– Сокровища мои к твоим услугам, – сказал на это ему царь, – бери из них сколько тебе надо, не спрашивая меня, и Господь наградит тебя за то, что ты для меня сделал!
– Пошли Господь тебе силы, о царь! – отвечал ему Сейф-Эль-Мулук. – Не хочу я ни царства, ни богатства, пока не достигну своего желания. А теперь мне хотелось бы осмотреть город и проехаться по улицам и по рынкам.
Тадж-Эль-Мулук приказал привести ему хорошего коня, и ему привели чудную оседланную лошадь: они сели и поехали сначала на рынок, а потом по улицам города. Осматриваясь по сторонам, они увидали вдруг молодого человека, продававшего рубашку и кричавшего, что она стоит пятнадцать червонцев. Посмотрев на этого молодого человека, Сейф-Эль-Мулук нашел, что он походит на его брата Саэда; в действительности это и был сам Саэд, но так изменившийся от лишений и тяжелого пути, что его трудно было узнать. Сейф-Эль-Мулук обратился к своим провожатым и сказал им:
– Приведите ко мне этого молодого человека, я хочу порасспросить его.
Когда молодой человек были приведен к нему, то он сказал:
– Возьмите его и сведите в тот дворец, где я живу, и пусть он подождет, пока я не вернусь.
Провожатые же его вообразили, что он приказал им взять его и свести в тюрьму, объясняя так, что это, вероятно, бежавший от него мамелюк.
Они взяли Саэда, свели в тюрьму и, заковав, оставили там. Сейф-Эль-Мулук вернулся с прогулки, вошел во дворец и совершенно забыл брата своего Саэда, и никто не напомнил ему о нем. Таким образом Саэд сидел в тюрьме, и когда заключенных выводили на постройки и другие различные работы, то и Саэда тоже выводили с ними, и от работы он еще более покрывался грязью. В таком положении он прожил целый месяц, постоянно раздумывая о том, что с ним случилось, и спрашивая себя, за что его посадили в тюрьму.
А Сейф-Эль-Мулук все это время жил весело и забавлялся. Но все-таки, сидя однажды, он вспомнил о своем брате Саэде и спросил у мамелюков, прислуживавших ему:
– А где тот мамелюк, которого я намедни велел привести сюда?
– Да ведь ты приказал нами свести его в тюрьму, – отвечал мамелюк.
– Ничего подобного я вам не говорил. Я велел привести его во дворец.
Он тотчас же послал за Саэдом, и его привели закованного, но тотчас же сняли колодки и ввели к Сейф-Эль-Мулуку, который спросил у него:
– Скажи мне, молодой человек, откуда ты?
– Я из Египта и зовут меня Саэдом, сыном визиря Фариса.
Когда Сейф-Эль-Мулук услыхал этот ответ, он вскочил со своего места и, бросившись к Саэду, обнял его и от радости заплакал.
– О брать мой, Саэд, – сказал он, – слава Богу, что ты жив и что я встретился с тобой. Ведь я брат твой Сейф-Эль-Мулук, сын царя Азима.
Саэд, выслушав его, узнал его и, обрадовавшись, бросился обнимать, и они оба заплакали на удивление окружающим их лицам. Сейф-Эль-Мулук тотчас же распорядился, чтобы Саэда свели в баню. Его повели в баню, и по выходе оттуда одели в богатое платье, и снова привели к Сейф-Эль-Мулуку в комнату, а он посадил его рядом с собою. Царь Тадж-Эль-Мулук, услыхав об этой встрече, очень обрадовался и пришел к братьям, с которыми сел и стал разговаривать и расспрашивать, что было с молодым человеком.
– О брат мой, о Сейф-Эль-Мулук, – рассказывал Саэд, – когда корабль пошел ко дну и мамелюки пошли ко дну вместе с ним, я и еще несколько мамелюков попали на доску, и мы плавали на ней по морю целый месяц, после чего по милости Божией (да святится имя Его!) нас выбросило на остров. Мы вышли на берег, и так как были очень голодны, то тотчас же принялись есть плоды, снимая их с дерева. Утолив голод, мы и не заметили, что к нам подошли какие-то шайтаны, которые, схватив нас, сели к нам на плечи и крикнули:
– Ну, идите, теперь вы наши ослы.
– Ты кто такой и зачем сел на меня? – сказал я шайтану, ухватившему меня.
Услыхав мой вопрос, он обвил меня ногою вокруг шеи так крепко, что я чуть было не задохнулся, а другой ногой стал колотить по спине так, что у меня кости затрещали. Я упал ничком и от голода и жажды не имел силы подняться. Когда я упал, он понял, что я голоден, и, подняв меня за руку, привел к персиковому дереву, обсыпанному фруктами, и сказал, чтобы я поел их. Я наелся досыта и затем пошел дальше, но не прошел и нескольких шагов, как шайтан снова вскочил ко мне на спину. Я пошел тихо, то бежал, то прыгал, а шайтан, сидя у меня на плечах, хохотал и говорил:
– В жизни не видывал такого осла, как ты!
Случилось, что мы собрали несколько веток винограда и, сложив его в ямку, растоптали, так что яма эта сделалась целой лужей. Спустя некоторое время мы пришли к луже и увидали, что солнце нагрело виноградный сок так, что он перебродил и из него сделалось вино. После этого мы стали пить его и, охмелев, краснели и начинали петь и плясать, а шайтаны спрашивали у нас:
– Отчего это вы так краснеете и начинаете петь и плясать?
– Не спрашивайте нас об этом, – отвечали мы, – вам не зачем знать это.
– Нет, скажите нам, мы хотим знать, – говорили они.
– Это, – отвечали мы, – на нас действует так виноградный сок.
После этого они свели нас в долину, конца и края которой не было видно, и вся эта долина была покрыта виноградными лозами с громадными кистями зрелого винограда.
– Собирайте тут, – сказали они нам, и мы начали собирать, и наложили большую яму, и растоптали виноград ногами. Из сока вышло отличное вино.
– Чем же вы станете пить? – спросили мы у шайтанов.
– У нас были прежде, – отвечали они, – такие же ослы, как и вы, но мы их съели, а головы их остались, и потому мы можем пить из их черепов.
Мы подали им вино в черепах, и они напились допьяна и легли, а всех их было до двухсот шайтанов.
– Не довольно того, что мы возим их на себе, – сказали мы друг другу, – они еще и съедят нас. Власть и сила в руках Господа! Самое лучшее – напоить нам их допьяна и убить, а затем бежать отсюда.
Вследствие этого мы разбудили их и стали подносить им черепа с вином и поить их.
– Какое горькое вино, – сказали они нам.
– Отчего оно кажется вам горьким? – заметили мы. – Всякий, кто это сказал, непременно умрет сегодня же, если не выпьет вина десять раз.
Из страха смерти они стали пить до тех пор, пока не выпили всего вина и не опьянели совершенно. Мы стащили всех в одну кучу и кругом на них наложили сухих виноградных лоз, после этого подожгли этот валежник и отошли в сторону, чтобы посмотреть, что из этого будет. Только когда все уже сгорело и от шайтанов осталась лишь куча пеплу, мы подошли ближе.
Поблагодарив Господа за свое спасение, мы пошли к морскому берегу, чтобы уехать. Но я вместе с двумя мамелюками зашел сначала в густой лес, чтобы поесть, и вдруг увидал огромного роста человека с длинной бородой, длинными ушами и глазами, горевшими, как факелы. Он пас целое стадо овец, и с ним было несколько человек, точно таких же, как он. Увидав нас, он очень обрадовался.
– Добро пожаловать! – вскричал он. – Пойдемте ко мне в дом, я заколю для вас овцу, изжарю ее и угощу вас.
– А где же твой дом? – спросили мы.
– Неподалеку от этой горы, – отвечал он. – Идите по этой дороге, пока не увидите пещеры; в нее и входите, там уже много таких гостей, как и вы. Идите и сядьте, а я приготовлю для вас угощение.
Мы поверили ему и отправились по его указанию, и вошли в пещеру, но увидали, что все люди, бывшие там, слепы. Когда мы вошли к ним, то один из них проговорил: «Как мне тошно», а другой сказал: «И мне недужится».
– Что вы это говорите? – спросили мы. – Почему вам нездоровится?
– А вы кто такие?
– Мы гости, – отвечали мы.
– Что могло заставить вас броситься в руки этого злодея? – спросили они. – Власть и сила в руках Господа. Ведь это людоед, пожирающий людей; он ослепил нас, чтобы потом съесть!
– Как же этот людоед ослепил вас? – спросили мы.
– Вероятно, и вас он ослепит точно так же, – отвечали они.
– Но как же он ослепит нас?
Он принесет вам в чашках молока и скажет вам, что вы, верно, утомились от долгого пути, и потому возьмите это молоко и выпейте его. И лишь только вы выпьете его, как ослепнете, как и мы.
«Значит, спастись можно только уловкой», – подумал я и вырыл в земле ямку и сел над нею. Вскоре проклятый людоед пришел в пещеру и принес чашки с молоком. Он подал одну из чашек мне, а другие чашки подал мамелюкам, сказав:
– Вы пришли из пустынного места, возьмите вот это молоко и попейте его, пока я приготовлю вам жаркое.
Я взял чашку и, приложив ее к губам, вылил в яму, после чего закричал:
– Ай, я ничего не вижу! Ай, я ослеп!
И, закрыв глаза руками, я начал плакать и кричать, а он хохотал и говорил:
– Полно, не бойся!
Товарищи же мои выпили молоко и действительно ослепли. После этого проклятый встал, запер дверь и, подойдя ко мне, ощупал меня, но нашел, что я худ, затем он взял одного из мамелюков и очень обрадовался, увидав, что он довольно плотен. Он убил три овцы, содрал с них кожу и, взяв железные пруты, проколол ими овец и стал их жарить. Изжарив, он принес мяса моим двум товарищам, дал им поесть и сам ел с ними; потом он принес кожаную бутыль вина и выпил ее и, растянувшись на полу, захрапел.
«Теперь он спит, – подумал я, – и мне надо покончить с ним».
Я взял два железных прута и положил их в огонь. Когда они раскалились докрасна, я опоясался, встал и, взяв оба прута в руки, подошел к проклятому и всадил прутья ему в глаза, надавив их изо всей силы. Опасаясь за свою жизнь, он вскочил на ноги и, несмотря на свою слепоту, хотел схватить меня. Но я убежал от него в самый конец пещеры и сказал слепым, бывшим там:
– Что нами делать с этим проклятым?
– О Саэд, – сказал один из них, – поднимись к углублению, и там ты найдешь гладкий мечи; возьми его и приходи ко мне скорее, я скажу тебе, что делать.
Я поднялся к углублению, взял меч и вернулся к этому человеку, а он сказал мне:
– Этим мечом ударь его по бедрам, и он тотчас же умрет.