И он рассказал ему обо всем, что сделали для него царь; затем он вымыл товарища и угостил его медом и шербетом. Когда же Абу-Кир хотел заплатить ему, то тот сказал, что ни за что не возьмет с него.
– Баня твоя, – сказал красильщик, – превосходна, но в ней есть один большой недостаток.
– Какой недостаток? – спросил Абу-Сир.
– У тебя не употребляют известного средства с примесью мышьяка для выпадения волос, – отвечал Абу-Кир. – Когда царь придет к тебе, непременно укажи ему на средство избавляться от ненужных волос. Он за это полюбит тебя еще более.
– Ты прав. Я непременно приготовлю это средство.
Выйдя из бани, Абу-Кир сел на мула и прямо проехал к царю.
– Я пришел к тебе, – сказал он ему, – чтобы предупредить тебя. Я только что узнал о том, что ты выстроил баню.
– Да, я выстроил баню точно так же иностранцу, как устроил тебе красильню, – отвечал царь и начал рассказывать, как удобны и хороши бани.
– А ты, царь, уж был в них?
– Был.
– Ну, благодари Бога, что он спас тебя от этого негодяя, врага нашей веры. Знай, царь, что ты погибнешь, если еще раз пойдешь в баню.
– Это почему? – спросил царь.
– А потому, что этот банщик, – отвечал Абу-Кир, – враг тебе и враг нашей веры. Он и бани-то завел только для того, чтобы отравить тебя. Когда ты придешь к нему в баню, он предложит тебе мазь, уничтожающую ненужные волосы. Но это не целебная мазь, а страшный яд. Христианский царь обещал этому негодяю освободить его жену и детей, если он убьет тебя. А жена и дети находятся в плену у христиан. Я был в плену вместе с ним, но открыл там красильню и так хорошо красил материи, что царя упросили отпустить меня. И вот, приехав сюда, в город, я встретил этого человека в бане и спросил, каким образом вырвался он из плена; он отвечал мне, что христианский царь обещал исполнить всякое желание того, кто убьет тебя; он вызвался исполнить это поручение и был посажен на корабль, который и привез его сюда. Я, конечно, спросил его, каким способом думает он исполнить это поручение, и он отвечал мне: «Я предложу ему мазь для выпадения волос, чтобы не надо было ему бриться, а мазь эта ядовитая, я сам делал ее. Царь возьмет мазь, будет мазаться и умрет, потому что она проникнет ему в сердце». Услыхав это, я испугался и пришел предупредить тебя.
Царь, услыхав такое извещение, страшно разгневался, но сказал красильщику:
– Сохрани эту тайну.
Ему захотелось поскорее пойти в баню, чтобы удостовериться в справедливости обвинения, и он отправился мыться. Ничего не подозревавший Абу-Сир встретил его, как всегда, и сам принялся тереть его мочалкой, так что тело его заскрипело. Когда царь был вымыть, Абу-Сир сказал ему:
– О царь, не хочешь ли взять у меня мазь, которую я приготовил для уничтожения волос?
Он принес мазь царю, и тот, понюхав ее, нашел, что она отвратительно пахнет, и уверился, что мазь должна быть ядовитой. Царь страшно рассердился и приказал схватить банщика; а сам, одевшись, проехал в зал совета, куда велел привести и Абу-Сира с завязанными назад руками и послал за капитаном. Лишь только капитан явился, царь сказал ему:
– Возьми этого негодяя, положи его в мешок с тяжестью из негашеной извести и, завязав мешок, привези его на лодке к окнами моего дворца. Когда я прикажу тебе бросить его в воду, ты бросишь его, для того чтобы он потонул и сгорел.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил капитан и, взяв Абу-Сира, спросил у него, что за причина гнева царя.
– Клянусь тебе Аллахом, – отвечал Абу-Сир, – я совсем не знаю, за что такой гнев.
– Верно, кто-нибудь позавидовал тебе и насказал царю, и царь рассердился, – сказал капитан. – Но ты не бойся, я непременно освобожу тебя, но в таком случае тебе надо будет остаться у меня на острове, пока я не отправлю тебя.
Капитан принес извести, которую положил в мешок, и туда же положил большой камень. Абу-Сиру же он дал сеть и сказал ему:
– Закинь эту сеть; может быть, ты выудишь рыбы. От меня каждый день требуют рыбы к столу царя. А я отправлюсь под окна царя.
Капитан положил мешок в лодку, в которой приехал с Абу-Сиром на остров, и отправился ко дворцу. В окно он увидал царя и спросил у него: «Прикажет ли он бросить мешок в воду?»
– Брось! – крикнул царь, махнув рукой.
Вдруг что-то блеснуло и упало в воду. Это был заколдованный перстень. Если царь гневался на кого-нибудь, ему стоило только махнуть рукой с этими перстнем, и головы стоявших перед ним людей слетали прочь. Войска повиновались ему только потому, что боялись этого перстня.
Султан, уронив его в море, прежде всего пожелал скрыть это от всех.
Абу-Сир после отъезда капитана забросил сеть и выловил много рыбы; он забросил во второй раз и в третий, и рыбы поймал столько, что навалил целую груду.
– Давно я не едал рыбы, – размышлял банщик, и, выбрав хорошую и жирную рыбу, он, взяв нож, стал ее потрошить и нашел царский перстень. Рыба проглотила перстень, а судьба послала эту рыбу Абу-Сиру. Взяв перстень, он надел его себе на мизинец, не подозревая его свойства. В это время на остров вышли два повара и спросили, куда уехал капитан.
– Не знаю, – отвечал Абу-Сир, махнув рукой, и вдруг, к немалому своему ужасу, он увидал, что головы обоих поваров слетели.
– Кто же мог убить их? – шептал он, и как раз в эту минуту подъехал капитан и увидал целую груду рыбы, обезглавленных поваров и перстень на руке Абу-Сира.
– Не шевели рукой с этим перстнем, – крикнул он ему, – так как ты можешь убить меня им!
Подойдя к банщику, капитан рассказал ему о волшебном свойстве перстня и объяснил ему, что движением своим он убил поваров. Абу-Сир объяснил ему, что нашел этот перстень в рыбе.
– А я заметил, как царь обронил его в море, – сказал капитан. – Верно, рыба проглотила его, и сама судьба послала ее к тебе.
– Теперь, – продолжал Абу-Сир, – свез меня обратно в город.
– Я не боюсь везти тебя, – отвечал капитан, – потому что в один миг ты можешь убить не только царя, но и все войска его.
Он посадил его в лодку и высадился с ними в городе. Абу-Сир отправился во дворец, где в зале совета увидал сидевшего перед своими войсками царя, крайне огорченного потерею своего перстня.
– Разве тебя не бросили в море? – крикнул царь, увидав Абу-Сира.
– О царь, – отвечал банщик. – Капитан прежде всего привез меня на остров и спросил, за что ты разгневался на меня. Я поклялся ему, что не знаю. Он пожалел меня и положил в мешок камень вместо меня. Когда же ты приказал бросить мешок в море, то обронил заколдованное кольцо, и я нашел его в рыбе. Увидав кольцо, я надел его себе на палец и, когда приехали твои повара, случилось, что я, не зная, махнул рукой, и головы их слетели. Перстень я принес теперь тебе, потому что ты прежде был ко мне милостив, а добра я никогда забыть не могу. Вот, бери свой перстень, и если я виноват в чем-нибудь перед тобою, то скажи мне, и потом можешь казнить меня.
Он снял с пальца перстень и подали его царю. Царь взяли перстень и надел его себе на палец. Он встал и обнял Абу-Сира.
– Ты лучший из людей! – сказал он. – Не порицай меня, а прости за то, как я поступил с тобою. Если бы перстень этот нашел кто-нибудь другой, то ни за что не отдал бы мне его.
– Я охотно прощаю тебя, о царь, – отвечал Абу-Сир, – но скажи мне только, за что ты так на меня рассердился, что велел меня убить?
– Теперь я вижу, – сказал царь, – что ты совершенно не повинен, но мне красильщик рассказал вот то-то и то-то.
И он повторил ему все, что красильщик говорили ему.
– Клянусь Аллахом, – отвечал Абу-Сир, – я никогда не видал христианского царя, никогда в жизни не бывал в христианской земле, и мне никогда не приходило в голову мысли убивать тебя. Красильщик был моим товарищем и соседом в Александрии, там нами стало жить не под силу, и мы, заключив союз, уехали с ним оттуда.
И он подробно рассказал все, что с тех пор с ним было, как он был избит красильщиком и как красильщик же посоветовал ему сделать мазь.
– Но надо тебе сказать, царь, – продолжал он, – что мазь эта совершенно безвредна и что у нас дома ее постоянно употребляют, но я забыл о ней, и напомнил мне ней красильщик. А теперь пошли за привратником в тот хан, где мы жили, и пошли за рабами красильщика, и спроси их, правду ли я говорю.
Царь послал за указанными людьми, и они подтвердили слова Абу-Сира.
– Приведите ко мне красильщика босого, с непокрытой головой и с завязанными назад руками, – распорядился царь.
Абу-Кир сидел дома очень довольный, что ему удалось уничтожить Абу-Сира, и не заметил приближения царских телохранителей, которые бросились на него и осыпали его ударами. Они завязали ему назад руки и потащили его к царю, где он увидал сидящего Абу-Сира, привратника и их работников.
– Разве это не твой товарищ, – сказал ему привратник хама, – с которым ты жил и у которого украл деньги, оставив его на моих руках больного?
– Разве это не тот человек, – сказали ему рабочие, – которого ты приказал нам схватить и бить?
Низость Абу-Кира стала для царя очевидна.
– Возьмите его, – сказал он своим телохранителям, – и проведите по городу напоказ перед всеми, а потоми завяжите в мешок и бросьте в море.
– О царь, – сказал Абу-Сир, – позволь мне вмешаться в это дело и просить тебя простить его, так как я все простил ему.
– Ты простил ему его вину перед тобою, – сказал царь, – но я не прощу его вины передо мною.
И царь приказал взять его и исполнить высказанный им приговор, и Абу-Кир был брошен в мешке в море.
– А ты, Абу-Сир, – продолжал царь, – можешь просить у меня все, что хочешь, и я все исполню.
Абу-Сир просил, чтобы его отправили на родину, так как он не хотел более оставаться в этом городе.
Царь одарил его очень щедро и дал ему целый корабль, нагруженный товарами. Матросами на этом корабле были мамелюки, которых он тоже подарил ему. Предварительно он предложил ему место визиря, но Абу-Сир отказался. Цирюльник, простившись с царем, вышел в море и шел, не останавливаясь, до берегов Александрии. Он причалил к берегу, и один из его мамелюков увидал около берега мешок.