– Что-то вроде того. С одной стороны, это я. Ощущения, эмоции, зрение, в конце концов. Но у него другой голос. Я не чувствую себя в полной мере собой в эти моменты. Понимаешь?
Лун Ань кивнул и, подняв с земли ветку, поворошил угли в костре. Потревоженное пламя разгорелось с новой силой. Ван Цин ждал, что он что-нибудь ответит, но он молчал.
– Научи меня это контролировать, – попросил Ван Цин. Лун Ань бросил на него взгляд. – Может, нам не нужны тихие комнаты и постановки и достаточно просто – нас?
От собственных слов по рукам пронеслась россыпь мурашек. Еще совсем недавно Ван Цин не верил во все это, а теперь говорил так, словно они уже доказали все, что было необходимо. Не ученым – самим себе. Научный центр и «Тысяча эпох» были далеко, в двух часах езды. Они с Лун Анем находились посреди неизвестности, которая сейчас, после времени во тьме глубоко под землей, казалась краем мира.
– Это может быть опасно, – после долгого молчания произнес Лун Ань, передавая Ван Цину горячий суп.
Ван Цин усмехнулся, вскинув бровь.
– Опаснее, чем последние десять часов? Не думаю.
Лун Ань вздохнул. Пока они ели, Ван Цин успел решить, что он все-таки откажется делать это здесь, но у этого человека снова получилось его удивить. Убрав все лишнее и обложив костер камнями, чтобы не разгорался, Лун Ань подошел ближе и опустился напротив Ван Цина на колени.
Протянул раскрытые ладони, не поднимая глаз.
Ван Цин вложил в его руки свои пальцы. В груди сразу проснулись барабаны.
– Сконцентрируйся сначала на этом, – негромко произнес Лун Ань. – Это работает по принципу якоря. Обычно есть наблюдатель со стороны, но, когда медитация идет в паре, необходим физический контакт, – он слегка сжал пальцы Ван Цина, – чувствуешь?
Ван Цин несколько раз кивнул и отзеркалил движение.
– Это работает в обе стороны? – спросил он.
– Угу. Как только поймешь, что что-то не так, сожми мои руки. В древних практиках друг друга не касались, потому что была сильно развита духовная связь.
– А ее можно развить?
– Можно. Для этого тренировались годами.
– Оу. Что… что нужно делать дальше? До этого все происходило как-то само собой, я не знаю, как это контролировать.
Лун Ань чуть потянул его на себя, заставляя выпрямиться. Ван Цин придвинулся к нему, скрестив ноги. Они соприкасались коленями и некрепко держали друг друга за руки. Пальцы горели огнем.
– Все начинается с самосознания. Сосредоточься на всем, что слышишь и чувствуешь. Тебе нужно настолько погрузиться в это, чтобы остальные мысли исчезли.
Легко сказать, подумал Ван Цин. В голове были десятки тысяч мыслей. Прежде все случалось так быстро, что он не успевал даже понять механику. Теперь при попытках добиться этого нарочно и тело, и мозг вдруг встали в оборону.