Утренняя давка в метро приятно напомнила праздничное столпотворение. Я пританцовываю на эскалаторе под “Big big world” Эмилии, прокашливаюсь на выходе из вестибюля, достаю первую сигарету первого утра весны. Я иду быстрым шагом к кондитерской Айлы, у которой работаю вторую неделю. Вдыхаю свежий ветерок с набережной, осматриваю место своей новой жизни и не верю, что дожил до этого дня. Я как ребенок, получивший то, о чем давно мечтал… Выкарабкался!
Оглядываюсь назад, в начало моей истории. Не верится: неужели все это было связано со мной? Человек способен к перерождению — я слышал об этом раньше, но не верил, пока не испытал на себе. «Наконец-то добрался до счастья…» — с такой мыслью я открыл стеклянную дверь кондитерской в тот день, встревожив входной колокольчик. Госпожа Айла раскладывала в витрине свежие пирожные, торты, фруктовые корзиночки…
Сейчас, прожив уже который год в Большом городе, я счастлив, прежде всего потому, что остался в живых. Подразумеваю не только физическое состояние, но и душевное здоровье. Да, я сохранил душу чувствительной. Больше всего боялся стать бесчеловечным в циничном мегаполисе…
Я все еще готов отдать все, что имею, за счастье всех бездомных собак на свете. Я по-прежнему навещаю детский дом раз в неделю, устраиваю ребятам праздничные обеды. На досуге придумываю, рассказываю вслух, сам себе, сказки, подобные тем, которыми в детстве мы с Назирой развлекали друг друга…
Кажется, стержень моей личности остался тем же, хотя с возрастом все сложнее противостоять вирусу повседневного цинизма. Поэтому, если ловлю себя на ином поведении, узнаю в себе эгоцентричную манеру жителя Большого города, я вспоминаю детство, юность, когда боролся за будущее, за простую возможность увидеть следующей день. Поверь, лучше ничто не отрезвляет.
Иногда сам собой недоволен до крайности: сколько можно изводить себя мысленными возвращениями в то время? Хочется, как в «Вечном сиянии чистого разума», взять да стереть года искалеченных надежд. Но все равно, вопреки всем внутренним конфликтам, я признаю прошлое и невозможность изменить его. Зато я могу изменить отношение к нему. Надеюсь, это вопрос времени — моего настоящего времени, моей настоящей свободы…
Вовсе не все люди в состоянии построить сами свою судьбу так, как им хочется. Это было бы слишком просто, если бы все нажимали кнопку: «Хочу интересную и приятную судьбу» и получали бы ее, сахарным сиропом политую. Не у всех одинаковые стартовые данные, ни у всех были хорошие семьи, не все верят в себя, идут напролом. Если одним победа дается, хоть и с трудом, то других она просто обходит стороной. Просто у всех разная судьба. Но в любом случае каждый должен до последнего быть на плаву. Ради себя, прежде всего! Все зависит от отношения к ситуации: кто-то скажет, что ему вообще не везет, все рушится и поставит на себе крест, а другой поймет, что, значит, не туда идет, что есть другие дороги и надо наслаждаться тем, что есть, пробовать, не бояться, да, поныть иногда, но утром проснуться и шагать дальше.
Об авторах
Лариса Бортникова
Живу и работаю в Москве. Сейчас. А вот десять лет назад жила и работала в Стамбуле. Из Стамбула привезла нарды, с дюжину стеклянных синеглазий от собственного «сглаза» и много удивительных историй про удивительных людей, с которыми довелось рядом жить и работать. Мое основное нынешнее занятие — вовсе не писательство, а бизнес. Несмотря на то что занятие это скучное и единообразное, занимаюсь им уже много лет, бросать не намерена, хотя мысли о дауншифтинге преследуют регулярно.
Пишу всю жизнь, пишу много — последние пять лет. Позиционирую себя как писатель-любитель-фантаст. Мечтаю сделать фантастический роман, но все как-то недосуг. Но пока романа нет, довольно успешно публикуюсь в различных изданиях с рассказами и повестями. Что еще? Веселая, энергичная, что называется «дурная». На досуге кую (да, да — вы не ослышались, именно молоточком по наковальне), танцую, рисую, а вот недавно занялась классическим сватовством.
Павла Рипинская
Еще лет семь тому назад я совершенно не интересовалась Востоком — писала статьи про Европу и переводила с европейских языков. А Иран представляла себе страной пустыней и верблюдов, пока не познакомилась по Интернету с иранским студентом-японоведом. В результате, вышла замуж — пусть не за принца Персии, но зато за самого любимого человека на земле! Теперь большую часть года провожу на Ближнем Востоке, в нелегкой борьбе с суровыми иранскими реалиями, попутно погружаясь в древнюю историю и великолепное персидское искусство.
Ирина Ларькова
В прошлом журналист, настоящий филолог и доблестный работник рекламного пера. Время показало, что истинные ценности в рекламе не нуждаются, а люди в них — нуждаются, и сильно. Так, в поисках золотой жилы мудрости, я обнаружила себя на Востоке. Стойко интересуюсь красивым, добрым и вечным. Любимая жена, довольная мать и талантливая домохозяйка — то есть всегда очень-очень занята. В редкие минуты досуга учу и учусь, по привычке продолжаю играть словами. Вот так писала-писала и дописалась до этого сборника. Всем привет!
Елена Асеева
Я не очень люблю общаться с людьми. Они у меня вечно спросят то, что я не хочу, чтобы спросили, например: «Что я делаю в Афганистане?», и никогда не спросят то, что я жду, например: «Будем ли мы помнить о себе после смерти?» Я не осуждаю их. Когда я на правильном пути — люблю. И клубы энергии готовы вылиться и наполнить бумаги, и холсты, и строчки светом. У меня ушло достаточное количество времени и сил, чтобы не ассоциировать любовь с объектом противоположного пола, сужая это понятие до эмоциональных неурядиц. Вот так и иду — вслепую, вглухую, пытаясь чувствовать лишь след внутреннего света. Петляю, пытаясь лавировать между болотом и пустыней, где лишь тоненький голос сквозь воздух.
Инга Ланская
Раньше я любила о себе писать: «Родилась в Баку, живу в Москве, мечтаю умереть в Париже». Париж все чаще смещается в сторону экватора. Иногда пугаю друзей: «Брошу все и уеду в Аргентину». Где в безоблачную погоду можно видеть ледники Антарктиды, а инфляция порой составляет 1000 %, так что пока стоишь в очереди, цены на бананы меняются в несколько раз. Люблю бананы, не люблю нестабильность. Ледники пугают. Но все равно когда-нибудь я буду писать романы, сидя на берегу, и ловить шершавых крабов. Хотя только сегодня мне приснился сон, как я спасаю от обезвоживания краба. Вот так и с мечтой: не всегда хватает решимости разбить ее хрупкий панцирь. Может, потому что и крабов, и мечту лучше отпустить?…
Исмаил Иманов
Я родился жарким летним днем 1977 года в городе Баку. В детстве писал сказки, фантастические рассказы и даже сочинил одну басню. Когда десять лет назад появился Интернет, много времени проводил на кинофорумах, где среди прочего развлекался тем, что писал рецензии на несуществующие фильмы. Одним из таких фальшивых фильмов стала кинолента «Затворники не прячут фотографий». Это название много лет спустя передалось моей повести, опубликованной в 2009 г. в альманахе «Баку и окрестности». В настоящее время сотрудничаю с журналами, сочиняю сказки для своей дочери, а также пишу повести и рассказы, один из которых и вошел в данный сборник.
Наталья Энюнлю
В возрасте 11 месяцев я начала говорить, в 4 года читать, а в 5 лет — писать. С тех пор мало что изменилось, моими любимыми занятиями были и остаются: говорить, читать и писать. Лучше всего я умею писать письма, поэтому 10 лет назад уехала учиться в Венгрию, где успешно выучилась на молекулярного биолога. А когда писать из Венгрии стало скучно, не нашла ничего лучше, как выйти замуж за турецкоподданного и переехать в Стамбул. И здесь, в прекрасной стране Басурмании, писать хочется каждый день. Письма, рассказы, стихи, не важно что именно, главное то, что не писать здесь невозможно. Поэтому и пишу. Чаще всего о жизни, людях. О близких и не очень.
Самит Алиев
Я такой же, как вы. Простой парень с вашей улицы. Я учился с вами в одной школе, я слушал «ДДТ» и «Кино», я распивал кислое вино в заплеванных парадных, меня точно так же когда-то забрали в армию, я точно так же любил и был любимым, я читал те же книги и до перестройки смотрел на те же портреты. Все так же, как у вас. С возрастом во мне все больше веры и все меньше доверия. Я не гламурен, часто небрит, у меня есть кот и мечта. А еще у меня есть моя маленькая страна — ободранная, битая, с одиннадцатью климатическими поясами из двенадцати возможных.
Саша Денисова
В детстве я ужасно любила заглядывать в окна. Смотреть на толстых котов, облезлые кактусы и пыльные салфетки. На то, как поднимается в воздухе чайник, вспыхивает газ и чья-то рука задергивает занавеску. Это преступное желание наблюдать с годами усилилось. Работаю культурным обозревателем в «Русском репортере». Драматургом тоже работаю. Ну и прозу пишу. Жизнь, она везде пригодится. Если увидите мою любопытную рожу в окне, задерните шторы.
Ирина Лукашева
В моей жизни, как в ковчеге у Ноя, всего по паре. Два образования, два брака, двое маленьких детей, две работы, где я разговариваю на двух иностранных языках, и, самое главное, две страны, два разных мира, окончательно ставящих на мне печать двойственности. Россия, Москва, там, в 9 лет я написала свои первые стихи, а в 10 — первый рассказ. Там, когда мне было лет 12, учительница литературы объявила моей маме, что на меня плюнул Бог. Там летает моя душа, когда я сплю. Марокко, Касабланка, место, подарившее мне дом и семью, страна, открывшая мне меня и познакомившая с нежной смуглокожей музой, напевающей странные восточные песни.