– Разве вы видели вашего отца? Как бы я желала, чтобы не существовало того часа, в который я рассталась с ним! И если бы я знала, где он находится, я отправила бы вас к нему.
Она стала выражать сожаление о себе, стала плакать о муже, о детях и сказала следующие стихи:
Возлюбленный ты сердца моего,
Ведь, несмотря на отдаленность
И на жестокость, я тебя желаю
И пред тобой склоняюсь на колени
Я, где бы ты теперь ни находился,
Глаза мои глядят по направленью
К далекому жилищу твоему,
И плачет у меня душа о том,
Что дни, когда со мной ты был,
Минули и пропали безвозвратно.
А сколько проводили мы ночей
Без подозрения, любя друг друга,
И верность, и благоволенье наше
Отрадой наполняли наши дни.
Но когда сестра ее увидала, что мать прижимала своих детей к груди и при этом говорила: «Я сама виновата, что все это со мной случилось, я разрушила свою семью», – она не только не поздоровалась с ней, а, напротив того, сказала ей:
– Ах ты, скверная женщина! Откуда у тебя эти дети? Разве ты вышла замуж без ведома твоего отца, или дети эти у тебя незаконные? Если это так, то ты должна быть жестоко наказана, и если ты вышла замуж без нашего позволения, то зачем же ты бросила мужа и взяла от него детей, разлучив их с отцом и переправив к нам в страну? Кроме того, ты прятала от нас своих детей. Неужели ты воображала, что мы не знали об их существовании? Клянусь всеведущим Аллахом, что мы очень хорошо знали о них, знали, что ты их мать, и знали твою позорную тайну!
Сказав это, царица приказала своим телохранителям схватить ее. Ее схватили, связали ей назад руки, надели колодки и жестоко избили ее, так что местами содрали с нее кожу. Царица повесила ее за волосы, и посадила ее в темницу, и написала верховному царю, своему отцу, письмо, в котором уведомляла об этом событии так:
«К нам в страну явился мужчина человеческого рода, и сестра моя Менар-Эль-Сена уверяет, что она законным образом вышла за него замуж и имеет от него двух сыновей, которых она скрывала от нас и должна была признаться, когда этот человек явился к нам. Зовут его Гасаном, и он сообщил нам, что женат на ней и что она долго жила с ним, затем, взяв своих детей, ушла от него без его ведома, сказав, уходя, его матери, чтобы та передала своему сыну, что если он почувствует желание видеть ее, то может приехать на острова Вак-Вак. Мы задержали у себя Гасана, а старуху Шавапею я послала за ней и детьми и велела привести детей прежде, чем приедет мать. Старуха, исполняя мое приказание, детей привезла ранее ее прибытия. Я послала за человеком, выдававшим себя за ее мужа, и он, придя ко мне, тотчас же узнал детей. Тут я убедилась, что это действительно его дети и что она жена его, что он не лгал и что он человек честный, с которым сестра поступила бессовестно. Мне стало страшно, что такая история может опозорить нас в глазах обитателей острова. Когда негодная женщина приехала ко мне, я страшно на нее рассердилась, жестоко наказала ее и повесила ее за волосы. Теперь я сообщила тебе ее историю, и ты можешь распорядиться ее судьбой: что ты прикажешь, то мы с ней и сделаем. Ты знаешь, что подобные вещи позорят нас и тебя, так как обитатели острова, несомненно, услышат об этом, а мы должны служить им примером. Вследствие всего этого прошу тотчас же прислать ответ».
Она дала это письмо гонцу, который и отправился с ним к царю. Верховный царь, прочитав письмо, страшно разгневался на свою дочь Менар-Эль-Сену и написал царице Нур-Эль-Гуде следующее: «Отдаю дело это в твои руки и предоставляю тебе власть над ее жизнью; если она действительно поступила так, как ты пишешь, то убей ее и не обращайся ко мне более за советом». Таким образом, когда письмо отца пришло и она прочла его, то велела привести к себе Менар-Эль-Сену. Сестра пришла вся в крови, с крепко завязанными назад руками, в колодках из тяжелого железа на ногах и в волосяной одежде. Ее поставили перед царицей, и она стояла смущенная и несчастная; видя себя в таком униженном положении, она подумала о своей прежней славе и, горько заплакав, сказала следующее:
О, мой Создатель, умертвить меня
Хотят мои враги, воображая,
Что не могу я ускользнуть от них.
К Тебе я прибегаю, чтобы Ты
Им запретил вперед так поступать,
Как поступали здесь со мной они.
О, мой Господь, убежищем Ты служишь
Для боязливых и Тебя просящих.
После этого она опять заплакала так, что лишилась чувств, и когда очнулась, то проговорила еще стихи.
Царица приказала принести деревянную лестницу и растянула на нее несчастную, привязав руки и ноги веревками, а голову – волосами, и не почувствовала к ней ни малейшего сожаления. Менар-Эль-Сена, увидав, что с ней делают, начала плакать и просить помощи, но никто помощи ей не оказывал.
– О сестрица! – говорила она царице. – Отчего ты так ожесточена против меня и не чувствуешь жалости ни ко мне, ни к этим малюткам?
Выслушав сестру, царица еще сильнее рассердилась на нее и вскричала:
– Ах ты, злодейка! Ах ты, гадкая женщина! Да не помилует Господь тех, кто станет жалеть тебя! Как могу я жалеть тебя, скверная женщина?
Менар-Эль-Сена, лежа на лестнице, молила ее:
– Ради Царя небесного, выслушай меня. Я не виновата в том, в чем ты упрекаешь меня. Клянусь Аллахом, я законным образом вышла за него замуж, и Господь видит, что я говорю правду. Я возмущена тем, что ты так жестоко поступаешь со мною и обвиняешь меня в бесчестном поступке, не узнав, в чем дело. Но Господь избавит меня от тебя и накажет меня, если я точно была бесчестна.
Сестра, выслушав ее, задумалась и сказала:
– Как смеешь ты говорить так со мною?
Она вскочила, подошла к ней и била ее так, что та лишилась чувств. Затем, вспрыснув лицо водой, ее привели в себя. Наружность ее от побоев изменилась, и она проговорила так:
Но если я виновна в преступленье
И поступила я несправедливо,
То каюсь я в моих делах прошедших
И извинение у тебя прошу.
Нур-Эль-Гуда, выслушав ее, еще более рассердилась.
– Еще ты вздумала, негодная, – сказала она, – говорить со мною стихами и оправдываться в совершенной тобою отвратительной подлости? Я желаю, чтобы ты вернулась к твоему мужу, чтобы я могла посмотреть на твою слабость и унижение.
Она приказала своим рабам принести пальмовую палку, и когда ей подали ее, она встала и, засучив рукава, начала бить сестру по всему телу; после чего приказала принести себе плоскую плеть, такую, которой впору было бить слона, и начала бить ей по спине, животу и ногам несчастной, отчего та тотчас же лишилась чувств. Старуха же Шавапея, увидав, что делала царица, побежала прочь со слезами и с проклятиями. Царица, увидав это, позвала прислугу и приказала им привести к ней старуху. За старухой тотчас же побежали и привели ее к царице, которая, приказав повалить ее на землю, сказала своим рабыням:
– Тащите ее сюда.
Старуху подтащили к царице.
Что же касается до Гасана, то он шел вдоль реки, направляясь к пустыне. Он был смущен, встревожен и не надеялся остаться в живых. Горе так помутило его рассудок, что он не мог отличить дня от ночи. Он шел, не останавливаясь, пока не подошел к дереву, на котором увидал висевшую бумажку. Он взял эту бумажку, посмотрел на нее и прочел следующие стихи:
Устроила я дело для тебя
Во время нахожденья твоего
во чреве матери;
Ее я сердце к тебе склонила,
Так что у груди она тебя кормила.
Я желаю желанья удовлетворить
свои по делу,
Что является причиной твоей тревоги
и твоих страданий.
И подчинись, не вставай! Тебе
Я помогу в том, что предпринял ты.
Прочитав эту бумажку, он убедился, что может быть спасен и соединен с женой. Пройдя еще немного, он очутился один в пустыне, в очень опасном месте, вследствие чего он совершенно обезумел от страха, так что у него затряслось под жилками и он начал декламировать стихи.
После этого он прошел еще несколько шагов по берегу и увидал двух мальчиков – сыновей волшебника и колдуна. Подле них лежала медная палочка и кожаная шапка. На палочке были вырезаны различные талисманы, а верхушка шапки состояла из треугольников, на которых были железные фигуры, печати и имена. Обе эти вещи лежали на земле, а мальчики ругались и дрались из-за них так, что с них текла кровь.
– Я возьму эту палочку! – кричал один.
– Нет, я возьму ее! – кричал другой.
Гасан подошел к ним и разнял их.
– Из-за чего вы ссоритесь? – спросись он.
– Рассуди нас, дядюшка, – отвечали они. – Сам Бог после тебя к нам, чтобы разобрать нас по справедливости.
– Ну, рассказывайте, в чем дело, – сказал он, – и я рассужу вас.
– Мы братья, – сказал первый мальчик, – Дети одного отца и матери. Отец наш был великим колдуном; он жил в пещере в этих горах и умер, оставив нам эту палочку и шапку. Брат мой сказал, что эти две вещи возьмет он, а я сказал ему, что их возьму я. Теперь рассуди нас и разбери.
– Какая же разница между палкой и шапкой, – спросил Гасан, – и в чем заключается их ценность? По-видимому, и палка, и шапка ничего не стоят.
– Ты не знаешь их свойства, – сказали ему мальчики.
– А что же у них за свойства? – спросил он.
– Каждая из этих вещей обладает тайным свойством; и потому палочка эта стоит стоимость всех островов Вак-Вак со всеми их округами, а шапка стоить не меньше.
– Прошу тебя, сын мой, – сказал Гасан одному из мальчиков, – открой мне, что это за тайные свойства?
– Свойства их действительно удивительны, дядюшка, – отвечал мальчик, – отец наш жил сто тридцать пять лет и всю жизнь работал над этими двумя вещами; он успокоился только тогда, когда кончил их, и, убедившись, что он вложил в них удивительные свойства, он умер. Шапка эта, надетая на голову, делает человека невидимым, – никто не увидет его до тех пор, пока шапка на нем. А кто возьмет палочку, тот этим приобретет власть над семью племенами шайтанов, которые все будут повиноваться этой палочке. Кто имеет эту палочку, тому стоит только ударить ей о землю, и все цари и шайтаны покорятся ему.