– Ты уволена.
– Чего?! – опешила девушка.
Лун Ань посмотрел на него. Лицо Фа Линя оставалось совершенно серьезным.
– С этого дня ты больше не работаешь с костюмами.
– Но…
– И переезжаешь в основное здание.
– Зач…
– Заместителем моим будешь! – гаркнул Фа Линь, распахивая в этот момент дверь.
Го Юн тут же отложил его телефон и с улыбкой потянул к нему руки, даже не вздрогнув от его громкого крика.
– Ты готов, Ань-эр?
Лун Бэй настроил камеру и еще раз посмотрел на нее, чуть повернув в сторону. Он поднял взгляд на Лун Аня и дождался его кивка, но помедлил, прежде чем включить запись, задержав палец над кнопкой.
– Ты в этом уверен?
– Да.
Брат мягко улыбнулся и покачал головой:
– Ты не привык к такому вниманию в Сети.
– Меня это не беспокоит.
Это с самого начала не было вопросом нарушения и закона. Современный мир со всеми наработками и технологиями в какой-то момент будто откатился назад, когда многие войны оказались перенесены в онлайн. Без запретов. Без наказаний. Без последствий. Словно бои без правил, которым место на уличных перекрестках.
Люди против человека. Односторонняя медаль. Монета, которая вечно будет стоять на ребре, сколько бы ни пытались гадать, на какой бок она упадет и кто окажется победителем.
Лун Ань поднял глаза, глядя в камеру.
Знакомый Лун Бэя, сотрудник полиции, дал разрешение на выкладку записи. Пока у них было слишком мало фактов, чтобы привлечь Го Пина к ответственности за все те преступления, о которых они уже знали. Но это должно выбить его из колеи, заставить совершать необдуманные действия, и за ними теперь можно будет следить.
А пока…
Ван Цин заслуживал этих слов. И, произнося их, Лун Ань испытывал странное чувство, будто в груди распускался ослабевшими нитями узел, стянутый там столько, сколько он себя помнил.
И дышать становилось легче с каждым словом.
«Ты все сделал правильно».
Юго-западный лес был диким и полным темной энергии. Совершенствующиеся нередко использовали его для запечатывания демонов и мелких темных духов, так что обычные люди не наведывались туда даже для сбора ягод или охоты. Это место считалось проклятым. Именно там Ван Сяоши нашел свое пристанище, поняв, что это единственное место, где его оставят в покое.
Он отыскал в чаще заброшенную хижину и поселился в ней, решив принять свою участь такой, какая она есть. Он больше никому не причинит вреда. Все, что бы он ни делал в этой жизни, приводило к страданиям тех, кто был ему небезразличен.
Желая помочь Лун Байхуа и защитить его, он навлек беду на своего Учителя и соучеников. Едва не потерял Фа Шэньхао. Излечив его, даже отдав другу часть своей души, он не смог бы искупить свою вину перед ним за смерть отца. Он не сумел спасти Юн-Юна, и мольбы мальчика отвести его домой до сих пор звучали в голове по ночам.
Ван Сяоши нашел ответы на все свои вопросы. Однажды утром, когда он собирал мелкие дикие яблоки в лесу, он вновь встретил того самого незнакомца на гнедом коне, который еще до войны требовал от него преданности своему господину и предлагал тайно встретиться с ним у озера Хэйбин, когда они скрывались с Фа Шэньхао в доме Минлэй.
– Приветствую, даочжан! – как и годами ранее, обратился к нему всадник, по-прежнему скрывавший свое лицо.
– Ты! – Ван Сяоши схватился за меч. – Что тебе нужно?
– Уже ничего, – усмехнулся в ответ незнакомец. – А я ведь предупреждал тебя, что мой хозяин очень влиятельный господин и на твоем месте я бы сделал все, о чем бы он ни попросил. И что теперь, доволен ли ты тем, как все сложилось?
– Твой хозяин – Го Лицзянь? – Ван Сяоши крепче сжал пальцы на рукояти меча. – Это его рук дело?
– Как жаль, что твоих ума и проницательности не хватило, чтобы вовремя согласиться занять его сторону, – сипло рассмеялся всадник. – Но теперь уже поздно. Мы никогда не прощаем ошибок. И теперь твое время расплачиваться за них. Если не хочешь, чтобы кто-то еще пострадал, мы желаем видеть твое смирение.
Ван Сяоши бросился на него с мечом, но конь встал на дыбы, а в следующее мгновение сорвался с места и исчез за поворотом лесной тропы. Жажда мести на секунду затмила разум, и Ван Сяоши едва не пустился в путь, чтобы выследить и убить Го Лицзяня, но понял, что люди не дадут ему сделать это. Куда бы он ни пошел, везде его сочли бы убийцей, отступником и чудовищем. После случившегося в провинции Хэ слухи разгорелись смертоносным пожаром. Все новые и новые люди доносили на Ван Сяоши, обвиняя его в ужасных преступлениях и рассказывая такие небылицы, в которые сложно было поверить, но почему-то все в них верили.
И что у него было, кроме собственного слова?
Он остался совершенно один. И в какой-то момент даже стал верить, что его это устраивает. Уж лучше так, чем снова и снова пытаться сделать что-то по соображениям своей совести и получить тот же урок, что и прежде.
Теперь, после встречи со слугой Го Лицзяня, его хотя бы не мучили вопросы о том, почему так произошло. Чуть позже он придумает, как отомстить ему, а пока хотя бы разберется, как жить дальше.
Каково же было удивление Ван Сяоши, когда поздним вечером кто-то постучал в дверь его хижины. Свечей почти не осталось, так что он сидел в темноте, к которой давно привык. Он застыл от удивления, увидев на пороге Лун Байхуа. Это был последний человек из тех, кого Ван Сяоши мог представить в таком месте, как юго-западные леса.
– Ты…
– Здравствуй, – кивнул Лун Байхуа, и даже во мраке без источников света его глаза, казалось, отливали серебром.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Ван Сяоши.
– Я хотел поговорить с тобой. Я знаю, что ты не мог совершить то, в чем тебя обвиняют.
Как же Ван Сяоши хотелось услышать эти слова и поверить в них! Однако, даже если Лун Байхуа действительно так считал, что это давало? Не был же он настолько глуп, чтобы выступить в его защиту, тем самым запятнав репутацию собственной семьи?
Пропустив его в хижину, Ван Сяоши зажег свечу. Ее пламя подрагивало на сквозняке из щелей. По ночам здесь было очень холодно.
Лун Байхуа взглянул на его залатанную одежду, потом перевел глаза на флейту, что лежала на низком деревянном столике. Ван Сяоши играл на ней, когда становилось совсем невыносимо. А это случалось часто. Когда он купил ее, вырезал на ней двух белых змей, вспоминая о том дне в их юности, когда Лун Байхуа излечил его от яда своей духовной силой. Тот явно заметил этот узор, но ничего об этом не сказал.
– Совет Старейшин решил избрать в качестве наказания изгнание, – произнес Лун Байхуа.
– Хорошо, – Ван Сяоши пожал плечами. – Я и так это понял, когда прекратились попытки убить меня.
В чужом взгляде мелькнуло что-то странное, будто тень пронеслась. Лун Байхуа прочистил горло.
– Я готов поддержать тебя. Но ты должен и сам предстать перед советом, чтобы оправдаться.
– Я не стану этого делать.
Го Лицзянь не остановится. Если он поймет, что у Ван Сяоши появились защитники, придумает что-то еще. Это ясно дал понять своими угрозами незваный гость на гнедом коне, явившийся в юго-западный лес только ради того, чтобы поглумиться над ним и предупредить, что любого, кто осмелится выступить на его стороне, ждет та же участь. И Ван Сяоши не хотел, чтобы этим человеком стал Лун Байхуа. Он достаточно заплатил за сопротивление гибелью отца и сестры. Но как убедить в этом такого упрямца, как он?
Лун Байхуа ждал, что он продолжит, так что Ван Сяоши добавил:
– Мне не за что оправдываться. Что бы про меня ни говорили, это уже не имеет никакого значения.
Лун Байхуа сжал руки в кулаки.
– Есть те, кто готов встать на твою сторону! Мы с братом, Фа Шэньхао, дева Минлэй. На Совете был фермер, который прямо говорил о том, что ты спас его сына.
Ван Сяоши вздохнул.
– Это никого ни в чем не убедит. И тебе не стоит здесь находиться. Что скажут о тебе, если узнают, что ты наведывался к отступнику?
Одно только это место совершенно не подходило Лун Байхуа. Его ждала судьба великого совершенствующегося. И ему точно нечего было делать рядом с таким, как Ван Сяоши.
– Я…
– Байхуа, – холодно произнес Ван Сяоши. – Прошу, уходи.
Не навлекай на себя новую беду, иначе это никогда не закончится. Пусть круговерть мести остановится на мне.
Лун Байхуа какое-то время молчал. По его лицу сложно было предположить, о чем он думает. Он так странно смотрелся в этой заброшенной лесной хижине. Как Император, заглянувший в нищий переулок. Ему место среди бессмертных, а не здесь, в этих лесах, пропитанных тьмой. Ван Сяоши сам становился ее частью.
Внезапно Лун Байхуа шагнул к нему и вытянул перед собой руку, раскрыв ладонь.
Ван Сяоши опешил и отшатнулся, когда увидел, что в ней лежит. Подвеска Белого Дракона! Нефрит ловил отсветы свечи, переливаясь тончайшим узором в самой глубине. Когда-то в юности он мечтал о том, чтобы заполучить ее даже силой, пусть это и было в шутку, а теперь Лун Байхуа сам предлагал ему ее.
– Я признаю в тебе самого достойного совершенствующегося и целителя и прошу присоединиться к моей семье, – произнес Лун Байхуа.
Ван Сяоши почувствовал, как дрогнули губы, но быстро взял себя в руки. Ему нельзя было соглашаться на это, хотя одному Небу известно, насколько сильно он хотел уйти прочь из этой хижины, из этого проклятого леса вместе с Лун Байхуа прямо сейчас. К семье Лун. К людям. Чтобы выйти и сказать, что ни в чем не виноват, отмыть свое имя. Но неизвестно, какой оказалась бы цена за это. Они могли бы вместе выследить и убить Го Лицзяня, как Ван Сяоши и планировал, если бы только он все рассказал ему и Старейшинам, но у бывшего советника явно были слишком прочные связи и большое влияние, если он умудрился подкупить стольких людей, что остальные стали свидетельствовать против него из страха. Кто знает, чем придется пожертвовать ради возмездия. Ван Сяоши не хотел, чтобы кто-либо пострадал снова. Кто угодно, пусть даже это будет лишь один и совершенно незнакомый ему человек. Он справится.