Незнакомец поблагодарил меня, помолился за меня и стал со мною разговаривать. Товарищи его, услыхав наши голоса, подошли к нам. Каждый из этих искателей-купцов бросил вниз по убитому животному. Подойдя к нам, они поклонились мне, поздравили меня со спасением и позвали меня идти с собою. Я рассказал им всю свою жизнь, и как страшно было мое путешествие, и каким образом попал я в эту долину.
Хозяина убитого животного, с которым я поднялся, я щедро вознаградил частью принесенных мною бриллиантов, что его привело в совершенный восторг, и он стал молиться за меня и благодарить меня.
– Клянемся Аллахом, – сказали мне другие купцы, – ведь ты точно родился во второй раз, так как оттуда никто еще не возвращался и никто не оставался цел. За твое спасение надо благодарить Господа.
Мы переночевали в приятном, безопасном местечке, и я спал с ними, очень довольный своей долей и своим избавлением от змей.
С наступлением дня мы встали и перешли через высокую гору, господствующую над долиною со змеями, и, продолжая путь, мы вышли в сад на большом и красивом острове с камфарными деревьями, под тенью каждого из которых могло поместиться сто человек. Когда кому-нибудь нужно было добыть камфары, они протыкали кору какой-нибудь длинной палкой в верхней части дерева и собирали жидкость, стекавшую в роде смолы. Это вытекали соки из дерева, после чего дерево засыхало, и его рубили на топливо. На этом острове водятся страшные звери, которых зовут носорогами. Эти носороги пасутся, как в наших местах пасутся быки и буйволы; но носороги туловищем крупнее верблюдов, и едят они молодые листья деревьев. Животное это огромное, толстое и с одними рогом на носу. Кроме того, на этом острове были еще животные вроде быков. Мореплаватели же и путешественники, и лица, странствовавшие по горам и долинам, рассказывали нам, что животные, называемые носорогами, могут поднять на своем роге слона, с которым они ходят, как будто не чувствуя тяжести. Слон, конечно, умирает, и от зноя сало из него начинает топиться и заливает голову и глаза носорога, так что тот становится слепым. После этого он ложится на морской берег, куда прилетает рукх и, вцепившись в него когтями, уносит его вместе со слоном, надетым на рог, кормить своих птенцов. На этом острове, кроме того, я видел множество таких буйволов, каких у нас не существует.
В долине, о которой я говорил, было много бриллиантов, и часть их я унес с собою в карманах. В обмен за эти бриллианты мне дали товаров и множество вещей и денег. Мы проезжали различные страны, долины, города и всюду продавали и покупали, пока не добрались, наконец, до Эль-Башраха. В Эль-Башрахе мы пробыли несколько дней, и оттуда я проехал в Багдад, приют мира, и прошел в свой квартал, и вернулся к себе домой со множеством бриллиантов, денег, товаров и вещей. Я свиделся со своей семьей и родными, и одарил всех домашних и знакомых, и стал сладко есть и пить и хорошо одеваться. В обществе приятелей и знакомых я скоро забыл все, что выстрадал, и зажил весело и вполне наслаждался радостями жизни. Все, слышавшие о моем приезде, приходили ко мне и расспрашивали меня о моих путевых приключениях и о том, что я видел в иностранных государствах. Я всем рассказывал, что испытал и что выстрадал, и все немало удивлялись и поздравляли меня со счастливым избавлением от опасности. Этим кончилось мое второе путешествие, а завтра с помощью Божией (да святится имя Его) я расскажу тебе о приключениях моего третьего путешествия.
Выслушав рассказ Эс-Синдбада Морского, все присутствующие немало удивились. Гости отужинали с хозяином, приказавшим выдать Эс-Синдбаду Сухопутному сто червонцев. Носильщик взял их и пошел домой, раздумывая о том, как много Эс-Синдбад выстрадал. Он благодарил и молился за него, придя домой, а с наступлением утра встал, прочел утренние молитвы и отправился в дом Эс-Синдбада-морехода, исполняя его желание. Войдя к нему, он пожелал ему доброго утра, и Эс-Синдбад-мореход любезно встретил его и посадил возле себя в ожидании прихода остальных гостей и приятелей; и затем они поели, попили, отдохнули, поболтали, и Эс-Синдбад-мореход начал таким образом.
Третье путешествие Эс-Синдбада-морехода
– Знайте, братья мои, и выслушайте рассказ о третьем путешествии, гораздо более любопытном, чем были предыдущие. Ну, так знайте, что я, вернувшись домой после второго путешествия, зажил необыкновенно весело и счастливо, очень довольный, что избавился от опасности и приобрел большое состояние, как я рассказывал вам вчера, так как Господь вознаградил меня за все, что я потерял, и я долгое время прожил в Багдаде в довольстве и счастье. Но затем меня стало опять тянуть отправиться путешествовать и развлечься, и мне захотелось торговать и наживаться: человек склонен к дурному. Итак, я раздумывал об этом и купил товаров и все, что нужно для морского путешествия, и, уложив вещи, отправился из Багдада в Эль-Башрах. Придя там на берег, я увидал большой корабль, на котором уже сидело много купцов и других путешественников, людей зажиточных и порядочных, добрых, честных и богобоязненных. Я сел с ними на корабль, и мы отправились с Божией помощью, уповая на счастье и безопасность. Мы переходили из одного моря в другое, с одного острова на другой, из одного города в другой, и везде, где мы останавливались, мы продавали, покупали, веселились и благоденствовали. Так мы жили, пока однажды нас не застала посреди одного моря буря, и капитан корабля, стоя у борта, долго смотрел на море и затем ударил себя по лицу, спустил паруса, бросил якорь, стал рвать на себе бороду и платье и громко закричал.
– Что случилось, хозяин? – спросили мы.
– Сохрани и спаси нас, Господи, господа путешественники, – отвечал он. – Ведь ветер снес нас на самую середину моря, и судьба забросила нас, несчастных, к горе обезьян. Никто еще, прибывший к этим местам, не возвращался отсюда, и сердце у меня замирает от страха перед погибелью нашей.
Не успел еще капитан договорить этих слов, как нас со всех сторон окружили обезьяны и, как насекомые, разбежались по нашему кораблю. Мы боялись ударить или убить которую-нибудь из них, так как другие непременно умертвили бы нас, потому что их было слишком много, а количество еще важнее смелости. Но вместе с тем мы боялись, чтобы они не растащили наших товаров и нашего имущества. Эти животные, покрытые черной шерстью, отвратительны и ужасны на вид. Языка их мы не понимали; у них желтые глаза, черные лица, и роста они небольшого. Они взлезли на снасти и перегрызли их зубами, как перегрызли все бывшие на корабле веревки. Корабль понесло ветром и прибило к горе на их берегу. Затем, схватив всех купцов и всех путешественников, они высадили их на берег, а сами уплыли с кораблем.
Выйдя на берег, мы потеряли корабль из виду и не знали, куда они увели его. Некоторое время мы пробыли на этом острове, питаясь плодами, травою и запивая водою из протекавших там рек, а затем усмотрели посреди него жилой дом. Мы тотчас направились к нему и увидали, что это павильон, очень высокий, с дверями, открытыми настежь. Двери были сделаны из черного дерева. Войдя в павильон, мы увидали, что громадными размерами он походил скорее на двор, окруженный многими высокими дверями, а в углублении стояла большая и очень высокая скамья. Над очагом висела разная кухонная утварь, а кругом валялись кости. Но никого в павильоне мы не видали и этому немало удивлялись. Немного посидев в громадном павильоне, мы заснули и проспали до вечера. Вдруг земля под нами затряслась, и мы услыхали над собою шум, и с крыши павильона к нам сошло какое-то чудовище человеческого образа, но страшного роста, с черным цветом лица. Он был толст и велик, как пальмовое дерево. У него было два глаза, сверкавшие, как уголья, и клыки, как клыки свиньи, громадный рот, как устье реки, и губы, как губы верблюда, светившиеся на грудь, уши вроде пушек висели у него на плечах, а ногти на руках походили на львиные когти. Увидав его, мы совершенно замерли и почувствовали невообразимый ужас, так что совершенно обезумели. Спустившись на землю, он сел на скамью. Затем встал и подошел к нам и, выхватив меня за руки из кучки людей, он взял меня за руку и, подняв, стал вертеть, как кусок хлеба. Он ощупывал меня со всех сторон, как мясник ощупывает барана, которого собирается заколоть; но, кажется, нашел, что я от утомления слишком худ и недостаточно мясистый, поэтому он выпустил меня и взял другого человека и стал его вертеть и ощупывать точно так же, как вертел и ощупывал меня, и тоже отпустил. Он перебрал всех нас по очереди, пока не дошел до хозяина корабля, жирного, высокого, широкоплечего мужчины. Очевидно, тот понравился ему, и он, схватив его, как мясник берет животное для убоя, бросил на землю и, придавив ногой, убил. После этого он принес длинный железный прут и проткнул его вдоль. Растопив очаг, он начал жарить нашего хозяина, поворачивая прут. Он вертел его на горячих угольях до тех пор, пока тот весь не зажарился, после чего он снял его с огня и, положив перед собою, начал разделять кости, как мы делим цыпленка, и ногтями отдирая мясо, съедал его. Так продолжал он поступать, пока не съел всего мяса и не разгрыз костей, а оставшиеся кости выбросил за павильон. После этого он посидел, потом растянулся на скамье и заснул. Он храпел так громко, как бык или баран в руках мясника, и проспал таким образом до утра, когда встал и ушел.
Убедившись, что он далеко, мы начали говорить и горевать о своей несчастной доле.
– Лучше бы нам потонуть в море, – говорили мы, – или быть съеденными обезьянами, все это было бы лучше, чем жариться на горячих угольях. Что может быть хуже такой смерти? Но если Аллаху так угодно, то на то Его святая воля. Власть в руках Аллаха великого, всемогущего, и нам придется умереть, и никто о нас знать не будет, и спасенья никакого.
Мы встали и пошли ходить по острову и искать местечка, где бы мы могли спрятаться или скрыться; нас страшила не столько смерть, сколько отвращение быть таким образом изжаренными. Но местечка, где бы мы могли спрятаться, мы не нашли, а между тем наступил уже вечер. Мы вернулись к павильону от чрезмерного страха и сели там. Вскоре мы почувствовали, что земля под нами задрожала, и черный человек, подойдя к нам, начал перебирать нас одного за другим, пока один из нас не удовлетворил его, вследствие чего он схватил его и поступил точно так же, как поступил накануне с капитаном. Он зажарил его, съел и заснул на скамье, всю ночь не переставая храпеть, как дикий зверь; а с наступлением утра он встал и ушел, по обыкновению оставив нас. После этого мы собрались в кучку и стали говорить друг другу: