– Ну хватит уже. На мне все быстро заживает, там просто царапина!
После той ночи в «Доме Солнца» их отпустили уже под утро, когда над городом нависла туманная рассветная дымка. Ван Цин припарковался рядом с кафе, чтобы подождать, пока оно откроется, и перекусить, но уснул на плече Лун Аня в неудобной позе, из-за чего потом долго ругался, пытаясь выпрямиться через несколько часов. Лун Ань и сам задремал, убаюканный его спокойным дыханием. Проснулись они, когда улицы уже были наводнены людьми, бежавшими по своим делам в обеденный перерыв. Вечером они провели время с А-Юном, который не отлипал от них обоих и то вис на шее Ван Цина, то чинно сидел на коленях Лун Аня, теребя пальчиками рукава его рубашки и прислушиваясь к гневным крикам Фа Линя. Даже Минако тогда была бессильна, пытаясь его успокоить.
И вот наконец их оставили в покое. Еще предстояло решить очень много вопросов, но Ван Цин предложил хотя бы на сутки забыть обо всем, что их тревожило, и съездить в его любимое место далеко за городом. Добираться сюда пришлось больше трех часов.
Лун Ань удивленно моргнул, когда Ван Цин стянул с себя футболку и бросил ее на большой камень у берега. Следом полетела кроссовка. Стаскивая вторую, Ван Цин усмехнулся и вопросительно вскинул брови, поймав взгляд Лун Аня.
– Что? Ты же не собираешься упустить такой момент и не искупаться? – спросил он.
Подойдя поближе к воде, Лун Ань наклонился и пощупал ее пальцами. Как он и предполагал, она оказалась ледяной и совершенно прозрачной. Конечно, не настолько ледяной, как в той пещере, где они снимали последнее видео, но все же далекой от температуры прогретых под летним солнцем рек.
Не успел он выпрямиться, раздался громкий всплеск. Повернувшись, Лун Ань не увидел Ван Цина, а потом заметил, как тот вынырнул чуть поодаль от берега, там, где вода выглядела особенно темной из-за глубины. Намокшие волосы облепили его лоб и скулы черной пеленой. На камне на берегу поверх его футболки и джинсов белели снятые полоски бинта.
Ван Цин обнял себя за бледные плечи и поежился, но все равно улыбнулся, глядя на Лун Аня.
– И правда холодно, – сказал он. – Но если ты присоединишься ко мне, будет теплее!
Покачав головой, Лун Ань еще раз посмотрел на завесу водопадов. Струи бились о камни внизу и рассыпались в сторону белыми брызгами. Это и правда выглядело умиротворяюще и красиво. После всего, что случилось, даже ему хотелось забыться. Оба выключили телефоны сразу, как сели в машину, и они до сих пор лежали в глубине бардачка.
Все же раздевшись до белья и аккуратно сложив свои вещи подле кома, в который была свалена одежда Ван Цина, он медленно зашел в воду, сперва из-за контраста с теплым воздухом показавшуюся обжигающе ледяной. Дно было каменистым и немного скользким, но ступать по нему получалось безболезненно, так как камни были округлыми, отполированными до гладкости. Ван Цин, продолжая обнимать себя за плечи, подобрался поближе, когда Лун Ань оказался в воде по грудь. С такого расстояния стали заметны мурашки, усыпавшие его руки.
– С тобой рядом теплее, – улыбнулся он. – Эй! – Лун Ань сделал шаг назад, но Ван Цин мгновенно сократил это появившееся между ними расстояние. – Не убегай от меня, ты хочешь, чтобы я замерз?
– Ты сам решил искупаться.
Долго быть в такой ледяной воде действительно было рискованно. Вскоре Лун Ань выбрался на берег первым и накинул на влажное тело рубашку. Ван Цин одевался рядом. Он натянул джинсы и отжал одной рукой волосы. Лун Ань посмотрел на него, проследив глазами за скатывающимися по шее прозрачными каплями воды. Порез от ножа Го Пина полосой шел по горлу, но уже не выглядел так, как в ту ночь. Ван Цин свернул бинты и сунул их в карман, потом надел футболку.
– Что ж, – прочистив горло, произнес он, – я хотел показать тебе здесь кое-что еще.
Они вернулись к машине, чтобы забрать вещи. Ван Цин говорил, что планирует остаться здесь на ночь, но у них с собой не было ни палаток, ни чего-то еще, в чем можно было бы спать. Лун Ань не стал задавать вопросов. Он сменил одежду, чтобы не ходить в мокром, и послушно пошел следом за Ван Цином, когда тот вытащил из багажника свой рюкзак и запер машину.
Около десяти минут пришлось идти по лесным тропам к северу от ручья, перебравшись через белый, как слоновая кость, мост над ним, пока шум от водопадов не превратился в еле слышное отдаленное эхо. Ван Цин шел уверенно, и Лун Ань ступал по камням, поросшим влажным мхом, следом за ним. Вскоре они вышли к обрыву и еще некоторое время пробирались вдоль него. Внизу в ущелье кричали птицы. Не было ни ветерка. Воздух был насыщен запахами листвы и влаги.
Ван Цин остановился, когда перед ними чуть в стороне от края обрыва возникла постройка, в которой не было ни стекол в окнах, ни нормальной двери. Когда-то вокруг этого дома были ворота, но от них лишь кое-где остались деревянные столбы, поросшие у основания травой. Здание состояло из двух этажей. Ветхая крыша прохудилась с одной стороны, что было видно по выходящему за пределы стены изгибу, выложенному потрескавшейся серой черепицей.
Улыбнувшись, Ван Цин потянул Лун Аня за собой внутрь и уверенно переступил через порог, за которым скрипнула под его ногой старая половица.
– Одно время я мог оставаться здесь на пару дней, чтобы смонтировать видео, – сказал он, останавливаясь перед каменной лестницей без перил, уводившей на второй этаж. – Брал с собой еду, кучу аккумуляторов и просто… забывал про все. Даже Фа Линь здесь ни разу не был. Да и никто не был… до тебя.
Лун Ань окинул взглядом помещение. С трудом представлялось, что здесь можно было жить хоть один день, но, даже не произнесенные, эти слова пришлось взять назад, как только они поднялись на второй этаж.
Возможно, когда-то здесь было несколько комнат, но перегородки со временем развалились, и от них не осталось и следа. Полукруглое окно без стекол почти во всю стену выходило на зеленые склоны обрыва. Облака немного рассеялись, и из-за них лились бледными золотыми полосами солнечные лучи. Рядом с окном, доходившим почти до пола, стоял низкий столик в окружении плоских подушек. На нем лежала потрепанная записная книжка, страницы которой плохо удерживала обложка, так как между ними теснились стикеры и еще какие-то свернутые листы. К арочному своду окна был прикреплен колокольчик-ветерок с крупной алой бусиной на конце плетеной тесьмы.
Эта комната совсем не выглядела заброшенной, как первый этаж, полная воздуха, света и какого-то странного уюта, свойственного только очень личным пространствам, где человек любит бывать в одиночестве.
Ван Цин подошел к столику, бросил рядом рюкзак и, нагнувшись, поднял записную книжку.
– Я надеялся, что оставил ее здесь, – пролистав страницы одним движением пальца, произнес он.
Лун Ань остался стоять на месте, держа в руке спортивную сумку, с которой приехал.
– Ничего, что я здесь? – не мог не спросить он. – Это место выглядит таким… твоим.
Ван Цин бросил книжечку обратно на стол. Он широко улыбался; у него блестели глаза, пушились по линии роста у лба подсыхающие волосы.
– Поэтому ты и здесь, Лун Ань, – сказал Ван Цин. – Тебе нравится?
– Угу.
Как бы он ни пытался это скрыть, Лун Ань все равно заметил, с каким облегчением он выдохнул.
Они потратили около часа на то, чтобы слегка прибраться, и еще немного времени – чтобы перекусить. Не хотелось даже разводить костер или что-то готовить, так что хватило купленных сэндвичей и чая, который Лун Ань захватил в термосе из дома. Вид из окна завораживал и приковывал взгляд. Собиралась гроза, и на горизонте темнели лиловые тучи, но над обрывом продолжали золотиться косые лучи солнца, словно пытавшиеся урвать еще немного времени перед ливнем.
– Здесь очень здорово в дождь, – сказал Ван Цин, отпивая чай. – У меня как-то во время грозы тут вырубился мобильный интернет, монтировать я уже закончил, так что просто сидел с книжкой. Никогда не читал с таким интересом, как в тот вечер.
– Ты когда-нибудь снимал здесь? – спросил Лун Ань. Он не помнил этого дома на видео Ван Цина.
Тот покачал головой:
– Нет. Здесь ничего интересного.
– Ты.
– Что?
– Ты – интересное.
Ван Цин рассмеялся и прижал ладонь к груди.
– Лун Ань, предупреждай, когда в следующий раз соберешься сказать что-то настолько милое! У меня слабое сердце.
– Извини.
Отставив чай на столик, Ван Цин сдвинул его в сторону.
– Глупый, – сказал он, – еще и извиняешься за такое.
Воцарившуюся абсолютную тишину разбил громкий раскат грома. Ван Цин не обратил на это никакого внимания, продолжая смотреть на Лун Аня. Тот неотрывно разглядывал родинку под его губой.
– Тебя сбивает в медитациях эта моя деталь? – тронув отметину, спросил Ван Цин.
– Нет.
– И зачем Фа Линь тогда просил меня ее замазывать на первых постановках?
Лун Ань покачал головой и перевел взгляд ниже, на рану, оставленную Го Пином. Хотелось, чтобы она поскорее зажила, чтобы исчезла бесследно. Ван Цин сколько угодно мог говорить, что шрамы для мужчины ничего не значат, но этот напоминал слишком о многом.
Поздней осенью Ван Сяоши узнал, что Фа Шэньхао женится. До него в изгнании никогда и не дошли бы подобные слухи, да и никакие не доходили, если бы в юго-западный лес не явились двое посыльных – молодых юношей, которые, держась от него на расстоянии, зачитали приказ о том, что Фа Шэньхао в честь своей возлюбленной невесты попросил Старейшин даровать ему три дня помилования. Это означало, что Ван Сяоши мог покинуть юго-западный лес на это время, но обязан был вернуться в изгнание сразу же по истечении указанного срока.
Объявив об этом, посыльные поспешно удалились, торопясь покинуть проклятое место. Ван Сяоши готов был поспорить, что они оба в чем-то провинились, раз именно их выбрали для этой тяжелой миссии – сообщить ему о свадьбе лучшего друга. И, конечно, его не удивило то, что избранницей Фа Шэньхао оказалась Минлэй. Эта новость согрела душу куда больше, чем трехдневное помилование Старейшин.