Тысяча эпох. Искупление — страница 73 из 90

Лун Байхуа в этом лесу казался ярким пятном, как небожитель в белоснежных одеяниях, сошедший на проклятую навеки землю.

У Ван Сяоши было много дел. Ему некогда было предаваться унынию и думать о своей участи. Хотелось лишь поболтать немного с Лун Байхуа и отпустить его с миром – еще на год, десять, а может – долгую жизнь, которую этот человек точно должен был прожить достойно. Ван Сяоши же был окружен смертью и давно не искал дорогу назад.

В нем была пустота. Полое пространство из одиночества и тоски в клетке ребер, некогда наполненное ярким теплом до краев. Сейчас там осталось лишь сердце, которое едва не выскочило из груди, когда Лун Байхуа предложил ему заветную подвеску. Ван Сяоши отпрянул от него, оттолкнув его ладонь быстрее, чем подумал, почему это делает.

В голове мелькнула лишь одна мысль – что, если он окажется под ударом? Что, если Ван Сяоши вновь станет причиной чьих-то страданий, как тьма чернее черного, пропасть без дна, пожирающая все светлое и живое?

Им больше нечем было поделиться. Они не могли научить друг друга чему-то, не могли даже нормально поговорить, потому что стена, выстроенная между ними судьбой, была выше самых величественных гор, царапавших вершинами небо.

Ван Сяоши знал об этом, прощаясь с ним у грани света и сумеречных земель, в которых жил. Он испытал облегчение, когда Лун Байхуа ушел. Так будет лучше для них обоих. Он напевал веселую песенку по пути назад, гоня от себя мысли о том, свидятся ли они снова.

Нет. Нет, он больше не придет.

Так правильно.

А боль… что в ней было, чего Ван Сяоши о ней не знал? Стоило ли ее бояться, если она пропитала эту стылую почву под ногами до самых глубин?

Нужно достойно принимать последствия своего выбора.

Даже если у тебя его никогда и не было.

* * *

Ван Цин открыл глаза и ни черта не увидел, кроме темноты. Он не сразу понял, где находится, но стоило повернуть голову и рассмотреть арочный свод окна сбоку, тонкую светлую полосу на горизонте поверх верхушек деревьев, вернулись и воспоминания о проведенном дне с Лун Анем.

Он привстал, упираясь руками в подушки, на которых они уснули, хоть он и не мог точно воспроизвести в памяти этот момент. С плеча сползла куртка Лун Аня. Ван Цин поежился, пытаясь прийти в себя, но забыл, о чем думал, когда услышал рядом тихий, но полный отчаяния стон.

– Лун Ань, – прошептал он, поворачиваясь к нему. – Лун Ань!

Лун Ань лежал на боку, свернувшись и уткнувшись лбом в собственные запястья, как ребенок, которому снится кошмар. Волосы закрывали половину его лица, и Ван Цин убрал их ладонью. Его кожа на ощупь показалась ледяной.

– Лун Ань!

Сердце заколотилось быстрее, а внутри поселился страх. Ван Цин не задавался вопросом, что именно произошло, пока они спали, – это снова были видения, которые случались далеко не в первый раз, стоило им оказаться вместе. Но Лун Ань всегда просыпался хоть на мгновение раньше него. Что не так было теперь?

Продолжая звать его по имени, Ван Цин склонился над ним, увидев даже в темноте, как сведены его брови. Он взял Лун Аня за плечо и слегка встряхнул. Тот не просыпался. К самому горлу подкатила паника. Что делать? Они посреди неизвестности очень далеко от города. Даже до машины идти не меньше двадцати минут.

– Лун Ань! – Ван Цин повернул его голову, похлопал ладонью по щеке. – Слышишь меня? Проснись!

Он не успел испытать облегчение, когда Лун Ань наконец открыл глаза, потому что тот вдруг широко распахнул их и обхватил холодными ладонями лицо Ван Цина.

– Не уходи, – прошептал он хрипло, водя пальцами по его щекам, лбу, носу, как слепой. – Вернись. Я не знал. Я смогу…

Ван Цин сглотнул, хотя так и не сумел избавиться от кома, вставшего в горле. Он взял Лун Аня за запястья.

– Я здесь, Лун Ань, – сказал он. – Слышишь меня?

– Я смогу тебя защитить. Обещаю, – продолжал шептать Лун Ань, глядя на него бескрайне темными блестящими глазами, как одержимый.

– Ты меня пугаешь, – произнес Ван Цин. – Лун Ань, все кончилось. Это… это я.

– Пожалуйста, – вдруг на грани слышимости проговорил Лун Ань с таким отчаянием, что в Ван Цине словно что-то надломилось.

Ван Цин успокаивающе погладил его по волосам, хотя сам не мог справиться с колотящимся в груди сердцем. Лун Ань говорил с ним или…

…с Ван Сяоши?

В какой-то момент он все же замолчал, и Ван Цин слышал лишь его постепенно выравнивающееся дыхание. Крепко стиснутые в кулаки пальцы Лун Аня расслабились.

– Ван Цин.

Ван Цин выдохнул. Лун Ань посмотрел на него, и теперь появилась уверенность, что он его действительно видит.

– Напугал, – Ван Цин попытался улыбнуться, но тщетно. Сердце все еще пыталось пробить ребра. – Я… я не мог тебя разбудить.

Лун Ань кивнул. У него дернулся кадык, когда он сглотнул. Снова натянув свою куртку Ван Цину на спину, он лег ровно.

Какое-то время они молчали, думая каждый о своем. Ощущения были настолько странными, что становилось сложно облечь их в слова. Небо постепенно светлело, наполняясь спелыми красками. Наконец Ван Цин не выдержал. Пусть это прозвучит глупо, но он не знал, как спросить иначе.

– Почему… почему мы поменялись местами?

Лун Ань коротко вздохнул, словно этот вопрос выдернул его из потока мыслей.

– Я читал об этом, – медленно произнес он.

Ван Цин вопросительно хмыкнул. В голове просто не укладывалось, почему на этот раз в видениях он понимал все, что чувствовал Лун Байхуа. Судя по тому, что Лун Ань не удивился его странному вопросу, с его стороны произошло то же самое. Они… были теми же, кем и раньше, но ощущали в мельчайших деталях эмоции друг друга.

– Когда… – Лун Ань сделал паузу. – Когда люди становятся духовно близки и проводят вместе много времени, происходит обмен энергией.

– Что? – Ван Цин нахмурился.

– Об этом не так много написано. Но существовали практики парных медитаций.

– Ты хочешь сказать, что наша энергия смешалась, и поэтому мы чувствовали эмоции друг друга в видениях?

– Угу.

– Это вообще возможно?

Лун Ань помолчал, но потом все же ответил:

– Да.

Ван Цин лежал, глядя перед собой в пространство. Очень сложно было собрать мысли в одну кучу, а из обилия вопросов нереально становилось выбрать главный. Но одно он понимал очень четко – это действительно произошло.

Лун Ань тяжело вздохнул. Ван Цин прикрыл глаза, пытаясь расслабиться, но тело оставалось напряженным. Лун Байхуа так тянулся к Ван Сяоши, но, что бы он ни предпринимал, это только отдаляло их друг от друга. И с этим нельзя было ничего сделать.

– Кто же мы друг другу? – Вопрос сорвался с губ сам собой и навис над ними, как что-то материальное, смешавшись с рассветными сумерками.

Было слышно, как капает вода с арки окна и листьев деревьев. Подрагивал висевший на тесьме колокольчик, еле слышно, ненавязчиво позвякивая.

Лун Ань снова вздохнул, но ничего не ответил.


Глава 20Белый нефрит

“Those who are born with love

Here’s to you trying

And I’m no better than those I judge

With all my suffering”

♫ London Grammar – Here’s to the Liars


– Доктор Куан, как вы оцениваете результаты проекта «Искупление»?


– Там нечего оценивать. Я с самого начала говорила профессору Фа, что это имеет мало отношения к науке. Это скорее похоже на поиск чего-то на ощупь в кромешной темноте. И очень страшно пускать в эту темноту людей, которые тебе небезразличны.


– В одном из старых интервью вы упоминали, что лично нарушили главный врачебный постулат. Вы можете это прокомментировать?


– Да, нарушила. Возможно, и за мной тянутся какие-то ошибки, которые я вынуждена совершать просто потому, что это мое предназначение. И потом сталкиваться с последствиями, о которых никто не может сказать, хорошо это или плохо.

– Вы считаете это ошибкой?


– Знаете, как сложно решиться на что-то подобное и долгое время молчать об этом? Да, это ошибка. Но, даже осознавая это, я бы не поступила иначе.


– Вы знали больше, чем все остальные участники эксперимента, еще с момента его запуска? Даже больше, чем профессор Фа?


– Да. Сейчас уже нет смысла это отрицать. Это бремя. Смотреть на то, как люди пытаются найти ответы, которые тебе в каком-то смысле уже известны.


– Почему вы с самого начала не сообщили об этом участникам эксперимента?


– (Улыбается.) И что бы они мне сказали, приди я к ним с таким заявлением? Не думайте, что я знала абсолютно все. Такой роскошью не владел никто из нас. Но да, я знала больше. Просто потому, что умею вовремя сопоставить факты, разбросанные во времени на годы. Я за чистоту эксперимента. Они должны были дойти до результата сами. Так и случилось. Мне пришлось выбирать между принципами любого врача и попыткой восстановить то, что было разбито вдребезги.


– А что было разбито?


– Жизнь. Нет, даже две жизни. И снова я не права. Четыре жизни. У меня был шанс спасти половину. Им я и воспользовалась.


– Как вы оценивали успех эксперимента изначально?


– Пятьдесят на пятьдесят.

– Либо «да», либо «нет»?


– Именно.


– И все же что именно было вам известно? Вы вели параллельные исследования?


– Да. Вы знаете, чем занимался в то время профессор Лао? (Лао Цимин – профессор кафедры высшей нервной деятельности и психофизиологии, исследователь в области генетики и ее влияния на формирование личности индивидуума.)


– В общих чертах.


– У нас были непростые отношения. О наших спорах в международном сообществе ходили легенды, однако я не могу отрицать его уникальной способности подмечать детали и сопоставлять их так, что слушатели на конференциях, где звучали его доклады, сидели с раскрытыми ртами. Все его собственные эксперименты и исследования сводились к тому, что мы наследуем не только утонченный отцовский профиль или глаза матери.