– Ты не обязан, – вдруг тихо произнес он.
– Эй! – Ван Цин заставил себя улыбнуться, крепче обхватывая его руки в ответ. – Мы это уже делали, верно?
Верно. Однако впервые появилось очень стойкое ощущение, что назад пути уже не будет. Словно все, что происходило с ними до этого, вело их именно в эту точку, в этот момент, когда они будут оба сидеть вот так друг напротив друга, взявшись за руки и готовясь открыть дверь, за которой ждала неизвестность. И как Ван Цин ни старался отделаться от этого чувства, оно не исчезало.
Лун Ань какое-то время смотрел ему в глаза, а потом медленно кивнул.
Юйлань села чуть поодаль от них, положив перед собой телефон. Дверь уже была закрыта, так что комната оказалась отрезана от любых звуков. Ван Цин, закрывая глаза, слышал лишь их дыхание и удары собственного сердца.
А после пропало и это.
«Не смей».
«Не смей».
«Не смей».
Лун Байхуа открывает глаза. Он стоит на коленях, а перед ним на полу лежит раскрытая книга. Он пытается вчитываться в слова, которые знает наизусть с самого детства. «Следуй праведным путем». «Чтить Учителя своего…» Есть лишь белое и черное. Белое – хорошо. Черное – губительный путь, ведущий к разрушению. Кто пойдет по этому пути, дорого заплатит за это. История не знает исключений.
Можно ли разделить эту плату на двоих?
Он пытался это сделать. Когда возлюбленная жена Фа Шэньхао Минлэй забеременела, ее здоровье сильно ухудшилось. Она уже почти не дышала, успев дать жизнь своему сыну, и Фа Шэньхао, будучи в отчаянии, под покровом ночи послал за своим бывшим соучеником и другом Ван Сяоши. Тот откликнулся на его мольбу и использовал технику расщепления души, чтобы спасти Минлэй. Но что-то пошло не так…
Некогда добрая и немногословная девушка, слабая здоровьем и духовной силой, лишилась разума. Она едва не свернула шею своему новорожденному сыну. Чтобы спасти ребенка и ее душу, Ван Сяоши пришлось убить ее собственными руками. Мальчик был почти мертв, но Ван Сяоши выкрал его из дома Фа и излечил в юго-западном лесу. Обезумевший от горя из-за гибели любимой и искалеченной запретными техниками души сына Фа Шэньхао преследовал его, чтобы убить.
Лун Байхуа пытался встать на пути у разъяренного Фа Шэньхао. Ван Сяоши почти не сопротивлялся, и тот убил бы его безоружного, если бы Лун Байхуа не помешал ему. Он хотел спрятать Ван Сяоши, скрыть от чужих глаз навсегда. Его никогда и никто не поймет. Этот мир так привык делить все на белое и черное, что не может и помыслить, что в черном может оказаться больше света, чем тьмы.
Лун Байхуа убил бы Фа Шэньхао, если бы Ван Сяоши не кричал ему «Не смей!» снова и снова, истекая кровью и прижимая к себе сына убитой Минлэй.
Это больше не имеет значения. Лун Байхуа, когда их все же нашли, заставляли покаяться перед старейшинами, но он стоял на своем, защищая Ван Сяоши. Сделать это нужно было давным-давно. И теперь он здесь лишь для того, чтобы принять свое наказание.
Наказание за поступок, о котором не может сожалеть настолько, насколько должен.
Когда Старейшины объявляли ему приговор, брат как мог пытался сдерживать свое отчаяние, но Лун Байхуа слишком хорошо его знал. Он видел слезы в его глазах. Лун Чэнь пытался заступаться за него, умолял Старейшин, и Лун Байхуа бесконечно жаль, что ему приходится брать на себя эту ношу. Он больше переживает за то, что будет чувствовать брат, глядя, как ему отсекают руку, чем за боль, что предстоит испытать.
Принимая наказание за отступничество, он не отречется от решения разделить с Ван Сяоши его горькую участь.
– Байхуа?
К нему приближается Лун Чэнь. Лун Байхуа слышит его шаги. Он склоняет голову, поднимается на ноги и поворачивается к брату.
– Я готов понести наказание.
Он не видит лица Лун Чэня, но знает, что, если посмотрит на него, встретит боль в его глазах. Ему жаль, что он причиняет ее самому близкому и родному человеку.
И жаль, что после наказания он не сможет сразу вернуться в юго-западные леса, чтобы проверить, как Ван Сяоши. Его тело просто не выдержит этого.
Он идет вместе с братом, стараясь не хромать от полученных в битве с Фа Шэньхао ран, которые еще не успели зажить. Все уже собрались для наказания, и Лун Байхуа покорно опускается на колени перед Старейшиной. У того в руках длинная сабля. Так легче – держаться за правила, которые всегда непоколебимы. Лун Байхуа знает это, потому что сам всегда так поступал. Но больше не может. Его вера в запреты и постулаты рухнула с высоты и разлетелась вдребезги вместе с сосудом из Храма Пяти Сокровищ в ту ночь, когда он впервые встретил Ван Сяоши.
– Правило совета Старейшин гласит: «Следуй праведным путем, и да пребудет этот путь в веках». Лун Байхуа, ты признаешь, что нарушил это правило?
– Признаю, – отвечает Лун Байхуа.
– И ты готов понести за это наказание?
– Да, готов.
Его не стали просить снять верхние одеяния. Отдали дань уважения семье Лун.
– Ты принимаешь наказание за то, что поднял меч на благородного мужа Фа Шэньхао?
– Принимаю.
Старейшина заносит над ним острое лезвие.
– Ты принимаешь наказание за содействие отступнику, посмевшему использовать запретные техники?
– Принимаю.
Перед глазами на мгновение темнеет.
Принимаю. Принимаю. Принимаю.
Все последствия деяний – принимаю. Это было его решение. Он не жалеет об этом сейчас – не пожалеет и после. Лезвие рассекает воздух. Лун Байхуа слышит, как с болезненным сдавленным стоном выдыхает Лун Чэнь. Кровь льется рекой.
Сознание уплывает, и мир меркнет, растворяясь в боли. В какой-то момент, кроме нее, не остается больше ничего.
Время становится подобно липкой смоле. Оно то превращается в мутный поток, как горный ручей после ливня, то замедляется, словно стоячая вода в озере. Лун Байхуа приходит в себя лишь на короткие мгновения, но затем снова проваливается в небытие от сокрушительной боли, которую его разум не может вынести. Иногда он видит свою мать. Она улыбается. На ней белые, как снег, одежды, и она не носит поясную подвеску с драконом, как все лучшие ученики клана, а дает ее поиграть своему сыну, хоть это и против правил. Лун Байхуа зовет ее, но она не отвечает. Порой он видит брата и погибшую сестру, и ему сложно отличить сны от реальности. Лун Шуантао то говорит что-то, то безмолвно плачет, низко опустив голову. Когда она приходит во снах, становится легче, но Лун Байхуа не может произнести ни слова.
Боль перестает так мучить его, лишь когда подсознание оказывается к нему милосердно, и он видит Ван Сяоши. Он такой же, как и раньше: с улыбкой на губах, блеском в глубоких глазах, и от солнечных лучей его волосы отливают темной бронзой. Лун Байхуа наблюдает за ним из окна гостевых покоев и не может вспомнить фразу, которую прочел только что в фолианте уже в пятый раз.
Он начинает приходить в сознание чаще. Позже возвращается зрение, появляются запахи лекарств и успокаивающих разум благовоний. Лун Чэнь почти не плачет, когда навещает его, но говорит очень мало. Лун Байхуа не замечает, чтобы за его раной ухаживали слуги или лекари, но однажды, когда у него уже получается хотя бы поднимать голову, чтобы она не кружилась, они все же появляются в его комнате.
– Фа Шэньхао закончил собирать воинов для похода в юго-западные леса, – очень тихо говорит один из юношей, меняя благовония в курильнице.
– Я тоже слышал об этом, – отвечает второй, который готовит новые повязки для руки Лун Байхуа, смазывая их лекарственной мазью. – Он собирается убить Ван Сяоши и своего новорожденного сына?
– Это уже не его сын, это демон! Слышал, во что превратилась его жена перед смертью?! И тихо! Не произноси здесь это имя! Если кто узнает, нас обоих накажут.
– А ты слышал, когда планируется поход?
– Войско уже выступило вчера. Думаю, к закату все будет кончено.
К закату… Лун Байхуа даже не знает, утро сейчас или день. Он дожидается, пока слуги заканчивают менять повязки на остатках его левой руки и уходят. Ему нужно добраться до юго-западных лесов. Лун Байхуа не думает о том, что будет делать против целого отряда воинов из самых сильных кланов, собранных Фа Шэньхао. Он использует духовную силу, чтобы заставить тело двигаться, и поднимается, садясь на кровати. Перед глазами все плывет, а боль с новой силой набрасывается на еще не до конца зажившую рану. Под повязками тянет кожу, словно она вот-вот лопнет, обнажив уродливую культю.
Все это сейчас не важно.
Он должен защитить Ван Сяоши.
Или хотя бы встать с ним плечом к плечу. На этот раз он не совершит той же ошибки, уговаривая Ван Сяоши сдаться на милость Старейшинам.
Лун Байхуа встает на ноги, игнорируя боль и головокружение. Духовная энергия циркулирует по всему телу, заменяя его физические силы. На какое-то время этого хватит.
Ван Сяоши знает, что умрет прежде, чем утренние лучи вновь коснутся этой проклятой земли. В юго-западных лесах всегда царят сумерки, но сегодня закат до рези в глазах яркий и кровавый. Он готов к смерти. Все те люди, которым он помогал, выступили против него. Его ненавидит весь мир.
Бывший лучший друг придет за ним. Потребовалось три месяца после боя с Лун Байхуа, чтобы он вновь собрался с силами, и он примет эту расплату. Если бы ее не потребовал Фа Шэньхао, Ван Сяоши сделал бы это сам. Ему больше нечего терять.
Он устал. Бесконечно устал.
Все, что в его силах, – это не позволить собственному другу убить себя. Фа Шэньхао не заслуживает еще одного кошмарного воспоминания из-за него. Хотя, возможно, ему будет только в радость порубить его на мелкие куски. Он ненавидит его и имеет на это полное право после смерти любимой жены. Ван Сяоши запрещает себе горевать о Минлэй. В ту ночь он хотел лишь защитить ее, но в итоге сам оказался причиной ее мучительной гибели. Он даже не уверен, удалось ли спасти ее душу, вернется ли она когда-нибудь в круге перерождений.